За гранью мира алая заря
Шрифт:
Не растерялся только ведущий.
– Не часто, - кивнул он, - вот уж не часто за-алетают к нам па-адобные гостьи, - его клюв преобразился благосклонной улыбкой.
– А-абычно они а-астаются в других ночах. А-а тут та-акая уда-ача. Упустим ли мы ша-анс услышать птичку верхнего уровня?
Он сделал паузу.
Все замерло, застыло, заледенело в груди у Маруши. Хотелось только одного, чтобы поскорее закончилась эта затянувшаяся прелюдия. Может, зря она рискнула? Может, стоило спокойно подождать в районе пятого столика?
– Пущай читает, - милостиво кивнул жирный
– Давай, пташка, начинай, - весело проорал стриж, глаза которого наполнял мутный туман.
Маруша осмелела.
– Итак, - ведущий покровительственно распростер крыло на маленькой птичкой.
– Перед нами Ма-аруша, а-асоба, прина-адлежащая а-адному из верхних уровней птичих кла-анов. Не а-на ли ва-азвестит нам истину в па-аследней инстанции? Пра-ашу Вас, па-алнаценная ка-андидатка на роль Ка-аралевы Бала.
Такое приветствие еще больше ободрило Марушу. Птичка вылетела на свободное место, по пути взбив хохолок и пригладив перышки, чирикнула, прочищая голос, и трели полились из горла.
Сегодня тихой стылой ночью
Рвет ужас наши души в клочья.
Пьем чашу страха мы до дна
За вас, волшебница Луна,
Что шаром черепа дырявым
Сшибает кегли мутных звезд
На сумрачный туманный мост
И катится по мертвым травам.
А на четвертую зарю
Рисунок мудрой старой птицы
Взовьется в небо со страницы,
И радость теплится в груди.
А на четвертую зарю
Прорвется радугой ненастье.
Подхватит наши крылья счастье
За горизонтом впереди!
Маруша смолкла, вслушиваясь в оглушительную тишину. Лишь робко посвистывал ветер, да жалостливо скрипели прутья клетки.
"Сейчас все заорут от восторга!
– внутри Маруши поднималась теплая волна победы.
– Просто до них еще не дошло, что зарю можно не только ругать. Сейчас... Ну начинайте, начинайте же... "
Никакого рева не последовало. Кто-то кашлянул, кто-то ковырял пол острым коготком. В задних рядах смачно чавкали чем-то вкусным, но износоустойчивым.
– М-да, - начал распорядитель, почесав правой лапой левую.
– За-а первую часть я бы не па-ажалел ка-аралевкий венок Ночи Лега-астая. Но вта-арая па-алавина просто пра-авальна. Ша-аблонисто. Безвкусно. Плоско. Э-этакий цыплячий ва-асторг, ка-аторым умиляется квочка-мамочка перед курами-са-аседками.
– Что-о-о, - грозно протянула Маруша. После прочтения строчки не казались ей шедевральными, но не такому надутому индюку ругать то, что сложилось в ее душе.
– Хреново!
– засвистел кто-то из второго ряда.
– Хероватенько!
– заливался петушиный голос за спиной.
– Хрениссимо!
– защелкал иностранный акцент.
Со всех сторон доносились неприличные смешки, гуканье, хихиканье. Рядом с правой ногой размазался чей-то презрительный плевок.
– Ша!
– гаркнул распорядитель, и мигом наступила тишина.
– Первую часть на-ам никуда не деть! Выбирай, девочка! Или мы за-абываем про неудачный финал и делаем тебя Ка-аралевой
– Королевой?
– не поверила Маруша, больше всего боявшаяся прослыть неудачницей.
– Точно!
– крыло сделало витиеватый взмах, очерчивая то ли орлиный профиль, то ли макушечный хохолок.
– Ну? Ты решилась?
Маруша взглянула на птиц. Те замерли, как в немой сцене. Только кот позади всех остервенело мотал головой.
"Не веришь, что стану королевой?
– холодно подумала Маруша.
– Королева это тебе не на пугале висеть. "
Сапфировый свет наливался жалостливой тревогой.
Глаза утконоса, чья шея завивалась спиралью штопора, на миг прояснились, а по горлу прокатился спазм.
– Эй, ты! Держи свой большой клюв закрытым!
– предвосхищая нелестные речи, прикрикнула Маруша и повернулась к распорядителю.
– Согласна, - громогласно отрезала она.
– Когда-нибудь это должно было случиться. Я знала, что мне предначертана королевская судьба.
– Та-агда твои строчки па-аслужат сла-авами Лунного Гимна, - улыбнулся распорядитель.
– А-а то у нас в па-аследнее время проблема са-а славами. А тва-ая га-алава украсит на-аш зал да-а утра, - кончик крыла ткнул точно в зенит, где в единой точке сходились все прутья.
– Ка-алечко всегда га-атово.
Рядом с ведущим объявилась Птица-Пила, насвистывая "Колечко, на память колечко", подмигнула задорно, вытащила напильник, покрытый налетом ржавчины, и принялась затачивать обломанные зубцы на клюве.
– Постойте, - взъерошилась Маруша.
– Кто вам сказал, что Королеве Бала необходимо отрезать голову?
– А ты думала, - удивился Пятнистый Лунь.
– Королева - как идеал, - его глаза мечтательно закатились, - идеал недостижимый, - блестящие выпуклости покрылись мутной пленкой.
– А стоит ли жить, когда кругом одни недостижимости? Выбирая королеву, мы признаем, что никто из нас не напишет лучше. Убивая королеву, мы избавляемся от комплексов и снова можем творить. Нет идеала - нет проблемы.
Мутнота мигом пропала. Глаза сверкали холодной яростью.
23
Что-то мягко толкнулось в левое крыло. Скосив глаза, Маруша увидела комок тумана с двумя голубыми звездами.
– Тебе оказана великая честь, - невесело улыбнулся кот.
– Сознавая свою элитарность, они все же согласились принять тебя в свои ряды. Ты видишь в смерти конец пути, для них же она - отправная точка, откуда исходит луч последнего полета.
– Что можно изменить?
– горячо зашептала Маруша в прокушенное кошачье ухо.
– Только драться, - качнулась кошачья голова.
– Эй, - рассердилась Маруша.
– А с чего ты заулыбался?
– она просияла. Ты меня обманываешь? Есть какой-то выход, о котором я не знаю?
– Нет, - улыбка кота вобрала в себя четыре сборника загадок.
– Просто, по-настоящему чувствуешь себя свободным только однажды. Когда знаешь, что дерешься в последний раз.
– Эй, котяра, - нагло выкрикнул беркут с пробитой головой.
– Не думай, что ты самый крутой. Здесь все мертвяками.