За что ты меня любишь? (Муки сердца)

— Только не на эту кровать… — Пошатнувшись, Ангелос с ненавистью взглянул на постель. — Мне хочется сжечь ее.

Решив, что ее злые слова насчет его методов ранили Ангелоса больше, чем она ожидала, Макси ощутила острый укол совести, продолжая тем не менее подталкивать его в нужном направлении. Не потому ли он напился? Должно быть, как мужчина он чувствовал себя униженным из за того, что по неосторожности сделал ей больно. Макси старалась подвести его к кровати. Он сопротивлялся изо всех сил.

— Ложись же! — в отчаянии крикнула она на конец.

И Ангелос действительно лег. Макси осторожно легла рядом и долго смотрела на него, пока на глаза не навернулись слезы. Для нее самой было полной неожиданностью осознать, что единственное, чего ей сейчас хотелось, — это утешить его.

— До последнего момента ты был просто великолепен, — нежно проговорила она в утешение. — Я не хотела обидеть тебя. Ты совсем не виноват…

— Виноват Лиланд, — проговорил Ангелос сквозь зубы.

Макси удивленно сдвинула брови.

— Лиланд?.. — недоверчиво переспросила она.

Ангелос гневно заговорил по-гречески.

— По-английски, Ангелос…

— Он подонок!

Взглянув наконец ей в глаза, он порылся в кармане джинсов и извлек оттуда внушительный комок измятых факсов.

Макси расправила бумагу. Лента была такой длинной, что протянулась по его груди и свесилась с кровати. Прищурившись, Макси разобрала внизу свою подпись. При таком тусклом освещении содержание было нелегко разобрать.

— Лиланд воспользовался твоей глупостью…

— Что ты сказал? — Макси изумленно уставилась на него.

— Только совершенно не сведущий в денежных делах человек согласился бы подписать такое долговое обязательство, — пояснил Ангелос после довольно долгой паузы, во время которой он с видимым усилием старался подобрать наименее обидные слова. — Даже какой-нибудь ростовщик предложил бы более выгодные условия, чем этот старый мерзавец!

Картина начала наконец-то проясняться. Каким-то образом Ангелосу удалось раздобыть копию долгового обязательства, которое она подписала три года назад. Оно-то и было в этом факсе.

— Почему ты назвал меня глупой? Я вовсе не такая!

— Ты и через десять лет все так же выплачивала бы эту ссуду. — Он заговорил о деталях, угрюмо бормоча что-то о грабительских процентах и крайне невыгодных условиях.

Она никак не могла заставить себя сказать ему, что попалась в этот капкан, потому что гордость не позволила ей попросить кого-нибудь прочитать вслух этот мелкий шрифт и пояснить условия сделки.

— Тебе было всего девятнадцать, — проговорил он наконец. — Ты подписала бумаги и на следующий же день переехала в дом Лиланда. Он шантажировал тебя…

— Нет… Я сама согласилась. Он никогда не требовал делить с ним постель и ничего в этом роде. Все, что ему было нужно, — это иметь возможность выставлять меня напоказ. Это был просто бальзам для его самолюбия, но я и не подозревала, во что влипла, пока не стало слишком поздно… — пробормотала Макси, смяв бумагу и забросив ее подальше.

— А Лиланд просто хотел отомстить жене за измену, — мрачно закончил Ангелос.

Нисколько не удивившись тому, что он знал об отношениях Лиланда и Дженнифер Коултер, Макси вздохнула, решившись рассказать всю правду.

— Ангелос, мой отец — неисправимый игрок. Он связался с какими-то бандитами и не смог с ними расплатиться. С Лиландом это никак не было связано, но я попросила его дать мне совет, тогда-то он и предложил мне переехать к нему.

— Заманил невинную жертву в западню, — словно в агонии простонал Ангелос. — Неисправимый игрок? — удивленно переспросил он вдруг.

— Папа продал бы все что угодно, будь у него такая возможность…

— Где же ты до сих пор прятала этого чудного героя?

— Я не знаю, где он сейчас. Мы не общались в последнее время… В общем, с тех пор как я подписала это обязательство, взяв на себя его долг. Вполне естественно, что ему теперь стыдно.

— Так долг был его? — в ярости воскликнул он, когда до него дошел наконец смысл ее слов. — Твой дорогой папочка стоял и молча смотрел, как ты перебираешься к Лиланду, лишь бы расквитаться с долгами?

— Это был вопрос жизни и смерти, Ангелос… Правда, — возразила Макси. — Его очень сильно избили, и он смертельно боялся, что в следующий раз могут вообще убить. Лиланд одолжил мне эти деньги. Это спасло отцу жизнь.

— Но спасать его, судя по всему, не стоило.

— Не смей говорить так о моем отце! — гневно воскликнула она. — Он один растил меня!

— Научил тебя ходить в ломбард? Продавал все, что попадалось ему в руки? Может быть, твое детство и было похоже на сказку, только вот мне так не кажется!

— Он старался. Любой на его месте сделал бы то же, — прошептала Макси. — Не каждому суждено родиться в роскоши. Ты богат и самолюбив. Папа беден, но самолюбия у него не меньше и, к несчастью для него, слишком богатое воображение.

— Как у меня. Да, как и у меня. Все, что я о тебе думал, это только мое воображение, — признал Ангелос, в голосе его прозвучала горечь. — Единственная правда — то, что я тебе нужен. Все остальное — плод моей фантазии. И сегодня… все стало ясно. Я это заслужил.

У Макси на глаза навернулись слезы. Просто фантазия? Он вообразил ее такой? Это еще хуже, чем безмозглая кукла, подумала она. Образ столкнулся с реальностью и разлетелся на мелкие осколки, разве не так?

— Я не хочу трезветь, — угрюмо проговорил он. — Чем больше я узнаю о тебе, тем ужаснее себя чувствую. Мне не нравится сожалеть или чувствовать вину. Некоторые люди любят изводить себя своими ошибками. А я нет. Как я мог быть таким глупцом?

— Секс, — добавила Макси еще более угрюмо.

Ангелос содрогнулся. Дальше можно было не продолжать.

— Разве все было так плохо? — не держалась она.

— Более чем, — произнес он яростно. — Я чувствую себя насильником.

— Глупо… Просто не повезло… Жизнь преподносит неприятные сюрпризы. Со временем к этому привыкаешь… Я, во всяком случае, привыкла, — чуть слышно произнесла она, готовая вот — вот расплакаться.

— Ты должна быть страшно зла на меня.

— Ничуть. Ты же пьян. Пьяным ты нравишься мне больше, чем трезвым, — слова вырвались сами собой. — Так ты более человечен.