За гранью

Погладив ляжку одному из юнцов, Маша облизала губы:

– Не хочешь пойти наверх?

Но мальчики не торопились. Сначала им надо было допить пиво, а потом попробовать «снежок».

– Не хотите нюхнуть «снежку»? – поинтересовался старший из них, откинув назад свесившуюся на лоб челку.

– I luv tha snow! [19] – с сильным польским акцентом отозвалась на его предложение Лулу.

Мальчишки истерически захихикали. «Экскурсия в трущобы» удалась.

19

Обожаю этот снежок! (искаженный англ.)

Спустя десять минут все уже толклись в туалете вокруг восьми дорожек кокаина, сервированных на крышке унитаза. Мальчишки разрезвились и пробовали приставать, считая, что сполна расплатились за все кокаином, но Маша и Лулу отшучивались, не допуская лишних вольностей. Пускай ребята разогреются предвкушением того, что ждет их наверху, после того как они заплатят Славросу.

Маша почувствовала, как у нее закружилась голова, как побежали мурашки по телу, а на душе стало тепло. Ничего, все это когда-нибудь пройдет. После «Кей-клуба» начнется другая жизнь, она еще успеет чего-то добиться. В этот миг ее даже не испугала мысль об Изе. Они договорились выпить по одной, а затем идти наверх.

Вернувшись со всеми в зал, Маша тут же увидела Изу. Та спустилась с эстрады и теперь сидела в нише вместе с другим быком в заляпанной пятнами рубашке поло и деревянных башмаках. Он был завсегдатаем клуба, хозяин таксомоторного парка из десятка машин и стольких же чурок, которые на них шоферили. Иза подливала ему в бокал и потирала его толстое пузо. Харальд был в раздраженном состоянии и отодвинул от себя ее руку.

На Машин столик как раз принесли пиво, и один из юношей трясущимися руками принялся ей наливать. Б'oльшая часть пролилась на пол. Машу это вполне устраивало: чем скорее они кончат пить, тем лучше. Иза искоса посмотрела в их сторону и призывно заулыбалась молодым людям. Затем она бросила на Машу холодный взгляд и легким кивком приказала ей убираться. Маша проглотила подступивший к горлу комок и осталась сидеть. Взгляд Изы сделался жестким, и она повторила жест, на этот раз более выразительно. На Машу вдруг накатило чувство полного одиночества. Кокаиновый туман испарился, а вместе с ним ее решимость. Делать нечего! Нужно подчиниться Изе. Маша стала извиняться перед мальчиками, и в это время возле столика Изы показалась Табита. Харальд что-то сказал Табите, Маша не расслышала слов. Табита, девушка из Нигерии, черная, как антрацит, остановилась и заулыбалась во весь рот, обнажив белоснежные зубы с широкой щербиной посередине.

По словам Табиты, ей было восемнадцать лет, но Маша догадывалась, что на самом деле она намного моложе. Девочка не отличалась большим умом, плохо знала язык и обыкновенно отвечала «о’кей» на все, что бы ей ни сказали. Другие девушки насмехались над ней, воровали ее вещи, забирали быков и отнимали наркотики. Чаще всего ей доставались самые поганые быки – вонючие и те, у кого совсем съехала крыша.

Харальд жестами показал, чтобы она к ним подсела.

«Не будь же такой дурочкой, Табита!» – подумала Маша.

Табита тут же села за столик Харальда и Изы.

Губы Изы скривились в змеиной улыбке.

– Ты ведь хотела мне что-то показать? – зашептал на ухо Маше один из мальчишек и лизнул ее затылок. – Ведь ты припасла для меня что-то хорошее?

– Да, милый, – ответила Маша и не стала противиться, когда молодой бычок потянул ее за собой.

* * *

Наступило утро. Действие кокаина, которого она нанюхалась за ночь, не давало Маше уснуть. Не помогли даже две таблетки валиума, которые Маша приняла час назад. В тесной комнатушке стояла тишина – ни чертовой музыки снизу из зала, ни стонов из соседних комнат. Такое чувство, как будто она на свободе. Вечер прошел хорошо. Удачный был вечер. Если вообще такое возможно в «Кей-клубе». Во всяком случае, она получила на руки тысячу пятьсот крон чаевых и списала у себя четыре тысячи восемьсот крон долга Славросу. Ей хотелось сходить по-маленькому, но она боялась проделать длинный путь в конец коридора, где находился туалет. Она полежала еще несколько минут, уговаривая себя перетерпеть и соображая, нет ли в комнате сосуда, которым она могла бы воспользоваться, затем сдалась, достала трусики и надела.

