За гранью

— Например, я могу Вам сказать, что Вы напрасно связываете убийство Вашей жены и дочери с тем, что произошло накануне ночью. Если бы Вы не участвовали в том бою, а провели бы ночь дома, это ничего бы не изменило: утром бы Вас всё рано попытались убить.

— Почему?

— Я ответил на вопрос, который Вас давно мучил, не так ли? Разве Вам стало легче? Скажите честно…

Балис мгновение молчал, затем тихо проговорил:

— Нет, не стало…

— Вот видите… Чтобы понять, надо знать, как это было. Ваш дед оставил Вам нить, но Вы ей не воспользовались.

— Какую нить? — вот теперь удивление Балиса достигло предела.

— Он просил Вас посетить могилы своих друзей.

— Я был в Ленинграде…

— А в Москве не были.

— Понимаете, всё времени никак не мог найти…

Гаяускас почувствовал, что ему стало стыдно. И перед этим священником и перед дедом.

— Вот, а ведь приди бы Вы на Головинское кладбище — могли бы многое узнать. И поняли бы, что делать дальше. Увы, но, сами виноваты. Теперь Вам нужно получить знание другим путем. И, может быть, этот путь подсказывает Вам Дорога. Думайте.

С этими словами монах тяжело поднялся с земли и пошел прочь, в темноту.

— Отец Эльфрик! — окликнул его Балис.

— Что, сын мой? — обернулся старик.

— Отец Эльфрик, скажите хоть одно: что со мной происходит. Где я, что такое эта Дорога? Я вообще жив или мертв?

— А Вы как чувствуете?

Офицер запнулся.

— Я не знаю… Я не понимаю, что происходит… Я чувствую себя каким-то опустошенным… Я так одинок…

И снова Балису почудилась улыбка под монашеским капюшоном.

— Я могу только повторить свои слова, сын мой. Если хотите понять — не просите готовых ответов. Ищите их сами. Верьте в себя. Пытайтесь — и Вы справитесь.

— Но всё же…

— Вспомните своего деда. Разве Вы не слышали от него народную пословицу: "Мертвые никогда не бывают одиноки. Если же они одиноки, то они не мертвы".

С этими словами отец Эльфрик поднял правую руку и, осенив офицера крестным знамением, развернулся и ушел в темноту.

Балис молчал. Эту пословицу ему действительно в детстве приходилось слышать не раз. А когда он вырос, то так и не нашел времени спросить, откуда дед её взял: ни литовской, ни русской эта пословица не была.

Вышедший из темноты присел рядом с Наромартом.

— Наставник Антор, ты? — пробормотал изумленный полудракон, пытаясь встать. Встать не получилось, тело не слушалось, словно скованное заклятьем паралича.

Старый драу усмехнулся.

— Конечно нет, Кройф. Ты же знаешь, что настоящий Антор — в чертогах Элистри. Конечно, если бы Госпоже было угодно, Антор бы мог предстать перед тобой во плоти, но не здесь, не в чужом для неё мире.

— Чужом? Но ведь она отвечает здесь на мои молитвы…

— Твои просьбы скромны, Кройф и это делает тебе честь. Боги могут проявлять на Дороге свою силу, но они не властны над Дорогой. Здесь всё зависит только от неё самой.

— От самой Дороги? Но кто она тогда?

— Об этом не знает ни наставник Антор, ни я.

Полудракон еще раз оглядел своего собеседника. Внешне он выглядел таким, как Наромарт запомнил Антора в последний раз, во время резни в Бальвакальде: длинные светло-золотистые волосы сзади заплетены в косу, одет в прежний темно-серый балахон, на груди, на серебряной цепочке медальон с символом Элистри — серебристым пламенем. Прежним было и выражение лица — спокойная сосредоточенность со спрятанной в глубине глаз доброй улыбкой.

— Но если ты не Антор, то кто ты?

— Некто. Некто с внешностью Антора и частью его личности, кто должен поговорить с тобой.

— А почему у тебя его память и его личность? — подозрительно поинтересовался Наромарт.

— Потому что это позволила Элистри, Кройф. То, что я хочу предложить тебе, угодно Элистри.

— Тогда почему она не пошлет мне знамение сама?

— Потому что это не её мир. Разве ты забыл наставления Антора, Кройф? Боги ревнивы…

— Значит Дорога — тоже бог?

— Возможно… А может быть, и нет. Разве тебе много известно о богах?

— Ты говоришь загадками, Некто с внешностью Антора, — недовольно проворчал полудракон.

— А разве не так учил тебя наставник Антор? Если наставник не будет задавать вопросы, то ученик не научится на них отвечать. А если ученик не научится отвечать на вопросы, то никогда не перестанет быть учеником.

— Понимаю.

— Не особо понимаешь. Много ли ты ставишь вопросов перед Женькой и Анной-Селеной? Ты заботишься о них, вместо того, чтобы учить их жить самостоятельно. Впрочем, это волнует не меня, а настоящего Антора.

— А что же волнует тебя?

— Меня волнует, чтобы завтра у старого дуба ты свернул в ущелье.

— Это угодно Элистри?

— Этого хочет Дорога.

— Но если Элистри было угодно дать тебе облик Антора, то…

— То это не значит, что воля Элистри — чтобы ты свернул, — твердо окончил таинственный незнакомец. И тут же добавил: — Или значит. Отвечай на вопросы, Кройф. Ты сам выбрал свою судьбу — так иди ей навстречу. Проси помощи, но и сам ищи ответов. Думай. И завтра прими верное решение.

— А мои спутники?

— Дорога собрала вас, Дорога вас и ведет.

Наромарт осмотрелся. Все шестеро сидели вокруг костра неподвижно, казалось, внимательно вглядываясь в пламя. Он бросил взгляд на Антора. Но того уже не было рядом. И даже драконье чутьё не могло определить его присутствия.

Вышедшие из темноты присели рядом с Серёжкой. Их было двое, и выглядели они весьма странно.

Первый показался мальчишке больше всего похожим на иностранного шпиона из фильма: невысокий, в строгом сером костюме, безупречно белой рубашке и строгом темном галстуке. Большие черные очки скрывали глаза, лицо было необычного темно-серого цвета (конечно, ночью при свете костра не так-то легко различаются цвета, но всё же…), густые черные волосы уложены в аккуратную прическу. И весь этот шпионский вид портил огромный орден, прикрепленный на левой стороне пиджака — размером с хорошее блюдце, сверкающий серебром, золотом, драгоценными камнями и еще бог знает чем. Самое странное, что пиджак от такого украшения совершенно не перекосился, а сидел как влитой.

Второго же Сережка сразу назвал про себя "кот в сапогах", только кот этот получился какой-то очень современный: сапоги были не средневековые, а армейские кирзачи, в придачу к сапогам наличествовал камуфляжный комбинезон и здоровенная секира. Передвигался Кот в Кирзовых Сапогах на задних лапах, секиру держал в правой передней и никаких неудобств, по всей видимости, не испытывал. И еще, в отличие от мультфильма, у кота не было хвоста. То есть, может, под комбинезоном, и был маленький хвостик, но настоящего хвоста, длинного и пушистого, этот кот не имел, из-за чего сразу несколько опустился в Сережкиных глазах: парнишка не любил куцехвостых котов, чья порода называется иностранным словом бобтейл.