За безупречную службу!
Шрифт:
Сарайкин отдал мегафон сержанту и приблизился вплотную к воротам. На полпути ему вдруг вспомнился недавний инцидент с дочкой Горчакова, и он благоразумно засунул левую руку с предательски поблескивающими на запястье именными золотыми часами в карман форменных брюк.
— Вы уверены, что вам ничто не угрожает? — с настойчивым участием уточнил он. — Эти люди…
— Эти люди просто выполняют свои должностные обязанности, — сказал Горчаков. — Они помогают мне разобраться с довольной запутанной и неприятной проблемой, в подробности которой мне не хотелось бы вдаваться, поскольку они никого не касаются. Мне, как и сотрудникам, которые остаются на территории завода, ничто не угрожает, мы просто работаем. Вы, Анатолий Павлович, можете пройти на территорию и лично в этом убедиться, после чего, надеюсь, снимете оцепление — оно никому не нужно.
— Верю вам на слово, —
В потухших, как у мертвеца, глазах директора завода вспыхнул слабый огонек надежды. Этот огонек о многом рассказал подполковнику, и он мысленно отдал должное главарю налетчиков: несмотря на взаимную неприязнь, тот повел себя в отношении временного делового партнера довольно порядочно и очень профессионально — не сдал с потрохами, как мог бы, по принципу «пуля все спишет», а принародно выгородил, набросив на плечи подполковника белоснежную тогу строгого и справедливого блюстителя порядка. В городе все без исключения знали, кто таков на самом деле подполковник Сарайкин, и не было, наверное, человека, который хотя бы раз и хотя бы мысленно не пожелал ему издохнуть в корчах под забором, как сбитая машиной бродячая собака. Но устроенный рейдером спектакль, по замыслу, должен был заставить общественность переменить мнение о начальнике полиции: смотрите и запоминайте! Что бы вы о нем ни говорили, а когда припекло, Сарайкин поспешил на помощь, во всем разобрался и не побоялся один ступить на территорию завода, где полным-полно вооруженных до зубов людей в масках.
Потом, конечно, выяснится, что эти негодяи подло его обманули, что они, эти представители таинственного, глубоко засекреченного заказчика — то ли министерства обороны, то ли Роскосмоса, то ли вообще каких-нибудь спецслужб, — решили проблему за спиной подполковника Сарайкина, причем решили не так, как обещали, а по-своему, кроваво и грубо. Но Сарайкин-то здесь при чем? Кто он такой, чтобы со своим вечно недоукомплектованным личным составом объявлять войну законным представителям силовых ведомств — то есть, фактически, родному государству? Если у кого-то имеются претензии, предъявляйте их Москве, а Сарайкин честно, с риском для жизни исполнял свой служебный долг, действуя в рамках данных ему не шибко широких полномочий…
— Милости прошу, — опустив глаза, чтобы стоящий поблизости командир рейдеров не заметил разгорающейся в них надежды, прежним ровным до бесцветности голосом произнес Горчаков. — К сожалению, я вынужден вас покинуть — дела не терпят отлагательств и требуют моего личного присутствия. Полагаю, господин… э…
— Полковник Петров, — с суховатой военной корректностью представился, сделав шаг вперед, к воротам, командир рейдеров. Улыбки не было ни в его голосе, ни в льдистых серо-голубых глазах, но Сарайкин не сомневался, что внутренне он буквально покатывается со смеху. — Пройдемте, подполковник, я с удовольствием дам вам необходимые разъяснения — разумеется, только те, которые имею право дать.
— Разумеется, — с важным видом кивнул Сарайкин. — У меня нет ни малейшего желания вдаваться в технические подробности, которых я все равно не пойму.
— Признаться, я и сам в них не особенно разбираюсь, — вежливо улыбнулся сквозь прорезь маски рейдер. — Да и на что нам эти премудрости, верно? Мы люди военные, у нас своих проблем выше крыши… Прошу вас!
Клацнули контакты реле, послышался воющий гул электромотора, и ворота, лязгая и громыхая, поползли в сторону по стальным направляющим. Подполковник боком протиснулся в расширяющуюся щель; один из рейдеров перебросил рубильник, снова клацнули контакты, ворота конвульсивно содрогнулись, на миг неподвижно замерли и поползли в обратном направлении. Когда они со знакомым лязгом захлопнулись у подполковника за спиной, Горчаков уже медленно удалялся в направлении административного корпуса, сопровождаемый одетым в черное автоматчиком. Рейдер шел чуть позади и справа от него, придерживая рукой небрежно заброшенный за спину дулом вниз автомат, и над его плечом вился, тая в утреннем воздухе, дымок сигареты.
