За что тебя люблю
Шрифт:
Вместо того чтобы двигаться на юг, Натали свернулась клубочком на груди Блейка, прижавшись своими мягкими частями к его твердым местам. Блейк низко застонал и провел ладонями по ее бюстье. Засунул большие пальцы под атласный топ. Теперь оставалось только дернуть его вниз.
Натали наклонила голову набок и поцелуй стал еще глубже. Глубже и жарче, соблазняя Блейка потянуть бюстье вниз, пока не освободится грудь и твердые соски не коснутся его груди через тонкий хлопок лонгслива.
Будто прочитав эти мысли, Натали застонала ему в рот, и Блейку пришлось сжать колени, чтобы не упасть. Он прижался к ней каменно-твердым
Блейк впился пальцами в атлас, покрывавший грудь Натали. Вцепился так, будто она была миражом. Сверкающей иллюзией, которая вот-вот задрожит и исчезнет.
Он мужчина. Ему нужен секс. Натали в его доме и в его руках, и было бы так легко уложить ее в постель и сделать все реальным.
Он мужчина, живущий в аду, полном соблазнов. Джонни. Натали. Было бы так хорошо сдаться одному из них. Погрузиться с головой хотя бы на одну ночь.
Он мужчина, но не такой. Блейк отстранился и посмотрел в голубые глаза Натали, полуприкрытые от желания, на нее губы, манящие и припухшие от его поцелуя.
– Тебе пора.
– Что? – Ее голос был хриплым шепотом.
– Тебе пора или станешь моей женщиной на одну ночь.
– Натали моргнула, будто в его словах не было смысла.
– Ты хочешь быть моей женщиной на одну ночь?
Натали прикусила нижнюю губу и разбила Блейку сердце, сказав:
– Нет.
Блейк выдохнул, только сейчас осознав, что задержал дыхание. Он был мужчиной с достаточным чувством чести, чтобы не обманывать Натали.
– Я не обманываю пьяных женщин. Я хочу, чтобы ты все четко осознавала, когда я воспользуюсь своим преимуществом. Так что тебе пора.
И она ушла. Обошла его и исчезла. Как мираж. Но в отличие от миража, что был зыбким, а потом пропадал полностью, Натали оставила после себя аромат духов и плащ у ног Блейка. Отпечаток ее плеч на стекле и болезненное возбуждение в штанах говорили Блейку, что она не была видением из прошлого.
Блейк посмотрел на потолок. Он устал от соблазнов. Он наелся досыта такой жизнью. Изводившими соблазнами и необходимостью не сдаваться. Никогда. Ни своему желанию выпивки, ни своему желанию соседки. Он до смерти устал идти по жизни так.
Натали ушла. Ее тело, обнаженное и прижатое к телу Блейка, было вне досягаемости, но Джонни-то не был. Соблазн номер один его жизни стоял в темном винном погребе, охлажденный до двадцати пяти градусов. Блейку нужно лишь несколько шотов, а потом его самый большой соблазн позаботится о следующем по счету. Он притупит грани зависимости и боль в паху. Беспроигрышная, мать ее, ситуация.
Вместо этого Блейк выключил свет и поднялся по лестнице. Забрался в душ и обхватил член рукой. Под теплыми струями воды дал себе освобождение. Освобождение от желания, пульсировавшего в паху. Но этого не хватило надолго.
Дважды он просыпался из-за снов с Натали. Снов о ее губах и руках по всему его телу и его губах и руках на ее теле.
«Что тебе нужно?» – спросила она.
В своих снах Блейк был свободен показать ей. Свободен коснуться ее везде. Поцеловать там, где ему нравилось целовать
женщину. Развести ей ноги и погрузиться в нежное тело.Каждый раз, когда он просыпался, неудовлетворенное желание превращалось в злость, поэтому он выбрался из постели в очень плохом настроении. В том, которое сжимает затылок и прожигает дыру в желудке. В том, что выводит зависимость на путь рецидива, если только Блейк не найдет способа остановиться, прежде чем его жизнь слетит с рельсов.
Натянув кроссовки, он пробежал пять миль в горах, но настроение лучше не стало. Оно не особо улучшилось, когда Блейк вытащил камеру и сделал несколько фотографий озера. И оно совершенно точно не улучшилось, когда он обнаружил, что Спарки прогрыз дыру в кожаном диване, или когда пришлось убирать собачье дерьмо во дворе.
Блейк катил большой серый мусорный контейнер по подъездной дорожке к тротуару. Как его жизнь стала такой? Как он оказался алкоголиком, сексуально неудовлетворенным убирателем собачьего дерьма?
– Что ты делаешь, Блейк?
Блейк поставил контейнер у тротуара и повернулся к Шарлотте, стоявшей у почтового ящика в пушистом пурпурном пальто и вязанной шапочке с единорогом.
– Я только что вычистил около пяти килограмм собачьего дерьма.
Шарлотта потрясенно охнула.
– Это плохое слово.
– Спарки съел какую-то из твоих лент для волос?
Она кивнула.
– Он съел мою ленту «Хэлло Китти».
– Ага. Я ее нашел. – Блейк подошел ближе. – Она была в дерьме.
Шарлотта сморщила маленький носик и покачала головой:
– Мне она не нужна.
Блейк попытался сдержать улыбку.
– Уверена? Возможно, ты могла бы выкопать ее из какашек и завязать в волосах.
– Гадость! – Шарлотта замотала головой еще энергичней. – Можешь завязать ее в своих волосах. – И она засмеялась, будто их беседа стала невероятно смешной. – У тебя будет обкаканная голова!
Иисусе. Разговор о какашках с пятилеткой.
– Мне нравится твоя шапочка.
– Блейк показал на золотой рог и белые ушки у нее на макушке: – Милый шип.
Шарлотта перестала смеяться и нахмурилась:
– Это рог.
– Правда? – Блейк присмотрелся. – А мне кажется, больше похоже на шип.
– Это рог. – Она закатила глаза. – Едино-рог.
– Черт.
– Плохое слово.
– Ага. Я знаю.
И это в самом деле его жизнь? Убирать собачье дерьмо и спорить с пятилеткой? Желать ее мать и самоудовлетворяться как подросток?
– Знаешь что?
Блейк посмотрел на часы. «Найнерс» играли с «Пакерсами» в шесть тридцать. Если он поторопится, то сможет застать последний час предыгрового шоу.
– Что?
– У меня есть тайна. – Она оглянулась на свой дом. – Я не могу сказать маме.
Блейк опустил руку. Это было не очень хорошо. Он никогда не проводил много времени рядом с детьми, но знал, что сокрытие тайн от мамы – это нехорошо.
– Мой папа возвращается домой из тюрьмы.
– Да? – Он посмотрел на маленькое личико Шарлотты. Ее щеки были розовыми от холода.
– Я слышала, как бабушка говорит с дедушкой.
– Я думаю, твоя мама знает.
– Нет. Она не сказала мне. Она всегда говорит мне обо всем. – Шарлотта замотала головой так, что рог затрясся. – У меня есть еще одна тайна.