По пути через коридор ей почудился вдруг какой-то странный запах, как будто запахло паленым. Чем ближе к туалету, тем сильнее он становился. Дойдя до конца коридора, она замерла перед приоткрытой дверью. Сквозь щель оттуда доносились невнятные голоса. Маша осторожно отворила дверь. Вдруг чьи-то руки схватили ее и втянули внутрь, дверь сзади захлопнулась. Перед туалетными кабинками толпились девушки. Каждая держала Табиту, кто за руку, кто за ногу, прижимая ее к полу. Верхом на Табите сидела Иза с утюгом в одной руке и сигаретой в другой. Ягодицы Табиты были в ожогах, на них отпечатались треугольные следы раскаленного утюга.

– Что это у вас тут… делается? – спросила оторопевшая Маша.

– Кажется, не так уж трудно понять, – ответила Иза, яростно сверкая глазами. – Вот, учим негритянку. Чтобы знала: за воровство наказывают.

– Ты… ты же изувечишь ее!

Иза пожала плечами:

– Ну и что? Я же не виновата, что эта черномазая не понимает человеческого языка. – Прищурившись, Иза посмотрела на Машу. – А как насчет тебя? – Иза махнула в Машину сторону утюгом. – Ты украла у меня комнату. Что за это полагается?

– Задай ей жару, Иза, – услышала Маша сзади голос одной из девушек и почувствовала толчок в спину.

– Я же не по своей воле, – сказала Маша. – Ты прекрасно знаешь, что я просила Славроса поселить меня в другую комнату и оставить тебе «Свадебные апартаменты».

Иза затянулась сигаретой:

– Но ты ведь там живешь, так что давай плати за постой. Что ты получила вчера от юнцов?

– Тысячу…

– А мне казалось, что больше.

Маша замотала головой:

– Это все, что у них было. Остальное ушло Славросу. Пожалуйста, я отдам тебе.

– Разумеется, отдашь! – Она обратилась к лежащей на полу Табите. – Ты никогда ни за что не платила. Вы, черномазые, думаете, что все должно быть задаром. Воображаете, что можно явиться сюда и отбирать все у нас, у тех, кто вкалывает.

Отшвырнув сигарету, она пристальным взглядом посмотрела на лицо Табиты:

– А ты не такая уж уродка. Ты похожа на куклу, которая была у меня в детстве. Единственную куклу-негритенка на весь Тырговиште [20] . Я любила эту куклу, этот черненький пупсик был моей лучшей игрушкой. Слышишь, Табита? – Иза погладила ее по залитой слезами щеке.

20

Город на юге Румынии.

– О…кей! – послышался полузадушенный голос Табиты, так как рот у нее был заткнут трусиками.

– В один прекрасный день я взяла и бросила негритенка в печку. Сама не знаю почему. Я же его очень любила. Просто мне хотелось посмотреть, как это будет. Знаешь, что с ним сделал огонь? – Иза снова затянулась сигаретой и выпустила струю дыма прямо Табите в лицо. – В огне она расплавилась, дорогуша! Щечки и все личико расплавились и растеклись. Мой черненький пупсик сделался совсем гладеньким. Ты никогда не видела ничего глаже, Табита. Никогда. – Иза улыбнулась и стала медленно приближать раскаленный утюг к лицу Табиты.

Табита попыталась вырваться, но три девушки крепко держали ее. Когда между утюгом и лицом осталось несколько миллиметров, Табита зарыдала.

– Прекрати! – закричала Маша.

Остальные девушки обернулись.

Иза вскочила с пола и двинулась на Машу:

– Может быть, я что-то напутала. Может, это был не негритенок? Может, это была белокурая кукла-шлюшка? Такая, вроде тебя. Держите ее!

Две девушки, стоявшие по обе стороны от Маши, схватили ее за локти, Иза уперлась ладонью в Машину грудь и притиснула ее к стенке. Затем она подняла утюг.