За границей Восточного Леса

Сопровождавшая Римьяну жрица была крупного телосложения, по виду старше девушки лет на десять, но походкой обладала легкой, даже когда восходила по крутым ступеням, и мягкой улыбкой, когда обращалась к Римьяне. Однако в ней, как и в других, была какая-то отстраненность.

Нритта привела девушку в высокий и широкий зал, где жрицы принимали пищу. Там располагались крепкие деревянные столы и скамьи с двух сторон от них. Никаких излишеств, цепляющих взгляд, все просто и добротно. Жрицы сами набирали еду в деревянные тарелки из больших чанов в дальнем конце зала. Туда подвели и новенькую:

– Здесь похлебка, – сказала Нритта, – простая, но питательная – это то, что нужно нашему телу. – И улыбнулась. – Ты можешь брать сколько тебе нужно. Вскоре ты почувствуешь, что для питания физической оболочке нужно не так много. Но сейчас ты ослаблена, поэтому ешь хорошо. Там дальше блюда с фруктами и овощами. И теплая вода. Лучше перед едой выпей один-два стакана. Потом мы молимся. И затем приступаем к трапезе.

Фрукты и овощи оказались в большинстве своем незнакомыми, и Римьяна взяла немного тех, что хоть как-то походили на росшие в их лесах. Вместе с Нриттой они сели за один из длинных столов. Зал постепенно наполнялся людьми. Здесь были только женщины и девушки. Все в одинаковых длинных платьях. Плащей, как на жрецах, на них не было. Однако платья отличались по цвету. На большинстве были одежды из буроватой ткани, а на груди закреплены небольшие алые камни. На некоторых одеяния были серого цвета, а камень отсутствовал. Такое же серое платье перед походом в трапезную Нритта дала Римьяне. Зал заполнился почти целиком. И, несмотря на то, что Римьяна не видела и половины Монастыря, она недоумевала, где все эти жрицы живут.

Прозвучал гулкий удар по металлическому предмету. Тогда девушка обратила внимание, что в том же конце зала, где они брали пищу, висела гигантская золотистая лепешка на мощных веревках. Видимо, она и издала этот странный вибрирующий звук. Оглянувшись по сторонам, Римьяна увидела, что все рядом уже опустошили свои стаканы и сидят прямо, чего-то ожидая. Она поспешно выпила воду и только тогда осознала, как сильно хотела пить. В дальнем конце зала появилась Старшая Жрица. Она так же была одета в бурое платье, как и у большинства. Волосы забраны назад, и только медальон на груди был крупнее и иначе оправлен. Римьяна со своего места не могла разобрать деталей, но вспомнила, что не видела медальона, когда приходила к ней в покои.

Жрица распахнула руки, как будто желая объять все пространство зала и даже за его пределами. Другие, сидящие за столами, наоборот положили кисти рук на стол, ладонями вверх. Новенькая повторила жест. Какое-то время ничего не происходило. Однако отсутствие изменений было лишь визуальным, в то время как воздух, стал будто бы наполняться чем-то, становясь гуще, Римьяна почувствовала, что ей сложнее дышать. Тогда она стала дышать глубже. Вдруг она ощутила ладони, коснувшиеся обеих ее рук, и увидела, что все сидящие сомкнули руки с соседями. Ладони жриц в центре были невероятно горячи, и это тепло будто изливалось наружу, прямо в ладони Римьяны. Она больше не могла держать открытыми глаза и сомкнула их, поддавшись общему течению. Она как будто плыла в теплой волне. Легкая вибрация заполнила ее тело. Через некоторое время голос Старшей Жрицы вернул ее к реальности.

– Благодарю всех присутствующих здесь, и отсутствующих. Тех, кто помог нам добыть, вырастить и приготовить эту пищу. Пусть она принесет благо нашему телу и духу! Благодарю!

