За мечту. За Веру. За любовь

В ванной чертыхнулся Жданов, привыкший всегда и везде первым делом мыть руки. Я открыл стояк и не без труда нашел необходимые вентили. Кран загудел и снова хрюкнул, а потом ударил струей ржавой воды. Жданов ругался уже в голос. Обстоятельный Влад по-хозяйски залез в холодильник и предложил:

– Я за продуктами. Жрать нам что-то нужно, особенно тебе, хотя Артур и считает иначе.

– У него взвешивание послезавтра. Какое жрать!!! – рявкнул Жданов из коридора.

– Шпинат и обезжиренный творог! – воскликнул я возмущенно и даже вскинул руки, сдаваясь.

– И индейка на пару! Влад, ты меня понял? Никакой дичи!

– Обижаешь, Жданов, – возмутился Измайлов и потянулся, демонстрируя идеальный пресс. Мелкая сволочь. И гибкий, зараза!

– Влад, прекрати дразнить подсудимого, – проговорил Артур. – Иначе мы к пятнице получим голодный обморок. Господин Русланов завистлив и честолюбив.

Я усмехнулся.

– Тогда, если никто не хочет составить мне компанию, я пошел, – сообщил Влад.

– Иди, – отпустил его Артур. – Макс, тренировка в семь вечера. Потом бассейн. И настоятельно рекомендую днем поспать.

– Поедим, и лягу.

– Я пока сгоняю за машиной, заодно проверю свою квартиру и жильцов, Ксю просила. – Жданов недовольно поморщился, а я подумал, как сегодня не повезет его арендаторам.

– Иди, мамочка. Я не сожру торт, не напьюсь. И даже не устрою пивную вечеринку.

– Сечь тебя некому, – пробурчал Артур, надевая кроссовки.

– Ты, главное, возвращайся, Жданов, – ответил я проникновенно.

– Куда я денусь! Слишком много поставлено на одного упрямого идиота!

– А еще у Лады соревнования!

– Я помню, Макс! – улыбнулся он.

Дружба хмурой Лады и язвительного Артура не стала для нас неожиданностью, но никто и не решался даже подумать, сколько эти двое могут сообща. И сейчас бедный Жданов разрывался между мной и перспективной, безумно перспективной девицей.

От нечего делать, а скорее по привычке, я протер пыль, пропылесосил, помыл на кухне полы. Дышать стало легче, и я, несмотря на промозглую московскую хмарь, распахнул окна. Шум огромного города ворвался в квартиру, ветер подхватил и закружил занавески. На письменном столе неуверенно пошатнулась и все-таки рухнула на пол керамическая карандашница. К счастью.

Стиснув зубы, я собрал веником осколки и мусор, еще раз прошелся пылесосом и поплелся на кухню ставить чайник. Жрать хотелось дико. Совершенно не к месту я вспомнил жареные на огне колбаски. Живот призывно заурчал. Но предаться самобичеванию я не успел. Загудел домофон, и я пошел открывать Измайлову дверь.

Спустя полчаса, пообедав пресной рыбой на пару и отварными яйцами со шпинатом под оливковым маслом, я залпом выпил стакан воды и поднялся из-за стола, собираясь пойти спать.

Влад задумчиво ковырялся в листиках салата. На его лице застыло настолько недоуменно-брезгливое выражение, что я не выдержал и спросил:

– Ты же догадался купить себе что-нибудь человеческое?

– А?

– Понял, – рассмеялся я. – Я спать, диван в гостиной в твоем полном распоряжении. Жданов сказал, что тренировка в семь.

– В Олимпийке?

– Да, в нашем зале.

– Я тогда пройдусь, раз время еще есть. Мне после перелета всегда тянет поближе к земле.

– Ключи в ящике, а я спать. До зимы не будить!

– А это мысль, Макс!

Я усмехнулся.

