Ювента
Шрифт:
Петрович и Тихон Валерьевич звонко стукнули стаканами и отправили внутрь себя уже по шестой порции нескончаемого “Боярина”. Сами стаканы были наполнены лишь на одну четверть, однако Макару хватило всего трех подходов, чтобы усомниться в своем адекватном состоянии под гнетом крепкого напитка.
– Ну, а патом у их там в канторе как всегда чёта стряслось, платить народу п…пирестали, и сё – стройку эту бесталковую свернули… Уж не знаю, шо там было к чаму. Хотя и времена тогда были…
– Не из луших – глубокомысленно подметил Петрович.
– Эт точно. Кароче – никто пред нами не отщитывался. Три хозяина тута сминилась патом! Тры! А толку? Просто землю выкупили и ни чё с ней не делали… А нас вот, с этим…с Петровичем, над ентой
– Не из лучш…ших – подметил Петрович. Вожатому показалось, что где-то он уже это слышал.
– Агась… Вот мы и ряшили не рискавать. Работали пошменно, два чэрез два. А в вы-выходные магли и левачить. Заборщик, там, в дяревне выправить кому, иль шкаф бабане пощинить. Они те пузырь, а ты егошь потом и мяняешь на сахр, маслочко…
– М-да-а-а, хреновинькое время было, чесно говоря – снова подал голос Петрович, щеки и нос которого становились всё краснее с каждым выпитым стаканом.
– Соласен, не простое – солидарно кивнул Тихон Валерьевич. – Давай периворачивай эту хреновину. Щас законщу и покрасим. Так вот… А потом, значится, пришел ентон Сан Палыч…ик…который Бисараб. Выкупил он всё это безабразие, или в а-аренду взял? Не знаю! Но парядки стал навадить бы-ы-ы-стро. Стройку опять расвернули, тольк талковей, чем раньше. Мы с Питроичем тут ках тут – опять в сталяра напрасились. Чаго в ахранке сидеть, ежель работать могем? Так вот “Ювентушку” и сварханили. Персаналу поперло, потом вожатики эти, пионэры, но мы к энтому делу отнашения никакого ужо не имели. Поначалу тут усё, канеш, скромнее было…
– А щас чё, луше? – подал голос Макар. Ответ ему был не особо интересен, но остатки трезвого разума внутри вожатого желали знать, способен ли его организм выдавливать из себя связную речь.
Вердикт оказался неутешительным – выдавливать был в силах, но едва ли связную.
– Канешна! – рьяно ответил Тихон Валерьевич. – Тут всё ж старамодно было, по…пока Элинка за дело не взилась…ой, в смысле Элина Вадимовна, пардон…
– Забей – махнул рукой Макар.
– При ней у нас тут ваще усё по-друхому стало. Красотищу навили. Площщщадки вона какие паставили. А компьюктерный класс как абнавила? Да-а-а… Не спорю – Рим не сразу строился, канешна. Всякие пралемы бывали. Но сдюжили ведь!
– Сдюжили… ИК…
– Хлавное, шо не сидим на жопе ровна, а и развеваемся ешшо. Сворганили ентот полаточный хородок. Месность там облахородили. И тебе и кухня в виде избушки, и тябе дорошки, и…чё-то там еще, не сссуть. Красотища! Понащалу-то не панимали, на кой ляд ваще этим страдать… А щас вот турист туда как попер, так щуть ли не о…очередь на есяц вперрред занимают. О как! Давай…нанаси, Петроич.
– Агась – отозвался столяр, пусть он и начал красить динозавра еще несколько минут назад.
– Знаешь, хароший ты пасан, Марик. Вона как из-за дятишек растарался…
– Я Макар – отозвался Марик.
– Ага… И тетка у тибя во! – выкинул вперед большой палец Тихон Валерьевич – Славная такая барышня.
– Ей уже за трисатник – внес поправку вожатый. – Какая ж она барышня?
– Ты вот снащала наущись в дамах ррразбирася, а уж патом курлыкай. Видная она девушшшка, видная. Да и ваще – с щем к ней ни придешь, ва всём паможет. Поначалу выслушает, а патом и тваего мнения спросит. И вникнет, преже щем дел варатить. Не то, шо курицы ныняшние… О-о-ой… А уж полаточный хородок вон какой отбахали, а?
– Дык ты ж это уже ховорил – отозвался Петрович.
