За Калинов мост

Игорь попытался освободиться от веревок, но они только сильней впились в тело – спеленал его герой спецназа профессионально. Он с трудом поднялся на колени, но это тоже не помогло – рядом нет ничего, обо что можно перетереть капрон. Игорь лихорадочно соображал: какие еще можно придумать способы освободиться?

Сивка! Надо вернуться на ту полянку, где они видели кострище и каменный очаг! Во-первых, можно попробовать перетереть веревку о камни, а во-вторых, может быть, волшебный конь сможет чем-нибудь помочь?

Тропа, ведущая к полянке, была завалена упавшими стволами – приземление старухи свалило лес в радиусе пятидесяти метров. Игорь встал на ноги, но не мог ступить и шага – щиколотки Сергей связал туго. Он попробовал прыгать, но не удержал равновесия и хлопнулся на землю, больно ударившись об корни деревьев. Катиться получилось лучше. Но первый же ствол, попавшийся на дороге, оказался непреодолимым препятствием. Игорь поднялся на ноги и хотел перекатиться через голову, но чуть не свернул шею: этот способ передвижения был явно небезопасен. Вторая попытка перебраться через второе дерево получилась не лучше: Игорь, как не старался упасть на землю боком, все равно полетел головой вниз и на несколько секунд потерял сознание: удар героя спецназа в затылок не прошел даром, к головной боли добавилась тошнота.

Он хотел отчаяться, сел на землю, подтянул к себе колени и попытался разгрызть веревки, до которых доставали зубы. Одну перегрыз, только это ровным счетом ничего не изменило: колени оказались на свободе, но щиколотки все равно стягивала веревка, до которой зубами было не дотянуться.

Зверь подкрался к нему совершенно бесшумно, и Игорь заметил его присутствие только когда из-за дерева вынырнула большущая медвежья башка.

– Что? Теперь ты будешь вызволять меня из неволи? – спросил он с улыбкой.

Медведь молча перебрался через поваленный ствол и мощным ударом лапы вдоль спины раскроил сетку и связывающие руки веревки, кое-где прорывая свитер и задевая кожу. Игорь сквозь зубы втянул в себя воздух и тут же выдохнул с облегчением: руки были свободны.

– Спасибо, – Игорь оглянулся, посмотрел на медведя, но тот уже развернулся к нему задом и проворно двинулся туда, откуда пришел.

Сивка стоял на прежнем месте, как будто происходящее его не касалось.

– Спасибо, что предупредил... – с горечью сказал Игорь и погладил шею коня, – от глупости не помогут ни волки, ни медведи, ни даже волшебные кони... Поехали назад. Попробуем исправить то, что я натворил.

Он сел Сивке на спину и тронул его бока пятками. Будь что будет. Пусть старуха сдирает с него кожу и жарит в печи. Если есть хоть один шанс, он его использует. Иначе чувство вины сведет его с ума. Игорь пустил Сивку вперед галопом, но быстро понял, что на тропе, которую избороздили корни деревьев, он угробит лошадь и разобьется сам. И чем ближе он подъезжал к избушке, тем медленней становился его шаг. Покачивающийся ржавый крюк на толстой цепи виделся ему все отчетливей, и все яснее представлялось, как он выламывает ребра, как кожа рвется под тяжестью тела, и нестерпимая боль рвет из груди жалобный, отчаянный крик.

Сивка даже пару раз удивленно оглянулся.

– Да, парень, представь себе... – вздохнул Игорь ему в ответ, – я боюсь...

Лучше бы он не говорил этого вслух. Он стыдился своего страха, а, признавшись в нем, уже не считал нужным прятать его от самого себя. И от этого ему было стыдно еще сильней. Маринка заплатила жизнью за его глупость и доверчивость, за его нежелание самому принимать решения и думать о плохом, полагаясь на авось. Он ни одной секунды не думал о такой развязке, он не хотел принимать ее во внимание. И сам нисколько не пострадал, подставил под удар девчонку. Даже если шансов нет, даже если старуха его обманет, все равно это будет заслуженным наказанием за то, что он наделал.