Полковник Петров, как он представился, сделал приглашающий жест в том же направлении. Оглянувшись через плечо, Сарайкин увидел Маланью, который почти в буквальном смысле слова держал за штаны корреспондента Харламова, рвущегося разделить с начальником полиции смертельный риск и стяжать себе славу настоящего журналиста с большой буквы «Ж». Как обычно, когда дело касалось рефлексов (прежде всего, разумеется, хватательного), Маланья был на высоте и все делал абсолютно правильно. Еще
правильнее и полезнее для всех было бы пристукнуть щелкопера на месте, но широкая общественность этого бы не поняла, а если бы поняла, то вряд ли одобрила: в провинциальном Мокшанске еще не до конца перевелись люди, верящие всему, что пишут в газетах, и видящие в корреспондентах печатных изданий этаких полубогов, поставленных самой демократией на стражу закона, гласности и справедливости. Русский народ сколько ни учи, процент дураков среди населения не уменьшается; да это, наверное, и хорошо, потому что, если бы все кругом вдруг, в одночасье, поумнели, подполковник Сарайкин так же вдруг, в одночасье, лишился бы средств к существованию…— Что это за цирк вы тут устроили? — спросил он, отойдя от ворот на безопасное расстояние.
— Цирк? — переспросил командир рейдеров. — И это ваша благодарность? Это не цирк, а, как выразился наш друг господин Горчаков, производственная необходимость. Теперь, благодаря его здравомыслию и недурным актерским способностям, мы выиграли какое-то время на поиски папки. Кроме того, это вам услуга за услугу: вы оперативно справились с порученным заданием, а я вместо рогов, хвоста и копыт подрисовал к вашему портрету крылышки и нимб.
— Ну да, — буркнул подполковник, — конечно. Сердечно благодарю и все такое… А если перед возвращением в Москву вы меня принародно шлепнете на крыльце проходной, мне, наверное, еще и орден посмертно дадут, как геройски погибшему на боевом посту…
— А это мысль, — сказал рейдер.
Губы его в прорези маски были растянуты в вежливую улыбку, но льдисто-серые глаза смотрели на Сарайкина холодно, оценивающе, как сквозь прицел, и подполковник с крайне неприятным чувством подумал, что шутка опять не удалась. Да, рейдер оказался прав и тут: острить и иронизировать в его присутствии Анатолию Павловичу, пожалуй, и впрямь не следовало.
Глава 7
Сев за руль, Юрий первым делом закрепил на ухе пластиковую улитку беспроводной гарнитуры. Эти штуковины никогда ему не нравились, потому что смахивали на слуховой аппарат и неизменно делали своих владельцев похожими на лунатиков, которые бродят по улицам, громко разговаривая сами с собой. Одного у них было не отнять: они действительно освобождали руки, позволяя параллельно с разговором вести машину, а это, как он чувствовал, сегодня могло ему пригодиться.
Предчувствие его не обмануло: генерал позвонил, чтобы дать дополнительную информацию, еще до того, как Якушев миновал развязку на съезде с Кольцевой. Информация была такая: примерно четверть часа назад директор захваченного рейдерами «Точмаша» Горчаков появился у закрытых ворот предприятия, чтобы поговорить с представителями общественности, средств массовой информации и полиции. Он объявил, что присутствие на заводе посторонних вооруженных людей вызвано производственной необходимостью, что это никакой не захват, а ЧП внутризаводского значения, которое в данный момент расследуется силами уполномоченных на то представителей заказчика по одному из последних проектов — вот этих самых господ в масках и с автоматами.
«И они это проглотили?» — удивился Юрий. «Насколько мне известно, даже не поперхнулись, — ответил его превосходительство. — Полицейское оцепление снято, в городе все спокойно. А телефоны Горчаковых — и домашний, и мобильные, — не отвечают. Странно, правда?»
Ничего странного Юрий в этом не видел. Странно, на его взгляд, было другое — не то, о чем говорил Ростислав Гаврилович, а то, о чем генерал промолчал. Полученная информация всего лишь подтверждала версию, согласно которой захватившие «Точмаш» люди были никакие не рейдеры, а обыкновенные налетчики, до сих пор не нашедшие того, за чем пришли. Горчаков и его семья почти наверняка были взяты в заложники, начальник местной полиции либо уродился болваном, каких поискать, либо имел с этого дела свой клок шерсти. В любом случае, генерал Алексеев оказался прав, когда не захотел действовать официальным порядком.
В общем, информация была вполне ожидаемая, в меру скудная и не внесла в картину происходящего ничего нового. Зато в связи с ней у Юрия возник один вопрос: а откуда, собственно, его превосходительство эту информацию получил? Кто ему обо всем так оперативно доложил, кто донес? Неужели та история с гибелью Камышева так крепко его зацепила, что он в ущерб другим делам целых полгода держит в этой дыре кого-то из своих оперативников? А если так, почему не дал Юрию его координаты? Одна голова хорошо, а две лучше… Или у Ростислава Гавриловича есть основания считать, что применительно к данному случаю старая поговорка неверна?