У себя в комнате, развалившись поперек кровати, я гнал от себя мысли о Вере. Это в мою голову пришла дурацкая идея не писать и не звонить друг другу до конца соревнований, просто ждать, но прошло еще только полдня, а я уже сходил без нее с ума.

– Давай-ка, друг, бери себя в руки. Так дело не пойдет, – пробормотал я и перевернулся на живот, пряча голову под подушкой.

Глубокий вдох, протяжный выдох.

И еще раз…

– Даже если ты умер, стоило предупредить нас заранее, – сообщил Жданов, отнимая у меня подушку. – Макс, крепкий здоровый сон – это прекрасно! Но тебе не пятнадцать лет, чтобы не слышать будильника.

Я с трудом разлепил глаза.

– Подъем, Макс! Подъем!

– Все! Все! Встаю!

– У тебя десять минут на сборы. Владик ждет нас в машине.

Холодный душ привел меня в чувство. Скорее по привычке, чем из интереса, я встал на весы. Восемьдесят семь. Полутяжелый дивизион. Тот вес, в котором я держался уже пару лет.

Зеленый чай, пара сырников под осуждающим взглядом Жданова. Только из вредности я взял третий. Артур сделал вид, что не заметил. В конце концов, если я меня стошнит на мат, в этом совершенно точно будет виноват не он.

В узкой тесной раздевалке я быстро облачился в старенький потертый рашгард и видавшие виды черные шорты. Влад ждал меня в зале, Артур убежал по своим делам. Когда он вернулся, мы уже разогрелись и отработали основные связки. Существовала высокая вероятность, что противник, с которым мне предстояло войти в клетку, будет из дзюдо, и мы с Измайловым решили, что это идеальная возможность проверять ударную технику. Но Артур считал, что этот козырь стоило приберечь до титульного боя. Поэтому основой тренировочного процесса по-прежнему оставался грэпплинг.

– Готов? – спросил Жданов сдержанно.

– Да, – ответил я, облизав пересохшие от внезапного волнения губы.

Жданов явно пришел с легкой пробежки. Румянец на щеках, влажные волосы и потемневший, немного отрешенный взгляд не сулил мне ничего хорошего.

На нем был красный рашгард с длинным рукавом и плотно сидящие на бедрах шорты поверх тайтсов.

– Влад, с тебя отчет об основных ошибках. И смотри за его состоянием. Геройство тут ни к чему.

Я фыркнул.

– Ни к чему, – повторил Жданов. – Все равно замечу и не допущу.

Не допустит. И даже неустойку промоутерам выплатит.

– Время!

Двумя точечными лоу-киками Артур выбил у меня опорную ногу, заставляя провалиться вперед. Старый как мир прием, в котором главную роль играют скорость и сила. Я успел прикрыться от апперкота, вынырнув из-под локтя противника, пробил корпус серией прямых руками и перешел в клинч. Провел захват, потянул на себя, проверяя крепость, и упал на заднюю страховку, бросив Артура через голову. Но тот успел сгруппироваться и перешел на удушающий треугольник 5 .

5

Треугольник (англ. Triangle Choke, порт. Triangulo) – удушающий прием, при выполнении которого борец захватывает шею и руку соперника ногами, образуя фигуру, похожую на треугольник.

В глазах потемнело. Но прежде, чем я успел ударить рукой по ковру, Влад закричал:

– Время!

– Ты совсем больной?! Где ты витаешь, Макс! – орал Жданов, пока я хватал ртом воздух, пытаясь отдышаться. – Тебе лет сколько? Ты ведешь себя, как сопливый мальчишка, впервые вышедший на ковер. Какого хера, Русланов? Тебе любовь в голову ударила? Гормоны ищут выход и никак не найдут?

– Арт…

– А ты вообще помолчи, Влад! Вы с вашими долбанными ногами и растяжкой до ушей вообще забыли, что такое грэпплинг?! Да тебя разложат на ковре как девчонку, Русланов! Какого хера, я спрашиваю, ты не повязал меня в клинче? Где были твои мозги? Трахались?