«З» - значит злоба

Я вежливо улыбнулась и помахала. Он окинул меня взглядом и отвернулся.

Глава 11

В десять часов утра в понедельник я получила звонок, который должен был явиться предупреждением. Оглядываясь назад, я вижу, что с этого момента неприятности начали накапливаться с невероятной скоростью.

Я вышла поздно и как раз закрывала калитку, когда услышала телефонный звонок в своей квартире. Я быстро развернулась, протрусила по дорожке и завернула за угол. Отперла дверь, распахнула ее второпях, отбросила в сторону куртку и сумку. Я схватила трубку на четвертом звонке, наполовину ожидая ошибку или рыночный опрос, после того, как я приложила столько усилий.

— Алло?

— Кинси. Это Донован.

— А, привет! Как дела? Уф! Извините, мне надо отдышаться. Я уже вышла и мне пришлось бежать к телефону.

Видимо, он был не в настроении для веселой болтовни. Он сразу перешел к делу.

— Вы общались с прессой?

Я не ожидала, что он начнет обсуждать такую тему в такой час, да и в любой другой. Я ощущала лохматый вопросительный знак над своей головой, пока пыталась понять, о чем он собственно, говорит.

— Конечно нет. На какую тему?

— Нам позвонили из «Диспэтч» около часа назад. Кто-то сообщил репортеру о возвращении Гая.

— Правда? Это странно. Зачем?

Я знаю, что «Санта-Тереза Диспэтч» иногда ищет темы, заслуживающие внимания, для местных новостей, но возвращение Гая не казалось сенсацией. Кому какое дело, кроме семьи?

— Они думают, что народ это заинтересует. Скандал в богатой семье. Вы знаете курс, я уверен. Бедный ремонтный рабочий из Марселлы вдруг узнает, что он миллионер и возвращается домой за деньгами. Это лучше, чем лотерея, учитывая личную историю Гая, как вы прекрасно знаете.

— Что вы имеете в виду, как я прекрасно знаю? Я никогда не говорила прессе ни слова. Я бы не стала этого делать.

— Кто еще знал об этом? Никто из семьи не стал бы обнародовать такую историю. Это деликатная тема. Последнее, что нам нужно, это публичность. Мы пытаемся наладить хоть какое-то взаимопонимание, а телефон не перестает звонить.

— Не понимаю. Кто звонит?

— Кто только ни звонит, — сказал он раздраженно.

— От местных газет до «Л.А. Таймс». Думаю, одна из радиостанций тоже прослышала об этом. Все пойдет по проводам, и мы глазом моргнуть не успеем, как увидим у дверей шесть групп репортеров с камерами.

— Донован, я клянусь. Если кто-то проболтался, то это не я.

— Ну, кто-то это сделал, и вы единственная, кому это выгодно.

— Мне? Какой в этом смысл? Какая мне выгода от истории о Гае?

— Репортер, который звонил, упомянул вас по имени. Он знал, что вас наняли и интересовался, как вам удалось найти Гая после стольких лет. Он был настолько мил, что рассказал, что собирается разыгрывать эту карту: «Местный частный детектив находит наследника, пропавшего восемнадцать лет назад». Для вас это лучшая реклама.

— Донован, перестаньте. Это просто смешно. Я никогда не болтаю о делах клиентов, ни при каких обстоятельствах. Мне не нужна реклама. У меня и так полно работы.

Это было не совсем правдой, но ему не нужно было об этом знать. Главным было то, что я никогда не дала бы прессе информацию о клиенте. У меня была репутация, чтобы защищать.

Кроме этических принципов, это не та профессия, где вы хотите стать известным. Большинство работающих детективов ведут скромную жизнь. Анонимность всегда предпочтительна, особенно, если вам приходится, как мне, иногда использовать маленькие хитрости и уловки. Если вы представляетесь как работник, снимающий показания счетчиков, или курьер из цветочного магазина, вам не нужно, чтобы публика была осведомлена о вашей реальной личности.

