За час до срока…

Лукавский почувствовал холодное прикосновение ветра к щеке, со стола на пол слетело несколько бумаг. Не останавливая хоровода, облачка опустились к полу и по параболе медленно поднялись вверх, собираясь в большой черный сгусток, похожий на кокон. Через несколько секунд он принял форму капли.

Вдруг капля метнулась в правый, ближний от Лукавского угол комнаты, затем в левый, дальний, и, не долетев до него, резко изменив траекторию, опустилась к полу. Оттуда после небольшой паузы черная капля отлетела к входной двери и мгновенно метнулась к Лукавскому. Тот успел чуть приоткрыть рот, да так и замер на полувздохе.

Тело Лукавского, как губка, впитало в себя весь темный сгусток без остатка.

Глаза закрыла черная пелена, тело скрючило в страшных судорогах, и Лукавский повалился на пол. Боль была настолько ужасной, что мышцы с силой сокращались, заставляя конечности принимать неестественные положения.

В окнах особняка то там, то тут зажигался и потухал свет. Соседи по улице выходили из своих домов. Казалось, что все собаки в округе взбесились от полной луны.

— Пожа-ар! — раздался зычный протяжный крик.

— Пожа-а-а-ар! — отозвалось на другом конце улицы.

Дом Лукавского вспыхнул, как порох. Он загорелся сразу и весь. От жара лопались стекла в домах напротив. Невозможно было не то что подойти к дому, пройти мимо по улице и то было непро-сто. Дом полыхал всю ночь, а под утро погас в несколько минут, оставив чернеющие от сажи каменные стены. Толпа зевак, пожарные, полицейские еще какое-то время стояли возле пепелища, выдвигая версии о причине происшедшего. Кто говорил, что барин продал душу дьяволу и его Бог наказал, кто уверял, что, наоборот, он был слишком набожным и в доме всегда горело столько свечей, что немудрено было случиться такой беде. Удивлялись, как это еще раньше все не сгорело.

1911 год

Лето в Риме было великолепным. Древний город с завораживающей архитектурой всегда с какой-то непонятной легкостью навевал мысли о вечном. О любви.

О смерти.

Середина июля тысяча девятьсот одиннадцатого года. Семь часов утра. Несмотря на ранее время, перрон переполнен. Сегодня с вокзала отправлялся необычный поезд. Новая туристическая компания, пытаясь привлечь богатых клиентов, устроила развлекательную прогулку, часть которой — осмотр уникального сооружения — сверхдлинного горного тоннеля. Желающих принять участие в этом увеселительном мероприятии оказалось предостаточно.

Вокзал пестрел от дорогих нарядов. В теплых лучах утреннего солнца холодным светом блестели бриллианты, нитки жемчуга, словно вьюнки, оплетали изящные женские шейки. В ожидании отправления поезда великосветская публика собиралась в небольшие группы и в разговорах предвкушала впечатления, которые она получит от предстоящей прогулки. Мужчины между делом скучно обсуждали последние новости с биржи, женщины — чужие наряды. Торговцы с лотка разносили по перрону сигареты, фрукты и сладости.

Почти особняком на перроне стояла группа молодых людей — студентов Римского университета. Они громко смеялись, рассказывая друг другу истории своих похождений и новые анекдоты, не забывая в то же время поглядывать в сторону подружек. Молодые синьориты находились в обществе родителей, но не забывали хоть изредка отвечать тем же.

— Марио, куда ты смотришь? — спросил Джузеппе.

— Куда же еще может смотреть Марио, — подхватил Антонио, — конечно же, на синьориту Алессандру.

Студенты взорвались смехом. Они давно знали о страсти молодого философа к дочери судьи.

— Смейтесь, смейтесь, болваны, — со снисходительной улыбкой отвечал Марио.

— Следующей весной я женюсь на ней.

Студенты засмеялись пуще прежнего. Отец Алессандры имел свои виды на брак дочери. И молодой, пусть и не бедный, будущий философ Марио Джулиани в эти планы не вписывался.

— Будь осторожен, Марио, — сказал Федерико. — Как только судья узнает о твоем желании жениться на его дочери, он обвинит тебя в подготовке государственного переворота.

— Или в покушении на Папу Римского.

— Все равно она будет моей, — сказал Марио, глядя на прекрасную Алессандру, разговаривавшую со своей тетей.

Студенты в очередной раз заразительно рассмеялись.

— А чтобы вы в следующий раз не смеялись над своим приятелем, — продолжил Марио, — вас в поезде ждет маленький сюрприз.

— Ты прямо в поезде попросишь ее руки? — сквозь смех спросил Андреа.

— Нет, в поезде я заставлю вас дрожать от страха, — улыбаясь, ответил Марио. — Вы у меня надолго запомните эту поездку.

Студенты еще долго смеялись бы над недостижимой мечтой друга, но начальник вокзала ударил в станционный колокол, возвещая о скором отправлении поезда.

Пассажиры проходили в вагоны, провожающие оставались на перроне, махали руками и платочками, отъезжающие отвечали тем же, высовываясь из открытых окон вагонов.

Колокол отбил отправление. Паровоз протяжно фыркнул, залив перрон белым густым паром, и подал гудок. Клапаны выдали беспорядочную череду «пыхов», колеса провернулись на рельсах под неподвижным паровозом. Выбросы пара вдруг стали последовательными, колеса сцепились с рельсами и медленно начали поворачиваться, увлекая за собой весь состав. Гомон усилился.

Постепенно набирая скорость, трехвагонный поезд покинул Римский вокзал, унося с собой сто шесть человек. Они ожидали нечто удивительное от этой прогулки. Их ожиданиям суждено было сбыться.

Натужно пыхтя и выбрасывая к небу клубы дыма, поезд неторопливо шел со скоростью около тридцати километров в час, давая пассажирам возможность осмотреть окрестности. К большинству ехавших в поезде давно пришло ощущение общности, в воздухе витала причастность к знаменательному событию — проезду по одному из самых длинных тоннелей.

Молодые студенты, стоя в коридоре, обсуждали виды, проплывавшие за окном, пили вино, шутили. Марио Джулиани веселился вместе со всеми, но при этом не забывал поглядывать вперед по ходу поезда. Он с нетерпением ждал появления тоннеля. Именно перед въездом в него Марио собирался поразить приятелей розыгрышем.

Время шло, колеса монотонно отстукивали ритм на стыках рельс. И вот из-за поворота показался долгожданный тоннель. Джулиани хотел улизнуть незамеченным, но у него это не получилось.

— Ты куда, Марио? — крикнул Антонио вслед товарищу, уходящему в сторону своего купе.

— Я сейчас вернусь, я же обещал сюрприз.

Дверь купе открылась и тут же захлопнулась за спиной Марио.

Пассажиры продолжали восхищаться живописными горными пейзажами, проплывающими за окнами, проводник прошел от начала вагона в конец, зажигая на ходу свечи в канделябрах, прилаженных на стенах.