Все тихо повторили «благодарю!» и отпустили руки. Жрица села за один из столов с остальными, и все спокойно принялись за пищу. Ели медленно, словно прибывая в своих мыслях. Никто не разговаривал. Еда показалась девушке безумно вкусной, но она с легким удивлением заметила, что ела быстрее соседей, и когда закончила, ее тело просило еще.

Это желание не укрылось от Нритты, и, повернувшись к девушке, та тихо сказала: «нет ничего дурного, чтобы взять еще. Пищи достаточно всегда. Не смущайся». Увидев, что еще пара-тройка девушек поднялись за добавкой, Римьяна пошла тоже. Среди поднявшихся были только в серых платьях. Это смутило Римьяну, однако она все же налила себе еще полтарелки похлебки и взяла пару кусков мягкого теплого серого хлеба.

После трапезы все унесли миски и ложки в большие кадушки, стоящие у противоположного выхода.

– С завтрашнего дня, – сказала Нритта, – ты начнешь работать с нами. – Но сегодня я отведу тебя помыться, и остаток дня ты проведешь в своей комнате. Завтра, до рассвета, я приду за тобой.

– Почему? – в первый раз за все время Римьяна смогла выдавить из себя хоть слово.

Нритта мягко посмотрела на нее.

– Нужно, чтобы место к тебе привыкло, а ты к нему. Очень многое здесь нельзя объяснить словами. Пока не испытаешь. Постепенно понимание начнет приходить, и тогда можно будет разговаривать об этом. Но на данном этапе это просто бессмысленно. Поэтому пока постарайся принять вещи такими какие они есть.

– Но я должна… – ей нужно было задать столько вопросов, но главное найти брата, вернуться к нему, она должна была убедить эту женщину.

– Прошлой жизни у тебя больше нет, – прервала ее Нритта, не оставляя возможности возразить. – Скоро ты поймешь это, – слова прозвучали бесстрастно, но где-то едва различимо в голосе почудилась Римьяне нотка давней печали. Больше о прошлом с ней здесь никто не говорил.

И Нритта и Старшая Жрица изъяснялись на понятном ей языке, но Римьяна даже не обратила на это внимания.

Они молча спустились в подвальные помещения, где располагались бани. Нритта помогла девушке тщательно вымыться, используя какие-то травяные бальзамы. Потом облила ее из кадушки ледяной водой и, подождав пока та оботрется и оденется, снова отвела в келью, по дороге упомянув, чтобы девушка потихоньку начинала запоминать путь.

После этого Римьяна осталась одна. В стрельчатом окне играли лучи заходящего солнца и шкрябал голодными лапами ветер, но в комнату почему-то не влетал. И, несмотря на то, что окно никак не закрывалось, в келье было не особо холодно. Римьяна села на жесткую кровать под пологом. Некоторое время смотрела пустыми глазами на каменную стену напротив. А потом повалилась на тканое покрывало и в первый раз за все эти дни разразилась рыданием.

Ночь стояла очень тихая. Неслышно было ни привычных ее уху шорохов леса, ни завывания ветра. Даже шум моря сюда не долетал. Казалось, что когда затихли последние отблески солнца на облаках, звук вместе с миром погрузился во тьму.

Глава 6. Жрецы

– Скажи, ты ведь убил его? – спросил в один из вечеров соучастника по побегу Ригзури. Они уже несколько дней бродили по степям, стараясь удалиться от плантаций на безопасное расстояние и запутать возможные поиски.

Топорик только повернул грызуна на палочке-вертеле над маленьким костерком, запрятанном в ямке. А потом угрюмо сказал:

– Я бы и ее придушил, если бы она на пути попалась.

– Кого? – не сразу понял юноша.

– Дрянь эту расфуфыренную, которая нас купила, – и он крутанул добычу, хотя это было не нужно, – знаю я таких, как она – им принадлежат самые большие наделы земли в Государстве, и их голос звучит громче, чем других. А остальные либо прислуживают им за мелкую монету, либо вовсе…