Но как же это страшно...

Что нужно сделать, чтобы не бояться? Представить себе все это в подробностях, смириться с ожидаемым страданием, или, напротив, выбросить это из головы и не думать о том, что его ждет? Не думать об этом Игорь просто не смог, воображение рисовало предстоящие пытки в красках, преимущественно, в красных. Значит, смириться? Но как только он попытался представить, как это может быть, уже без фантазий и небылиц, на самом деле, страх расползся по телу мелкими мурашками и отвратительной дрожью. Он хотел стоически додумать все до конца, но остановился на сдирании кожи – рот заполнился вязкой солоноватой слюной, спазм сжал желудок, а руки обмякли и выпустили повод.

Игорь скрипнул зубами, и толкнул Сивку вперед. Его зовут Медвежье Ухо. А не Тухлый Кусок Мяса. Он вытерпит все, что положено. Он сделает все, что от него зависит. Думать надо было раньше, и бояться надо было раньше, теперь поздно, теперь остается расплачиваться за содеянное.

Но когда лес расступился и вдалеке появился забор, увешанный черепами, Игорь снова невольно приостановил коня и низко опустил голову. Первый раз в жизни захотелось выпить для храбрости. И где-то в его вещах, брошенных на поляне, завалялась фляга героя спецназа с остатками водки на дне. Он мотнул головой: не хватало только заявиться к старухе навеселе.

Он вытерпит все, что положено. А вытерпит ли? Ведь есть же случаи, когда люди мужественно переносили пытки. Сможет ли он сохранить хотя бы каплю присутствия духа и чувства собственного достоинства, или ему это не по силам? Игорь обычно терпел боль молча не из-за стойкости характера, а из-за стеснительности и боязни привлекать к себе внимание. Ему гораздо проще было стиснуть зубы, чем вскрикнуть и вызвать удивленные, осуждающие или, тем более, сочувствующие взгляды.

Наверное, самая сильная боль, которую он испытал в жизни – это сломанные ноги, когда он упал с крыши. Игорь и тогда боялся кричать. Боялся, что сторож его увидит, боялся, что ребята будут над ним смеяться. Боялся, что мама испугается. И этот страх оказался сильней боли: он плакал как девчонка, как ему тогда казалось, он до крови искусал губы, так, что на них остались шрамы, но так и не смог закричать в полный голос. И потом, лежа в больнице, плакал от боли по ночам, и презирал себя за эти слезы, но не посмел жаловаться или стонать, как это делали те, кто лечился с ним в одной палате. А боязнь высоты осталась на всю жизнь именно страхом перед болью, от которой льются слезы из глаз, как ни старайся их удержать.

И что будет с ним теперь? Когда он сломал ноги, то отлично понимал, что никто ему не поможет, все вокруг и так только и думают о том, как облегчить его страдания. А теперь, когда есть шанс выпросить пощады? Сможет ли он не воспользоваться этим шансом? Сумеет ли не отступить от задуманного, или сломается, едва боль станет нестерпимой? И что сделает старуха? Выгонит его прочь, или, наоборот, не станет прислушиваться к его мольбам?

– Слышишь, парень? – он хлопнул Сивку по шее, – Не слушай меня, беги вперед. Иначе я никогда туда не доеду...

Он расправил плечи и поглубже вздохнул, борясь с дрожью и слабостью. Будь что будет. Сивка отлично понял приказ и пошел вперед ровной рысью. Игорь был уверен, что не собирается отказываться от своего решения, он считал, что всего лишь хочет оттянуть время, собраться с духом, приготовиться к неизбежному мучению. И понимал: это лишь отговорки – он никогда не будет готов к этому, он никогда не перестанет бояться, и, сколько бы времени ни прошло, пытки от этого легче не станут.

Он вытерпит все, и убьет колдуна. За Маринку, за Светланку, за всех, кого тот лишил жизни из-за прихоти обладать семенами перелет-травы. И за этот свой унизительный страх, и за предстоящие мучения – он найдет и убьет колдуна.