За границами легенд

Старый эльф вдруг скончался. Тихо так ушёл. Во сне. Мы с тем, вторым временным гостем, замучились искать его друзей среди людей. Так и не нашли. И прощальный обряд провели у него на родине, сами. Правда, я запомнила его лицо. Он ушёл во сне, но лицо его было каким-то довольным и умиротворённым. Старик, похоже, был счастлив хотя бы немного вернуться на родину. Так там и остался. Пеплом в земле.

Я сама выбирала цветы, которые будут годами цвести над ним. Я не держала на него зла, я не чувствовала к нему ненависти. Но грусть сжимала мою душу, невыносимо. И, между слёз, когда ко мне возвращалась способность снова видеть мир чётко, я выбирала для изгнанника самые красивые цветы.

И эльфы, до того не желавшие знать его, всё-таки пришли на прощальный обряд. Всё-таки пришли его родные и друзья бывшие, невеста с молодости, хотя и с большим опозданием. Не возражали, чтобы его останки покоились тут, спали в родной земле. Кто-то из женщин принёс цветы и двое его детей тоже.

Первый Забытый, вернувшийся в Эльфийский лес, так из него и не ушёл…

Второй ушёл на следующий день, не выдержав. К счастью, просто ушёл за границу этой страны. Рано утром собрал свою дорожную сумку — и незаметно покинул дом. Будто его и не было. Правда оставил письмо, что благодарит меня и прочих, встретивших его, за всё. Низко, мол, кланяется нам до земли. Да оставил флейту, мне в подарок. Которую он сам смастерил. Красивую. В ней эльфийское изящество интересно сочеталось с геометрическими узорами, так любимыми меж людей Синего края.

На второй день к нам прибежали двое из его родни, девушка и девушка. Но его уже не было. Не нашли. И вне леса не нашли, хотя вроде искали. Немного. Я одолжила его флейту им на пару месяцев, поиграть. Тайком от других родственников, так и не приславших весточки ни ему в ответ, ни его отцу. Или уже открыто, если те сожалеют. Девушка ушла, обнимая девочку, сестру свою младшую, за плечи. А та прижимала к себе флейту. Последний осколок от ветки, отколовшейся от древа рода.

Нэл ушёл опять на свою работу. Хотя и обещал вернуться живым и здоровым, но я ему не слишком-то и верила: работа у него опасная, что прошлая, что эта. Сидела у себя, тоскуя. Да вспоминая, как всё грустно с этим новым законом моим обернулось. Первым моим законом.

Вот ведь, тот молодой полуэльф ушёл, так и не поговорив ни с кем из родни. А старик вроде счастливый Грань перешёл. Вот только… так и не нашли никого из его близких вне Эльфийского леса. А его давно изгнали. Настолько давно, что даже Син не знал его. И, выходит, этот несчастный эльф так и прожил десятилетия, а то и пару-тройку веков на чужбине, так и не с кем не сблизившись, выгнанный из своей земли, забытый у близких, точнее, тех, кого прежде такими считал.

— Тоскуешь? — спросили вдруг у окна.

Взгляд подняла растерянный. У самого подоконника король остроухих стоял, сжимая под мышкой большую тонкую книгу. За взглядом моим проследив, мужчина улыбнулся:

— Не волнуйся, она моя. Тебя не буду просить её читать.

— Спасибо, — пробурчала и отвернулась.

Чуть помолчав, отец спросил, впрочем, сам порога моей комнаты не переступая:

— Думаешь, что всё плохо закончилось? С твоей первой попыткой сделать что-то на благо нашего народа?

Вздохнула тяжко. Посмотрела на папашу сердито:

— А что? Ты думаешь, что терпимо закончилось?

— Я думаю, что всё закончилось даже хорошо, — вдруг ответил Хэл серьёзно, не отводя взгляда от меня.