— Подумайте, Донован. Если б я действительно рассказала ему эту историю, зачем ему расспрашивать вас о моих методах? Он бы уже все знал, так зачем спрашивать вас?

— Ну, может вы и правы, разве что, он искал подтверждения.

— Ой, перестаньте. Это уже притянуто за уши.

— Это просто подозрение, что вы с этого что-то имеете.

— Что за репортер? Вы у него спрашивали, откуда он получил информацию?

— Я не успел.

— Ну, давайте я ему позвоню. Почему бы нам не спросить его? Это может быть что-то простое или очевидное, когда вы услышите. Вы помните его имя?

— Катцен-что-то, но я не думаю, что это умно с вашей стороны, разговаривать с ним.

— Катценбах. Я знаю Джеффри. Он хороший парень.

Донован продолжал гнуть свое, не желая отступать.

— Говорю вам, не надо. Я не хочу, чтобы вы говорили с ним о чем-либо. Хватит. Если я узнаю, что вы за этим стоите, я вас засужу, — заявил он и бросил трубку.

«Пошел ты», которое я предложила, поступило с опозданием на полсекунды, что, впрочем, не имело значения.

В минуту, когда он оборвал связь, мой адреналин подскочил, во рту пересохло, и я чувствовала, как сердце стучит в ушах. Мне хотелось протестовать, но я видела, как это выглядит с его точки зрения. Он был прав насчет факта, что я была единственной за пределами семьи, кто знал о том, что происходит. Более или менее, подумала я, остановившись, чтобы поправить себя.

Мирна могла проинформировать газетчиков, однако трудно себе представить, зачем бы она это сделала. И, конечно, Питер и Винни знали о том, что происходит, но, опять же, почему бы любой из них захотел это обнародовать?

Мне очень хотелось снять трубку и позвонить Катценбаху, но предостережение Донована до сих пор звучало в ушах. Я боялась, что, если войду в контакт, репортер начнет вытягивать из меня информацию. Любой комментарий, который я сделаю, может быть процитирован, и тогда моя репутация будет несомненно разрушена.

Смутно я подумала, не мог ли сам Гай проинформировать газету. Это выглядело маловероятным, но не невозможным, и я даже смогла проследить определенную хитрую логику, если это был он. Если тема его унаследования станет известна всем, братьям будет очень трудно его обмануть. Проблема была в том, что Гай никогда не демонстрировал особого интереса к деньгам и определенно не был озабочен защитой своей доли. Мог ли он быть таким хитрым манипулятором, как заявляла его семья?

Я подхватила куртку и сумку и вышла снова. Старалась стряхнуть с себя тревогу, пока шла к машине, которую припарковала за полквартала. Убедить Малеков в моей невиновности было невозможно. Обвиненная в вероломстве, я начинала чувствовать себя виноватой, как будто бы действительно предала доверие семьи. Бедный Гай. После того, как я все отрицала, они, наверное, накинутся на него.

Когда я доехала до центра, мне удалось отвлечься, раздумывая, смогу ли я найти место для парковки в разумной удаленности от здания Лонни Кингмана. Я попробовала двигаться по спирали, как при обследовании места преступления, начиная с внутренней точки и продолжая в наружном направлении. Если ничего не подвернется, я всегда смогу использовать общественную стоянку, которая находится в трех кварталах.

Совершая второй круг, я увидела перед зданием фургон. Дверца с пассажирской стороны скользнула вбок и вышел человек с кинокамерой. Худая блондинка, которая ведет шестичасовые новости, спрыгнула с переднего сиденья и стала изучать номера домов, сверяя с адресом в своей записной книжке. Подъезжая сзади, я не видела логотип на боку фургона, но сверху у него была антенна, выглядевшая достаточно круто, чтобы получать сообщения из космоса. О, черт.