Z – значит Зомби (сборник)

И стало горячо.

Коса у меня не совсем обычная: закреплена на длинном костыле изгибом не внутрь, а наружу. То есть наружу заточенным лезвием. Косить надо не на себя, а от себя, это гораздо удобнее, когда мертвяки прут со всех сторон. И я косил. Твари падали, лишаясь ног. Добивал их или я сам, если успевал, или мои товарищи.

Майор Таран и сержант Ханык работали саблями (самое популярное оружие на Ваське) – в умелых руках тоже весьма эффективно.

А вскоре атака иссякла. Все твари, способные услышать призывные стоны, явились на зов и бесславно полегли. Было их десятка три. На некоторое время эта часть парка очистилась, и мы спокойно проследовали дальше, хлюпая сапогами по черной пакости, вытекающей из разрубленных тел.

Возле главного входа, прямо возле турникетов, было заметно шевеление. Я присмотрел ся. Пять мертвяков, стоявших на корточках, окружали кого-то лежавшего и громко жрали.

Ну, уроды!

Мы подошли в открытую. Они не обратили на нас внимания, даже голов не подняли, очень были заняты. Казнили их разом: хрусть, хрусть, хрусть! Музыка, а не звук. Лишь потом обнаружили…

– Ни*censored*а себе, – вырвалось у Салтана.

Человек, которым так аппетитно ужинали, был прикован к стойке турникета. Наручниками, но – за ногу. То есть в пищу его превратили насильно.

– Это Бугай, – сказал майор и снял шлем.

Лицо жертвы было объедено до кости, но бедж на клапане оторванного кармана, валявшийся рядом с телом, не оставлял сомнений. Бедж дозорного Максима Бугина.

Зачем это сделали, было ясно: оставили мертвякам приманку. Распространенная тактика.

– Смотри, – показал мне Таран, – его скрутили веревкой. Думаю, сначала захлестнули но ги, потом скрутили.

– Кто? – никак не мог я врубиться.

– Не догадываешься, кто? – спросил он сочувственно. – Какая сегодня дата, помнишь?

– День рождения моей мамы.

– Правильно. А кроме дня рождения? А что праздновалось 10 августа? Ну!

И тут я вспомнил.

Таран расстегнул куртку и полез куда-то туда, поглядывая на Салтана:

– Знаешь, сержант…

Тот отскочил:

– Не надо, майор. Что там у тебя, шприц, пукалка?

– А как же иначе? – ласково спросил Таран. – Никак иначе.

– Да я сам, без шприца, – сказал Салтан. – Я же не против, я все понимаю. Вы меня только как мясо и брали, правда? Я сразу это знал.

– Знал и пошел?

– Кэпу нужна помощь. Я помогу, кроме меня некому.

– Подождите, вы, оба! – не мо г я успокоиться. – Объясни мне, Таран!

– Мне доводилось слышать о таких вещах, Глухарев, но я не верил, что это правда, – сказал он. – Потому и пошел с тобой, чтоб никто другой не узнал. Нечего новую заразу распространять, старой хватает.

– О каких вещах?! – кричал я. – Что за бред?!

– Ты, Глухарев, главное, не притормози, выстрели. Запомнил? Когда придет момент, сначала стреляй, думать будешь потом.

10. Сентябрь. Второй год от Начала

У майора на поясе нашлись наручники. Много чего любопытного у него было на поясе, но сейчас требовались именно они.

Салтан дал себя пристегнуть к стойке второго турникета, который был свободен. Понимал, что по-другому нельзя: он запросто мог не выдержать и убежать, открывая тылы. Любой бы сбежал. Из огнестрельного оружия у него тоже был «макаров», и Дмитрий оставил ему все запасные магазины, какие взял с собой. Сержант бодрился, хотя быть мясом для мертвяков – это так тоскливо, что не описать.

Двое вошли в зоопарк и сразу свернули направо. Миновали бетонный вольер белой медведицы с отвесной стеной в десять метров и бассейном на дне. Внизу грязными кучами валялись туши хозяйки и детеныша. Дальше тянулись клетки с другими хищниками, дохлыми и ссохшимися. А вот и лев, царь зверей. Жалкое зрелище… Но где же девочка?

– Натка! – крикнул Дмитрий.

– Тихо, идиот, – зашипел Таран, озираясь.

Мертвяки не появились, никакого движения. Похоже, Василий хорошо почистил этот объект. Зато в ночи отчетливо прозвучало:

– Папа!

Дмитрий сорвался с высокого старта – на звук.

Дети были у обезьяньих клеток, в к оторых… О Боже! В которых нынче помещались мертвяки. Зачем, что за больная фантазия? Твари волновались из-за близкого присутствия людей, липли к решеткам, тянули руки.

Василий стоял возле одной из клеток, откровенно прикрываясь кузиной. В горло девочки упиралось острие его пики, похожей на лыжную палку.

Откуда – пика? Это оружие было брошено во дворе на Среднем проспекте! Как и топор, как и роликовые коньки… Дмитрий посмотрел на ноги парня. Ролики были на месте. Топор – на поясе.

Инсценировка, понял он. В подворотне был второй комплект, обманка… Его потряхивало. Как себя вести, как говорить с малолетним воином, слетевшим с резьбы? Острие пики испачкано мозгами убитых мертвяков; если уколоть им до крови – это верное заражение.

– Ты меня видишь, дядя Митя? – спросил Василий. – У тебя на глазах такие прикольные штуки.

– Я – да.

– Я тебя тоже.

– Ты не говорил, что видишь в темноте.

– В темноте, дядя Митя, я не вижу, это невозможно. Просто сейчас не темно.

– Твои таланты бы – на доброе дело.

– А я доброе дело и делаю. Ты чего, не заметил, кто в клетках?

Дмитрий присмотрелся. В одной – две особи, мужская и женская… Сестра! Родная сестра Дмитрия, мать Василия. Без юбки, в разорванных колготках. О господи… А мужчина – это же муж сестры, отец парня.

Во второй клетке помещалась мертвячка, бывшая при жизни пожилой дамой. Одетая в ночную рубашку, поверх которой – до боли знакомая желтая кофта. У Дмитрия ухнуло в груди. Мама… Это была его мама…

Василий внезапно изменил положение: переместил девочку, встав к Дмитрию чуть боком.

– Отпусти малышку, иначе стреляю, – сказал Таран сбоку. – Стреляй, Глухарев, он открылся! Чего ждешь?

Дмитрий достал пистолет, пок рутил в руке.

– У меня ж «макаров», в Натку попаду.

– С десяти метров?! По ногам бей!

– А пика у горла? Подожди, разобраться надо.

Он понимал: пора что-то немедленно делать. Напряжение выросло до предела, вот-вот случится пробой. Он был растерян, никогда в жизни еще не чувствовал себя таким беспомощным.