Южный Урал, № 2—3
Шрифт:
Долгими и темными становятся ночи. Многие птенцы уже улетели в далекую Африку, на юг нашей страны. Утки собираются в огромные стаи и регулярно перелетают: днем на озера, ночью на поля, на хлеба, на кормежку. Появляются стаи гусей, журавлей, пролетных уток. Шумно бывает в это время на озерах, гомон птичьих голосов не смолкает ни днем, ни ночью. Менее шумно в лесу. Здесь, среди тишины старого соснового бора, вдруг появится стайка веселых синиц, в сопровождении юркого поползня да большого пестрого дятла. Вмиг птички осаждают старую сосну, одни из них производят поиски в трещинах коры, другие исследуют хвою, а дятел, взобравшись на сухую вершину, старательно долбит ее своим крепким клювом, добывая забравшихся туда личинок жуков, короедов и усачей. Пять, шесть минут — и старая сосна исследована. Птички, весело перекликаясь, летят
У зверей осенью больше работы: птицы при наступлении зимы улетают туда, где больше корма, где теплее, а звери живут почти круглый год в одних местах, и им надо приготовить на зиму нору, дупло и корм.
Вот, например, барсук. Он, как заботливый хозяин, давно уже вычистил свою нору, натаскал в нее свежей, сухой травы и устроил мягкую постель. Такой же травой он заткнет вход в нору, когда окончательно уйдет сюда на зиму. Много работы у бурундука, у хомяка; им надо заготовить достаточно корма. В такие дни не трудно видеть, как зверушки бегают с полей в лес и обратно с туго набитыми зерном защечными мешками. Наблюдалось, что хомяк натаскивает в нору до 20 килограммов разных зерен. Это обстоятельство создало особый вид охотничьего промысла. Охотник, раскопав нору хомяка, добывает шкурку ее хозяина и забирает все запасы зерна.
В октябре на Южном Урале часто уже стоит глубокая осень. Желтеют березы, в багрянец одевается осина, рябина, черемуха. При каждом порыве ветра тучи листьев кружатся в воздухе и, падая, пестрым ковром покрывают землю.
Утрами становится холодно, туманно. Низко тянутся тучи, задевая своими лохматыми краями вершины гор.
Большинство гнездующих здесь птиц уже улетает на далекий теплый юг: одни — в Африку, другие — в Индию, третьи будут зимовать на юге Европы и на юге нашей страны — в Крыму, в Закавказье. В октябре улетят и утки. Тысячные стаи крохалей следуют одна за другой. Мчатся, как пули, маленькие чирки, тянутся стаи крякв, серух, широконосок, свиязей, хохлатых и красноголовых нырков, гоголей. Иногда пролетит запоздалая стаичка гусей или казарок.
Тысячи птиц в это время собираются на озерах Зауралья. Кроме уток и гусей здесь собираются гагары, поганки, чайки.
В последней декаде октября покрывается льдом большинство озер. Оставшиеся стаи крохалей, гоголей, нырков переселяются на большие глубоководные, поздно замерзающие озера и живут на них до ледостава.
В первой декаде ноября выпадает снег и покрываются льдом все остальные озера. Начинается зима. Под тяжестью выпавшего снега склоняются мохнатые лапы сосен, елей, пихт и ветлы стройных березок, местами прилегает к земле молодой лес. Но жизнь здесь попрежнему не замерла, она чувствуется во всем и везде, попрежнему кипит борьба, вечная, непрерывная — борьба за жизнь. В поле, над белоснежной гладью летает полярная красавица — белая сова. Она жительница далекой тундры и у нас бывает только зимою и не каждый год. Здесь же иногда огромной стаей появляются другие обитатели тундр — пуночки, подорожники. Среди ивовых кустов по окраинам болот часто встречается белоснежная куропатка, можно увидеть следы горностая, ласки, зайца-беляка или четкую цепочку следов лисицы, а иногда широкие, глубоко уходящие в рыхлый снег, следы волка.
Зимою волку нечего делать в поле. Он уходит в лес, в горы, где собрались козули. Козуля и волк — два соседа, два врага, враги вечные и непримиримые.
Для козули, оленя и даже для могучего лося зима — самое трудное время. Глубокий и, особенно, оледенелый снег, затрудняют передвижение и добычу корма козули и вместе с тем увеличивают ее опасность от врагов. На Большом Урале, на западном его склоне, высота снежного покрова достигает двух метров. Козули и лоси в такие многоснежные зимы уходят на восточные предгорья Урала, на Ильмены, в лесостепь, где снегу бывает значительно меньше. Во время таких переходов животные иногда гибнут от волков и людей.
