Южный Крест

Он понимал, что сейчас уже нельзя сделать ничего сверх того, что уже сделано, и что некоторые слабые места плана, — в частности, остающийся открытым вопрос, где держать Дитмара до прихода «Лярошели», — все это придется решать потом, на месте, в зависимости от обстоятельств. И все же его не переставало тревожить это ощущение невозможности уложиться в сроки, предчувствие неминуемого опоздания; каждое утро начиналось для него с того, что он бросал взгляд на календарь и пересчитывал остающиеся дни. А их делалось все меньше и меньше.

Филипп и Дино прилетают шестого — это вторник. Если седьмого они выедут в Кордову, у них будет там еще три-четыре дня, чтобы осмотреться на месте и все подготовить. Ближайшая суббота — десятое; ждать следующей уже опасно. Если Лагартиха прав в своих прогнозах, семнадцатого в Кордове может быть «слишком жарко». Значит, десятого.

Наступило утро, когда Полунин сорвал с календаря августовский лист. Это был рекламный календарь «Автомобильного клуба», с яркими фотографиями живописных уголков Аргентины; на сентябрьском листе, под надписью «Cordoba — siempre de temporada», жизнерадостная молодая пара любовалась панорамой лесистых холмов, выйдя из остановленного на обочине горной дороги сверкающего голубого «крайслера». Надо же, усмехнулся Полунин, такое совпадение.

— Ну, вот и сентябрь пришел, — сказала Дуняша, тоже посмотрев на картинку. — Ужасно рада, что кончилась эта противная зима, надо и нам с тобой съездить как-нибудь в горы. Ты ведь со своими друзьями туда собираешься?

— Да, возможно…

— А мне нельзя с вами?

— Это неинтересно, Дуня, деловая поездка.

— Опять деловая! Я думала, ваша экспедиция уже совсем кончилась?

— Она-то кончилась, просто они хотят еще кое-что там посмотреть, и я обещал с ними съездить.

— Поезжай, конечно, чего тебе здесь сидеть. Они когда прилетают, шестого? Знаешь что, ты привози их из аэропорта прямо сюда. Я вас угощу настоящим русским обедом, хочешь?

— А что, это неплохая мысль. Заодно и познакомитесь, у тебя с Филиппом найдется о чем поговорить.

— Филипп — это француз? Он что, из Парижа?

— Нет, но жил в Париже. Дино тебе тоже понравится, я уверен, сразу начнет за тобой увиваться.

— О-ля-ля, тогда тем более! В субботу съезжу к Брусиловскому, куплю все, что нужно…

Это было в четверг. На другой день Полунин еще раз позвонил в Монтевидео — секретарь Морено сказал, что дон Хосе еще не вернулся, но будет дома не позже двадцатого. С отсутствием Морено из цепи намеченных действий выпадало очень существенное звено, но времени на пересмотр плана уже не оставалось. Черт с ним, решил Полунин, на месте что-нибудь придумаем…

В понедельник пятого Кривенко позвонил, как обычно, в половине двенадцатого.

— Перемен никаких? — спросил Полунин. — Тогда слушай внимательно. В четверг утром я буду в Кордове, — можешь подойти к десяти часам на автобусную станцию? Там рядом есть бар, не помню, как называется, но внутри на стенах висят старые афиши коррид — хозяин, верно, испанец. Я тебя там подожду.

— В десять утра? Попробую, — сказал Кривенко. — Но вот если нужно будет куда-нибудь с ним ехать…

— Ладно, не сможешь — так не сможешь, тогда я тебе вечером позвоню домой. Ты все там же? Добро. Значит, утром я Тебя жду в течение часа, и если не придешь — вечером будь у себя. Теперь другое. Он в субботу ездил к своей бабе?

— Ездил, а как же. У немцев все по расписанию, — загоготал Кривенко.

— Ты узнал в гараже, когда он ставит машину?