— Чем хорошо?! — сорвалась на крик, — Один сдох никому не нужный, ко второму так вовремя и не пришли! А другие вообще побоялись приходить к нам! И, выходит, они были правы! Они понимали, что не примут их, но я… я этого не понимала… я их замучила… Глупой надеждой… болью новой раны… — голову руками обхватила, — Лучше бы я ничего не начинала. И ты… лучше бы ты сегодня не приходил!

Хэл вздохнул, потом спросил тихо, на меня не глядя:

— Я уйду, раз ты не хочешь со мною сейчас говорить. Но, прежде чем я уйду, ты позволишь мне полить Памятное дерево, которое ты посадила своей маме?

— А ты…

— Нэл говорил, — оборвал меня король. Взглянул-таки на меня, пристально:

— Так ты позволишь мне? Я был бы очень рад, если бы ты разрешила.

— Она тебе никто. Ты даже не пришёл к ней потом ни разу.

— Считай как знаешь, — голос его зазвучал грустно.

— Поразвлекался с нею — и бросил!

— Что ж, раз ты против — воля твоя, — мужчина вдруг книгу на подоконник положил, — Но подарок я тебе всё же оставлю. Уверен, он тебя порадует.

— Да сгинь ты вместе со своим подарком! — его самоуверенность стала последней каплей.

Соскочила с кровати, к окну бросилась, книгу его схватила и выкинула.

Взметнулись, выпадая из разжавшихся страниц листы тонкой бумаги с картинками…

Один упал на подоконник.

Девушка, молоденькая, в простом платье с красивой красной вышивкой, причём, судя по узорам и нашивкам на плечах, красным, по форме их и вышивки — из Черноречья. Она сидела у дерева, расчёсывая пальцами длинные густые рыжие волосы. Светлая картина, нарисованная акварелью, нежные, тусклые цвета. Её красивое свежее веснушчатое лицо.

Задрожав, опустилась на колени у подоконника, протянула к картине дрожащие руки.

Эта девушка, даже девочка ещё… это была моя мама. Совсем ещё молодая… спокойная… не было ещё морщин у её ясных добрых глаз, да морщинки на лбу ещё не было… словно и не было ничего…

Взгляд подняла на эльфа. Мужчина грустно смотрел на рисунок и на меня.

А ведь он видел её давно. Когда ещё она была другая.

Взгляд опустила на простолюдинку, расчёсывающую волосы. Какая она… красивая… и эти движения её рук… женщина из простого народа, но сколько в её движениях красоты… и эти рыжие чуть поблёскивающие волосы, так выделяющиеся на фоне бледных её рук и светлого полотна платья…

А ведь когда-то она была такой. Когда ещё ничего не было. И, наверное, она могла так спокойно сидеть где-то в лесу и улыбаться. И…

Мои руки снова дрогнули. Это… это место!

— Ты там была? — глухо спросил Хэл, — В том месте?

— Была, — сказала растерянно, — Не раз. Оно… как будто оно укрывало меня от тех, кто хотел меня увидеть.

Посмотрела на него, а отец улыбался, как-то тепло. Совсем иначе, чем обычно. Впервые видела, чтоб он улыбался так красиво, светло, живо… по-настоящему… и…

Снова посмотрела на маму.

Он нарисовал её такой. Выходит, он её такой увидел?

— Ты её тогда заметил? Когда она расчёсывала волосы?

— Прежде, — эльф грустно улыбнулся, — Немного прежде. Ещё до того как начался дождь и она повела меня прятаться там.

Она… повела его?..

— Там всё и случилось, — отец кивнул на рисунок, — Мы зачали тебя под теми деревьями. Не удивительно, что то место помнит тебя и хранит, — вздохнул, — Люди не помнят уже, а эльфы знают, что с тем местом, где мы зачаты были и где родились, у нас сохраняется невидимая связь. Особенно хорошо, если оно на природе или рядом. Если лес — лучше всего. Он будет хранить того ребёнка, что был зачат или рождён в его объятиях. Увы, люди почему-то родными считают дома, кучи брёвен или дерева.