Зимою в лесу чаще, чем летом, можно встретить голубокрылую сойку, красногрудых снегирей и дятлов. Иногда с северного Урала прилетают красивые свиристели, щуры, клесты. С шумом, с гамом пролетает стайка веселых, краснорозовых с белыми поясами птичек, с причудливо изогнутыми, крепкими клювами. Они стаями садятся на унизанную шишками лиственницу. Одна за другой летят вниз срываемые птичками шишки, и скоро
от них чернеет под деревом снег.Для клестов семена хвойных деревьев составляют почти единственный вид корма зимою; их массивные клещеобразные клювы легко обрывают и разделывают по чешуйке крепкие шишки сосны. Здесь также можно увидеть малюсеньких, сереньких птичек с темнобурой шапочкой на голове. Это — гаички. Они небольшой стайкой старательно исследуют щели в коре старых сосен, берез и осин, извлекая из них оцепеневших букашек. Иногда с полянки, разбрасывая снег, вылетает глухарь. Эта массивная птица, как и ее родственники — тетерев, белая куропатка и рябчик, в морозное время года большую часть времени проводит в снегу и только на очень короткий срок взлетает на сосны покормиться хвоей — единственной своей пищей зимою. Бывает, что в холодные, но малоснежные зимы тетерева, рябчики и куропатки, не имея возможности зарыться в снег, в значительном своем числе погибают. Порою вдоль опушки леса как бы украдкой пролетает свирепый большой ястреб или тетеревятник — гроза и бич всех птиц, появление которых обычно создает панику среди птиц.
Почти пять месяцев здесь длится зима. Зачастую она сопровождается буранами и большими снегопадами. Но самым большим злом для лесных жителей бывают зимние оттепели, после которых леденеют снег и деревья, и для птиц наступает самая трудная пора.
С. Ушков
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
К. Боголюбов
ПЕВЕЦ ТРУДА И СИЛЫ НАРОДНОЙ
(К 70-летию со дня рождения П. П. Бажова)
В книге «Малахитовая шкатулка» есть изумительный по глубине и лирической задушевности сказ «Каменный цветок». Сказ про горного мастера Данилу с его вдохновенной мечтой — «полную силу камня самому поглядеть и людям показать».
Большая мысль заключена в этом сказе. Мысль о том, что истинная красота — это красота правды, что служение этой красоте есть служение народу, что нет свободы художника без свободы народа и что подлинное искусство всегда народно и глубоко человечно. Символичен путь Данилы из подземных чертогов Хозяйки Медной горы к людям, к живой жизни с ее радостями и горестями, с ее борьбой и трудом. Таков путь настоящего художника и настоящего искусства. Он тем благородней, чем выше озаряющая его цель.
Бажову этот путь указала Великая Октябрьская революция.
— Вероятно, никаких литературных работ у меня не было бы, если бы не революция, — говорит он.
Старый дореволюционный Екатеринбург. Центр горнозаводского Урала, «живой узел», как называл его еще Мамин-Сибиряк. Бойко торговали в Гостином дворе и мучных лабазах на Уктусской улице, а на папертях церквей толпились нищие и калеки. Был ресторан «Пале-Рояль» и целые кварталы публичных домов. Было полдюжины церквей и даже монастырь, но не было ни одного высшего учебного заведения. Было и так называемое «общество»: юркие дельцы с немецкими фамилиями, дамы-патронессы, «столпы города» — фабриканты Макаровы, заводчики Злоказовы, купцы Агафуровы.
Но был и другой Екатеринбург — город рабочей и ремесленной бедноты, ютившейся в подслеповатых избенках на Загородных, на Мельковке, на бесконечных Опалихах. Город искусных мастеров-гранильщиков, чьи изделия гремели на весь мир, город верх-исетских металлургов, ткачей с макаровской фабрики. Город, в котором Свердлов сплачивал боевые рабочие дружины, — цитадель большевизма на Урале.
Больше 20 лет прожил Бажов в старом Екатеринбурге. Здесь он учился и здесь он учил. Никогда не порывалась его кровная связь с народом. Вместе с ним он встретил революцию.
В 1918 году вступил он в ряды большевистской партии, расстался с профессией педагога и перешел на боевую работу газетчика, агитатора и пропагандиста.
Газета! Какой великолепной литературной и политической школой оказалась она для молодого большевика. Газета учила видеть и отбирать факты, прививала чувство нового, помогала стать ближе к жизни народа, к его интересам. Но прежде всего и больше всего учила партийной оценке явлений.
— Газета пробудила во мне любовь к очерку и быту, — вспоминает Павел Петрович. — Стал я еще сильнее присматриваться к особенностям народного языка.