— По-разному, говорят, когда в час, когда в два. Но обычно не позже трех…

— Ясно. Ключи от машины в одном экземпляре?

— В двух. Он второй заказал на всякий случай — вдруг потеряется. Так что и у него свои, и у меня.

— В котором часу ты его туда привозишь?

— Куда?

— К бабе, едрена мать!

— Ясно, ясно, — заторопился Кривенко. — Туда я его привожу всегда в десять часов. Вечера, то есть.

— Понимаю, что не утра. Машину оставляете возле ее дома?

— Нет, зачем же. Там через одну квадру тупичок есть такой — без фонаря, и деревья густые. Туда и ставим. Она, верно, не хочет, чтобы соседи видели, что у нее гость каждую субботу…

— Немка?

— Немка, яволь, фамилию не знаю, а зовут фрау Клара. Видел я ее раз — баба ничего, видная, есть за что подержаться.

— У меня все, — сказал Полунин. — В четверг увидимся…

… Следующий день — вторник шестого сентября — был каким-то особенно светлым, насквозь пронизанным сиянием весеннего солнца. С утра Дуняша настежь распахнула окна, теплый ветер ходил по комнате, вздувая занавески и шурша бумагами на столе. Все словно расцвело и распустилось за одну ночь — и раскидистые омбу в сквере на площади Либертад, и вязы перед Дворцом трибуналов, и эвкалипты вдоль автострады, ведущей к аэропорту Пистарини. Боясь опоздать, Полунин попросил таксиста ехать быстрее, и машина, непрерывно воя сигналом, шла в крайнем левом ряду у разделительной полосы, хищно припадая на рессорах, словно готовясь взлететь, с ревом разрывая в клочья солнечный и зеленый ветер. В аэропорт они приехали как раз в ту минуту, когда узкий длиннотелый «супер-констеллейшн» шел к земле с выпущенным шасси, нацеливаясь на свою посадочную полосу.

Полунин еще издали увидел их в группе пассажиров — отчаянно жестикулирующего Дино и высокого Филиппа с переброшенным через руку плащом. Он сразу как-то успокоился, напряжение последних недель сменилось вдруг уверенностью, что все будет хорошо. Дино и Филипп тоже были в отличном настроении, в такси они хохотали всю дорогу, вспоминая парагвайские похождения Дино, Кнобльмайера с его квакающим прусским акцентом, поездку в Чако, которая теперь казалась им чуть ли не пикником. С хохотом вывалились из машины на пласа Либертад, с хохотом втискивались в тесную кабинку лифта, — Дуняша встретила их в дверях, услышав веселый гам еще до того, как лифт добрался до пятого этажа.

— Бог мой, — воскликнула она, — я представляла себе вас лысыми и торжественными, — никогда не думала, что этнографы могут производить столько шума, о-о-о, теперь-то я хорошо понимаю, почему Мишелю так нравилось ездить по джунглям! А где же мадемуазель Астреа? Я так жаждала наконец-то ее увидеть…

— Это удовольствие, мадам, от вас не уйдет, — заверил Филипп, целуя ей руку. — Сейчас она просто захотела воспользоваться перерывом в нашей работе, чтобы съездить в Бельгию…

Полунин вышел на кухню открывать консервы. Из комнаты слышались новые взрывы смеха, теперь уже и Дуняшиного, — гости, судя по всему, быстро нашли с хозяйкой общий язык. Он открыл дверь и, перехватив ее взгляд, поманил пальцем.

— Ну как они тебе?

— Все ужасно милые, — с энтузиазмом сказала Дуняша, — а этот Маду — просто эпатантный [63] тип, я хорошо понимаю теперь вашу секретаршу. Бедняжка, как она теперь без него, а впрочем, в Брюсселе ей будет с кем утешиться. Идем — раздвинете там стол, пора накрывать…

63

Epatant — потрясающий, сногсшибательный (фр.).