За Калинов мост

Ветер, прижимающий Волоха к ели, сполз на землю, а колдун как будто ждал этого мгновения и рыбкой нырнул в черный проход. Но Савельев успел ухватить его за лодыжку, и полетел вслед за ним вниз – черный проход оказался черным колодцем. И внизу его был свет, и плескалась вода. Савельев не успел понять, как и когда оказался в огромном стеклянном шаре, наполненном водой, но колдуна из рук не выпустил, хотя не мог всплыть и вдохнуть воздуха. Ему показалось, что стеклянные стенки большого аквариума сжимаются, уменьшаются в размерах и грозят раздавить его вместе с колдуном, но шар вдруг вывернулся наизнанку, и он оказался с внешней его стороны: в маленькой темной и пыльной комнате.

Он не помнил этого боя. Очень смутно. Ему казалось, что старуха выбила из Волоха все силы, но Савельев ошибся. Когда волна, похожая на инфразвук, прижала его к полу, едва не раздавив грудную клетку, ярость поднялась над ним и оттолкнула тяжелую волну, но застила глаза и замутила мозги. Он помнил только темноту и многопудовые удары, которые швыряли его на стены крохотной комнатки. И свой последний удар ножом – с хрустом разламывающий кадык. И чавкающий звук, с которым кровь лилась из горла колдуна, и свист воздуха из разорванной трахеи.

Савельев опомнился лежащим на полу в светлом помещении около полуразвалившейся лестницы. Все тело болело, как будто по нему проехал каток. И три совершенно одинаковых человека склонялись над ним, с удивлением рассматривая его лицо. Ему показалось, что у него троится в глазах: три скошенных лба, три выдвинутых вперед подбородка и три пары клыков, лежащих на нижней губе...

– О! Живой! – глупо улыбнулся один из близнецов, и его клыки блеснули на солнце.

– Пока живой, – скептически заметил второй.

– А что? Он монаха убил. Я бы его спас.

– Да? А ты его спросил?

– У него легкое ножкой табуретки проткнуто, чего его спрашивать? Даже кусать не надо, плюнуть в рану и все.

– Ладно. Пусть живет, – один из близнецов встал на ноги, и тут же упал головой вперед, нацеливаясь в пол, перекувырнулся через голову и... вместо человека над Савельевым склонился огромный волк, дыхнул ему в лицо приоткрытой пастью с высунутым языком, и начал осторожно и с удовольствием зализывать рану на груди Савельева.

– Во! – человеческое лицо над ним снова расплылось в глупой улыбке, – пусть знают. Оборотня нельзя убить ножкой от табуретки...

Игорь 29 сентября, день

«Огни горят горючие,

Котлы кипят кипучие,

Ножи точат булатные...»

Сестрица Аленушка, братец Иванушка: N 260 Народные русские сказки А. Н. Афанасьева

Старуха стояла на коленях и держала безжизненное тело Маринки на руках. Чистые прозрачные слезы медленно выкатывались из ее ясных желтых глаз и стекали по глубоким бороздам морщин к вискам и подбородку. Белая голова Маринки покоилась на ее локте – так держат грудных младенцев. Босые ножки уже не были розовыми, и Игорь подумал, что ей, должно быть, холодно. Как он забыл надеть на нее сапоги? И тоненькое льняное платье не согреет ее, и румянец больше не коснется ее щек.

Пустота внутри была обложена ватой и не подпускала к себе лишних мыслей, посторонних звуков и постижения зрительных образов. Как будто между тем, что он видел, слышал и думал, встала толстая поролоновая стена, запретившая чувствовать. Все, что в эту стену ударялось, просто впитывалось в нее, но не проходило насквозь. И даже жгучая, всепоглощающая жажда убить колдуна, спасающая от желания немедленно умереть, и та, в конце концов, притупилась и превратилась просто в мысль: найти и убить, чего бы это не стоило. Пусть это не вернет Маринку, пусть его за это ждет тюрьма – все равно. Найти и убить.

Игорь все понимал, ему не нужно было себя обманывать. Маринка мертва, и нет смысла тешить себя надеждой, прижимая ухо к ее груди – в ее груди ничего не бьется. И мертва она потому, что он сам привез ее на смерть. Он сам не сумел сложить два и два, до конца выстроить логическую цепочку, хотя имел для этого все необходимые ее звенья. Убийства в поселке – семена перелет-травы – несуществующий монах – ультрафиолетовая лампочка и сетка. Кому еще было необходимо посылать за перелет-травой обреченных? Только тому, кто обрекал их на смерть. И за это он должен умереть.

Игорь поверил в обман не потому, что оказался чересчур наивным. И не потому, что ему не хватило ума разгадать эту загадку. Просто поверить в него было легче всего. Не надо думать самому, не надо искать других путей, не надо расспрашивать старуху, внушающую трепет, от взгляда которой по спине бегут мурашки. Не надо расмышлять о плохом, можно закрыть глаза и идти туда, куда тебя ведут, как барана на заклание.

Старуха медленно, пошатываясь, поднялась на ноги – от ее ловкости и проворности не осталось и следа.

– Ну что? – она глянула на Игоря сверху вниз, – от глупости ни волки, ни медведи не помогут. Не уберег мою единственную праправнучку...

Она шагнула к своему бочонку, выдолбленному из цельного ствола дерева, с трудом подняла посох, и Маринкина рука соскользнула вниз и коснулась земли бледными согнутыми пальцами.

Игорь не смел спросить, что ему теперь делать. Он лежал на тропинке, связанный по рукам и ногам, закутанный в капроновую сеть и не мог даже поднять головы, чтобы прямо взглянуть старухе в лицо. Он опять не смел ничего у нее спросить!

Старуха уселась в свой бочонок, бережно устроила Маринку на коленях, поправила подол ее платья, обнаживший круглую коленку воскового цвета, и снова пристально посмотрела на Игоря, как будто раздумывала о чем-то.

Игорь разжал зубы, чтобы задать свой жалкий, никчемный вопрос, прекрасно зная, какой заслужил на него ответ. Не много надо мужества, чтобы этот ответ выслушать. Но старуха сжалилась над ним и не стала дожидаться, когда он успеет что-нибудь сказать.

– Захочешь – вернешь, – еле слышно буркнула она себе под нос, и ударила посохом в землю, поднимая вокруг себя ветер.

Опавшие листья и сухие еловые иглы взметнулись в воздух, закружились, скрывая от Игоря бочонок, старуху и Маринку в простом белом платье с разноцветной вышивкой. Смерч раскрутился огромной спиралью, листья полетели в лицо, залепили глаза; иглы, смешанные с пылью, набились в рот и в нос, а Игорь боялся поверить: правильно ли он понял ее слова? Правильно ли расслышал?

Волох лгал от начала до конца, но и в его словах встречались крупицы правды. Значит, туда все же есть путь? Даже если старуха хочет его обмануть, как утверждал колдун, если ей нужна эта вода из реки Смородины – он принесет ей этой воды. Пусть только покажет ему дорогу. Если есть хотя бы один шанс на миллион – он его использует. У него для этого есть все – и бледный конь, и перелет-трава. И если путь этот лежит через ржавый крюк, свисающий с потолка бани, что ж – за свою глупость надо расплатиться сполна.