За двумя изумрудами погонишься…

Разработав этот нехитрый план, я закрыла окно и задернула шторы. Выйдя из номера, на двери повесила табличку «не беспокоить», а сама тихонечко просеменила в противоположный край коридора, к пожарному выходу. Спустившись на первый этаж, я сразу же шмыгнула к служебному ходу, а там, по узкому небольшому коридорчику, больше похожему на щель, пробралась в кухню. По раннему времени (завтрак окончился, а обед, как видно еще не начался) из обслуживающего персонала был один помощник повара, который в уголке чистил овощи. На меня он не обратил ни малейшего внимания, увлеченный работой. Пользуясь полками с пустой посудой, как прикрытием, пробралась незаметно к выходу, приоткрыла дверь и выбралась на территорию закрытого дворика. Железные ворота, слегка облезлые от времени и сырости с внутренней стороны, через которые вывозили мусор и подвозили продукты, были заперты на увесистый замок. Но ворота мне были без надобности. Заметить меня, перелезающей через кованную ограду, могли только какие-нибудь жильцы с верхних этажей. Но я надеялась, что, даже если меня кто и приметит, то не побежит сразу же с криками «держи ее!» вдоль по улице, привлекая внимание к сему незначительному событию ребятишек, засевших в черном джипе.

Уже через десять минут я тряслась на задней площадке в троллейбусе, все еще настороженно поглядывая в окно. Преследователей, вроде бы, видно не было. Мне пришлось еще раз поменять транспорт, и ровно в назначенное время, я входила в кафе, в котором мы должны были встретиться с Семеном. Кафе было небольшим, уютным, оставшимся еще на этом месте с Советских времен. Деревянные панели, покрытые лаком, ненавязчивые светильники, небольшие низкие перегородки, отделяющие столики, и создающие иллюзию уединения тех, кто там сидел. По всему периметру помещения тянулся деревянный же цветочный ящик с неизменной и вечной традесканцией. Ничего особенного, но чисто, пусто, уютно. Что меня вполне устраивало. Кофе здесь варили чудесный. Однажды, в один из моих приездов Семен пригласил меня сюда. И с тех пор, это стало «нашим» кафе.

Покрутив головой, Сеню я не заметила. Официант возле барной стойки вопросительно и оценивающе посмотрел на меня. Джинсы, слегка заляпанные каплями грязи по причине сырости на улице, а так же, способа , каким мне сюда приходилось добираться, и обычный бежевый свитер, крупной вязки из простой деревенской шерсти, респектабельности мне, конечно, не придавали, но его натренированный цепкий взгляд успел заметить золотые часики на моем запястье, на которые я невольно глянула, когда не увидела в кафе того, с кем у меня была намечена здесь встреча. Он тут же расплылся в улыбке и, с плавностью парусного ялика, идущего по глади безмятежного озера, подплыл ко мне с дежурной фразой из старых времен:

– Чего изволите?

Я с некоторым недоумением уставилась на него. Не любила я этих современных официантов с их страстным и навязчивым желанием угодить клиентам, в ожидании чаевых. Они мне напоминали дрессированных цирковых собачек, готовых за лакомство выполнить любой кульбит. Предпочитала суровых волков, с их суровым характером. Но с волками в сфере обслуживания были проблемы. Поэтому, я, оглядев молодого человека с ног до головы, ему в тон, ласково промяукала:

– Кофейку бы выпить, голубчик…

От моего «голубчика» парня слегка перекосило, улыбку он слегка умерил, и указав на почти пустой зал, пробурчал:

– Располагайтесь, где вам будет удобнее…

Ну я и расположилась. В самом дальнем углу от входа, но так, чтобы можно было видеть в окно все, что происходило на улице. Кофе мне принесли. Я сидела за столом и нервно крутила чашку в руках, беспрестанно поглядывая на часы. Время шло, а Семена все не было. Наконец, когда мое терпение было готово уже лопнуть, двери открылись, и в кафе влетел Сеня. Весь взъерошенный, словно перепуганный воробей, ворот рубахи расстегнут, из нагрудного кармана его светлого пиджака свисал слегка помятый галстук светло-палевого цвета, в тон светлого костюма. Причем, не самый дешевый. Я слегка поморщилась от подобного обращения со стильной дорогой вещью. Но парню, судя по всему, сейчас было не до дорогих галстуков. Он остановился в дверях, видимо, после светлой улицы пытался привыкнуть к полумраку, царившему в зале кафе, и принялся вертеть головой. Я с готовностью помахала ему рукой, облегчая ему поиски моей персоны. Он устремился к моему углу со скоростью разогнавшегося локомотива. Я даже испугалась, что он не успеет затормозить и просто врежется в хлипкий столик. Но он справился. Плюхнулся на стул, и с некоторым облегчением выдохнул:

– Ой, Линочка Болеславовна, я боялся, что вы не дождетесь! Пришлось немного по городу покрутиться. – И добавил шепотом, склонившись ко мне поближе. – Еле от «хвоста» оторвался…

Ох ты, Господи! И этот от «хвоста»…! Да что же такое происходит-то, в конце-то концов! Но задать свой вопрос я не успела, как Семен заговорил торопливо сам, периодически поглядывая на двери.

– Вы уж меня простите, что я так вот… Ну на заводе… Сидит этот аспид, шага в сторону не ступить. Да и на вас подозрение навлекать не хотел… – Затараторил он непонятное.

Стало ясно, что, если я не возьму беседу в свои руки, толка никакого не будет. Мы эдак еще долго с ним будем «общаться» безо всякого результата. Я подняла ладонь, привлекая его внимание. Когда он замолчал, я с улыбкой проговорила:

– Сеня, ты не волнуйся. Особенно из-за «холодной» встречи. Я поняла, что ты не просто так себя ведешь подобным образом. А теперь, если ты хочешь, чтобы я что-то поняла, начни с самого начала. Но для этого, давай ты немного успокоишься. Может быть кофе?

Он с готовностью кивнул головой, сделав попытку пятерней причесать свои волосы. Но получилось только хуже. После этой процедуры он стал еще больше напоминать доброго, но насмерть перепуганного домовенка. Я сделала знак рукой, и рядом с нашим столиком материализовался давешний официант, и с вопросом в очах уставился на меня преданными глазами. Получив заказ, тут же испарился. Семен проводил официанта взглядом своих карих глаз, из которых, словно по волшебству исчезла вся их ласковость. Было понятно только одно – Семен находится на грани паники. Я поглядела на парня внимательно, и сдержанно произнесла:

– А теперь, с самого начала.

Мой молодой друг тяжко вздохнул, и заговорил тихим голосом.

– Лина Болеславовна, вы же знаете о нашем заводе довольно много. Помните, я рассказывал вам его историю? – Чтобы не впадать в дискуссию, я просто молча кивнула головой, а он продолжил. – Когда-то на Малышевском руднике был найден удивительный камень. Конечно, не такой, как «Изумруд Коковина» в двести с лишним карат, но тоже вполне себе впечатляющий. В сто восемьдесят шесть карат! Но дело было даже не в его размерах. Он был очень редкого, глубоко-зеленого цвета и чистоты, которой могли бы позавидовать даже бриллианты. Его цена даже в «сыром» виде определялась со множеством нулей, которые я не буду перечислять. А после огранки, предполагалось что его цена улетит в заоблачные выси. Камень был уникален!

Тут я сообразила, что Сеня сел на своего любимого конька, с которого его ссадить быстро не получится. И решила вернуть нашу беседу, точнее, его монолог в более информативное русло.

– Семен, давай ближе к теме…

Он недоуменно хлопнул своими карими глазами, и опять попытался всей пятерней пригладить, торчавшие во все стороны волосы. Смущенно улыбнулся, чуть заикаясь проговорил:

– Да… да… Простите, увлекаюсь, когда речь заходит о камнях. Так вот, работали на нашем заводе два исключительно талантливых ювелира, два друга. Авдотий Яковлевич Михайлов и Маркелл Ардалионович Топорков. Прошли вместе войну. Поговаривали, что пришлось им даже посидеть потом, ну из-за того, что в тылу у немцев побывали, вы понимаете. – Я понимала, и опять кивнула молча головой. А Сеня продолжил торопливо рассказывать. – Правда, эта информация недостоверная, так, слухи одни. Топорков был огранщиком, да еще каким! Камни с его огранкой не раз получали призы на международных ярмарках. А Михайлов был ювелиром. Кстати, несколько украшений из вашего заказа изготовлены по его рисункам. Вы же знаете, что несколько лет назад было принято решение затопить рудник. Вот тогда-то и вспомнили о старых запасах. Камень был огранен Топорковым и ему было присвоено имя «Зеленый лед». Безусловно, по своим размерам он не мог тягаться с такими знаменитыми камнями, как «Новогодний» или «Звездарь», которые были в несколько тысяч карат, но качество… – Тут Семен закатил глаза и лицо его сделалось мечтательным. Вероятно, тем самым он хотел мне дать понять, насколько качество неведомого мне изумруда превосходило все камни на свете. Я прониклась, и чтобы вернуть парня с небес на землю, слегка покашляла. Он, будто очнувшись, с несколько смущенным видом, продолжил. – Камень сначала хотели продать, но потом, почему-то передумали, решили сделать из него уникальное украшение, которое будет визитной карточкой нашего предприятия. И, разумеется, поручили его изготовление Михайлову. Тот, не желая портить его, сделал лишь тоненькую обвязку, превратив его в подвеску. А потом на заводе начались пертурбации. Пришли канадцы, убрали старого директора. Топоркова отправили на пенсию, а может быть он и сам ушел. Я слышал, что там была какая-то темная история. Но сплетни я вам сейчас передавать не буду. Тем более, что это, наверняка, не имеет никакого отношения к происходящему сейчас. Но вот Михайлова оставили. О причине сего не спрашивайте, не знаю. Слухи, конечно, ходили всякие, но почвы, как мне думается, под собой не имели.

Он сделал глоток остывшего кофе из чашки, и невольно поморщился. А я уже стала немного уставать. Мне никак не удавалось за всеми этими рассказами углядеть суть происходящего сегодня. Но я решила набраться терпения. Сеня – парень умный, наверняка, все эти его увертюры не зря. И я уставилась на него с повышенным вниманием. Он мне благодарно улыбнулся, и продолжил:

– Несколько месяцев назад у нас опять стало меняться начальство. – Он смущенно кашлянул, и оглянувшись с некоторым подозрением по сторонам, шепотом продолжил. – Вы же знаете, новый собственник – и новая «крыша». Время деликатных службистов прошло, и их место заняли «братки». Но вы же понимаете, наш завод – не барахолка на Шувакише. Соответственно и «братки» у нас серьезные, не эти, из распальцованных. Но нам от этого не легче. Так вот, наша старая «крыша» с новой была не согласна. Мы тут почти месяц, как в осадном положении жили. Но, вроде бы, все обошлось. Как-то они там сумели все же договориться. – Он опять перегнулся ко мне через стол, оглянулся по сторонам, и зашептал зловеще. – У нашей старой «крыши» начальник весьма уважаемый и серьезный. Кличка «Филин». Кто такой, никто не знает. Известно только, что он здешний, с Урала. Властью и авторитетом обладает нешуточными. Очень жесткий. Хотя, иначе бы, наверное, у власти бы и не удержался. Дисциплина в его команде почище штрафбата. В свое время, весь ювелирный бизнес области под себя подмял. Без его слова ни один камушек в паршивых четыре сотки карата не мог быть продан на черном рынке. Но, только его никто и никогда в глаза не видел, кроме нескольких особо доверенных лиц. Больно скрытен. – Он опять уселся нормально на свой стул, и философски продолжил. – Хотя такое его поведение вполне объяснимо при такой-то работе. В общем, не позавидуешь мужику.

Семен вдруг о чем-то глубоко задумался. Не иначе скорбел о судьбе неведомого мне Филина. Честно говоря, у меня в голове была уже каша. Изумруд непомерной цены, «крыша» со своими войнами. У меня возникал вполне здравый и резонный вопрос: а я-то здесь при чем?! Какое мне дело до всех этих разборок, в конце концов? Я – обычный заказчик. Заплатил денюжки – получил товар. И оставайтесь, господа хорошие (пускай, и не очень хорошие) со своими проблемами, а мы до дому, до хаты, так сказать. Скорее всего мое недоумение отразилось на моем лице, что и было замечено Семеном. Я только собралась открыть рот, чтобы задать ему соответствующий вопрос, как он заговорил снова.