– Ты нанаси, давай, наноси. Не сбевайся. Эхех… Бесссараб, канеш, ни такой был. Мир его праху…
– Бог с тобой… Ты щего его харонишь, Тихон? Живеханек он – вновь внес поправки в речь коллеги Петрович, не забывая при этом ловко махать широкой кистью.
– Ну, так я ж и ховорю…здаровый он,
как бык. Мужих ваще не плохой, и к детворе заботой жил. Вот…ну усё для них делал! Путевки сюдой в его времена до пасляднего самые дишшшевые были. Даже, вот, када “Высотки” загинались савсем, он им памагал, как мох. Хочь и конку…конкурк…конкуренты. М-да, жалко, что так усё случилося – покачал головой столяр. Вожатому даже показалось, что работяга вот-вот пустит слезу. – Но вот заешь, Марик, чуть в сторону от яго вапросов отойдежь – всё! Разбирайтись сами, грит. Мол, места сваи по чом занемаите, если сами не с…сооброзите? Вот и делайте, чё щитаете нужым. Ни от мира сево он, вот я о чом. Педахог – прэкраснэйший! Но как челавек…от тут сложности. Нихто с ним не дружыл. Увожали? Ясен-красен! А вот дружжжбу не вадили. Он к нам на “ВЫ”, и мы его тудой же. А Элинка наша не такая… Элина Вадимвна тута кажную сабаку здесь знает. Это я, кстати, бухвально гаварю…– Гатово! – победоносно сказал Петрович, бросая кисть в банку с краской. – О! Как живой!
– Дык выпьим же за это! – призвал Тихон Валерьевич, надвигаясь на бутылку с коньяком.
Макар икнул, но с большим трудом всё же влил в себя четвертую порцию крепкого пойла.
Зоря без всякого энтузиазма ковыряла вилкой котлету, которая на ее вкус была слегка пересолена.
Справедливости ради стоило отметить, что аппетит у девушки и без того полностью отсутствовал. Казалось, что сытный ужин и ароматный запах жаренного по приходу в столовую должны были пробудить этот самый затерявшийся аппетит, но отъев немного от своей порции вожатая поняла, что дело было не столько во вкусе еды, сколько в усталости и возбужденном ожидании, в котором она пребывала вот уже больше трех часов подряд. А всё дело в том, что ее драгоценнейший напарничек так и не соизволил объявиться за всё то время, что прошло с момента его отбытия восвояси с бутылкой крепкого алкоголя в руках. На звонки эта скотина, разумеется, не отвечал, писем не писал и гонцов к Зоре не засылал. На лицо вся эта ситуация походила на явное дезертирство, саботаж и безбожный поступок во всех смыслах этого слова, который окончательно закрывал для Макара последние двери, ведущие к Зориному прощению, в котором он, правда, и без того вряд ли нуждался.
Вот и сейчас место ее напарника пустовало, что только подтверждало ее опасения о том, что Макар снова канул в неизвестность и ждать его возвращения оттуда смысла нет. Картинка случившегося складывалась сама собой – напарник, любящий подвыпить, ушел с бутылкой коньяка к людям, которые любили подвыпить еще больше. Действительно – что же тут могло случиться? Вряд ли что-то хорошее. Только не в этой жизни и только не с Макаром, от которого вообще ждать чего-то стоящего было делом неблагодарным и бестолковым.
Однако пока что ее мысли, которые Зоря за столько лет приучила вращаться вокруг позитива и надежды на лучшее, не позволяли поставить на напарнике окончательный крест и больше не ждать его возвращения с этим несчастным динозавром, ну или хотя-бы без него.
Пока что…
И тем не менее, за столом девушка продолжала сидеть в гордом одиночестве. Да и вообще на ужине в столовой сегодня было на редкость тихо. Дети были утомлены репетициями и подготовкой к вечерке, а вожатые – те, что до ужина сегодня всё-таки добрались – просто хотели хоть на минуту отвлечься и побыть наедине с собой, а потому старались жевать молча и никуда не торопились.
Сделав очередной глоток уже остывшего чая, Зоря отодвинула тарелку с недоеденным ужином и взяла корочку хлеба, чтобы хоть чем-то заполнить свой капризный желудок.
– Ух-х-х, ну и денек – сказал Валера, появившись из-за спины у Зори. – О, котлеты! Очень кстати.
– А ты где Карину потерял? – устало спросила вожатая.
– Она коштюм доделыает – ответил Валера, который уже успел набить едой рот. – У меня такие штуки не полушаются. Попрошу в штоловой тарелки одноразовые, отнешу ей.