За мечту. За Веру. За любовь

Макс хмыкнул.

А Влад посмотрел на меня осуждающе.

Кажется, я устыдилась.

К моему удивлению, в спальном корпусе стояла тишина. Дети спокойно разошлись по своим комнатам, двое старших мальчишек смотрели в холле новости по телевизору, Аня сидела вместе с ними и читала книгу. Огромный том с трудом умещался у нее на коленях. Я подошла ближе, чтобы взглянуть на обложку. Жюль Верн, "Двадцать тысяч лье под водой".

– Интересно? – спросила я девочку.

– Очень! А вы не читали?

– Как-то не довелось, Ань. Но теперь прочитаю обязательно.

– А Максим Александрович останется с нами?

– Это вряд ли. У него впереди непростой год, – ответила я, и почему-то стало очень грустно.

– Он готовится к бою?

– К титульному бою, Ань!

– Он сильный, он же справится, Вера Витальевна? Я однажды видела поединки ММА по телевизору…

– Конечно, Ань. Максим Александрович очень сильный.

В ту ночь, лежа на узкой неудобной кровати, я гнала от себя любые мысли о боях, в очередной раз пытаясь убедить себя, что это не страшно. Но стоило мне только представить Макса в октагоне, как я снова провалилась в тот страшный бой, навсегда изменивший жизнь Влада. И мою тоже.

Чем больше я думала о Максе, тем острее становились чувства. И я боялась подпустить его ближе, довериться. И оттолкнуть тоже боялась. Осталось всего несколько дней. А потом… А потом будет поздно. Он уйдет в свой жестокий мужской мир, и мне там места не будет. Я ни за что не стану смотреть его поединки, я постараюсь просто забыть о том, что он где-то живет, тренируется, волнуется и мечтает. Что он кого-то любит. И кого-то ласкает до изнеможения по ночам.

Я вспоминала нежность его сильных рук, жадный до поцелуев рот, и воспоминания эти отдавались тянущим желанием внизу живота, тугим узлом отчаяния и боли.

Я пыталась не плакать. Правда, пыталась.

Но в ночной тишине мне было так одиноко, что слезы сами лились по моим щекам. Провалившись в странный полусон, я увязла в нем, не имея сил вырваться из воспоминаний.

Перед глазами раз за разом вставал тесный клубок сплетенных на ковре тел, и рваный выдох Влада. Настойчивые поцелуи Макса, его напор. И снова Влад. И тот, другой. Безумная решимость в глазах брата. Капли алой крови на белой куртке доги, на татами, на кулаках. И на моих щеках. А потом мягкие поцелуи Макса сменялись ставшей когда-то привычной, ноющей болью от укусов. Чужие руки – того, другого – сжимали мои запястья, оставляя следы. Стискивали бедра, не позволяя вырваться. Я снова металась под тяжестью его тела, надеясь только, что все закончится быстро. А следом придет сон. Легкий, простой. Безмятежный.

А утром все будет как всегда.

Без боли. Без страха.

И без него.

– Вера! Вера! Очнись! – Влад хлопал меня по щекам и шептал сбивчиво и тревожно: – Вера! Это просто кошмар! Вера! Это я! Вера!

Я пыталась выбраться из вязкого беспамятства и не могла. Давно ставший привычным страх лишал возможности думать. Я с трудом разлепила глаза и уставилась на брата.

За окном занимался рассвет. В комнате было сумрачно и ужасно душно. Спертый густой воздух забивался в ноздри, раздражал, рискую вызвать приступ удушья. Я закашлялась.

– Макс, окно, – резко выдохнул брат.

Русланов бесшумной тенью скользнул мимо моей кровати, а Влад, ужасно бледный, потянул меня на себя, заставляя привстать.

– Вера, ты с нами? Вера!

– Что случилось? – прохрипела я. Голос не слушался.

– Ты кричала. Ты снова кричала, Вер. Прости меня. Я… – Влад опустился на пол и сжал мою руку. – Как ты? Снова он? Да?

– Влад, не нужно… – попросила я и попыталась отвернуться.

– Воды? – мягко спросил Русланов. – И если хочешь, я отправлю этого психа спать. Он же тебя сейчас снова доведет!

– Отвали, – рявкнул Влад.

– Воды, – согласилась я.

Максим протянул мне стакан. Я послушно сделала пару глотков, с удивлением отметив, что руки почти не трясутся.

– Как ты? Дышать можешь?

– Да, все в порядке…

– Хочешь, я побуду с тобой до утра? – предложил Макс. Он так и остался стоять, а я не смела поднять на него глаза.

– Не нужно. Я справлюсь. Да и Влад здесь.

– Влад сейчас пойдет к себе. До подъема еще пара часов, ему нужно отдохнуть.

– А тебе?

– Мне? – Кажется, мужчина удивился. – Мне совсем не обязательно присутствовать на утренней тренировке. Как и тебе, кстати. Владислав Витальевич отлично справится без нас.

– Вера, не вздумай! – подал голос брат.

– Но тебе действительно нужно идти, – ответила я и постаралась улыбнуться. – Со мной все хорошо. Это просто кошмар.

– От твоего кошмара у меня чуть сердце не остановилось, – хмыкнул Русланов и добавил: – Влад, иди. Мы поболтаем немного, и все.

– И все?

– Я хочу спать, Владик, правда, – сказала я.

– Топай, Измайлов, топай.

И брат сдался. Бросил на нас хмурый взгляд и ушел, в последний момент передумав хлопать дверью.

– Давно с тобой такое? – спросил Макс.

Он устроился на кровати, бесцеремонно отодвинув в сторону мои ноги.

– Какое?

– Оруще-кошмарное.

– За последний год всего пару раз было, – ответила я как можно беззаботнее.

– Это я во всем виноват?

– Глупости не говори! – буркнула я, внутри холодея от осознания, что он подобрался слишком близко.

– Что спровоцировало кошмар, Вера? Или кто?

– Мне нужно в ванную…

– Не увиливай!

– Мне правда нужно, пусти!

– Вера!

Я не хотела отвечать. Макс посмотрел на меня печально и поднялся. А мне вдруг стало неудобно. Старая растянутая футболка, в которой я спала, едва прикрывала бедра. Макс вероятно понял мои терзания, усмехнулся криво и послушно отвернулся к окну. Я юркнула в тесную ванную. Включила холодную воду, пару раз плеснула себе в лицо, надеясь, что кошмар больше не вернется. Но все равно бросила украдкой взгляд на запястья, содрогаясь от мысли, но там могут быть синяки.

Кожа была чистой, конечно.

Последний год прошел на удивление спокойно. Ставший когда-то привычным кошмар не снился так давно, что я даже не сразу вспомнила дату.

Но сегодня… Слишком много эмоций. Слишком много переживаний за себя и за брата. И за Макса тоже…

Тихий, но настойчивый стук в дверь вывел меня из задумчивости.

– Ты там живая? – спросил Максим.

Я выключила воду и ответила:

– Более чем. Уже выхожу.

Макс беззаботно развалился на моей кровати. И я была ему благодарна. В тесноте комнаты мы едва ли разошлись бы, не коснувшись друг друга.