За мгновение до мечты

Так и шло время. Любиме исполнился год. Она ходила за ручки, обожала разрушать башни, которые ей строил Мун, но больше всего любила смотреть видео «про папу». Это стало нашим постоянным ритуалом – по чуть-чуть каждый вечер. И я изо всех сил старалась не показывать, как огорчают меня эти сеансы. Любимке нужен был верный образ, а мне хватало тайных слез. Теперь я плакала реже, и потаенная боль, хотя и ослабла, но не покинула сердце. Когда летишь на корабле, ощущаешь время иначе. Бесконечность космоса учит внутренней дисциплине и сдержанности, отчего и проораться хочется чаще. Живя в своем доме, встречая рассветы и закаты, ясно чувствуешь ритм солнца, и наступает приятное расслабление. И, хотя я страдала, но выносила муку стойко, понимая, что либо смирюсь, либо сдамся и превращусь в вечно хмурого, печального, жалующегося на судьбу человека. Уж точно не такая мама была нужна активной и жизнерадостной малышке!

Мы бывали в городе нечасто, но, дабы избежать гадких слухов, я сразу донесла до местных, что отец Любимы в командировке. Главное было в том, что он есть, остальное – не так важно. Конечно, на удивительную девочку поглядывали с интересом, да и первое время очень уж часто к нам подходили поздороваться любопытные мамы. Я старалась больше говорить о простых и обыденных вещах – прикорме, одежде и первых словах, и в конце концов даже завела подруг. Порой они даже приезжали к нам в гости – Элина и Берта со своими крохами Женей и Ритой. И сразу стало понятно, кто лидер в детской группе. Любима, несмотря на возраст, вполне сносно «командовала» коллективом. За ней тянулись остальные, они и слушали ее внимательно, когда малышка что-то лопотала. Были и стычки из-за кубиков, машинок и кукол, но в целом они играли замечательно. К полутора годам дочка уже говорила множество слов и была заводилой во всех играх. Совершенно точно она унаследовала организаторские способности от папы, ведь я всегда предпочитала быть ведомой.

Жизнь наладилась и устоялась. Я все реже позволяла себе надежды и перестала мечтать. Все уже случилось, теперь оставалось только ждать. У меня появилось свободное время, и я решила заняться собой. Начала с пробежек, много плавала даже несмотря на плохую погоду, увлеченно делала особые упражнения с Муном. Когда он предложил поучиться рукопашному бою – согласилась с радостью. А вот Ариэль осваивала управление кораблем.

– Я вожу машину и не имею проблем, но в небе совершенно теряюсь! Это жутко сложно… – она отдышалась. – И восхитительно. Тебе надо будет попробовать, Тая.

– Обязательно, когда Бьёрн вернется. Он меня научит.

Сестра всегда улыбалась, когда я говорила о нем. И не сочувствующе-покровительственной улыбкой, а тепло, нежно, с доверием. Она верила вместе со мной. А вот Мун никогда эту общую веру не поддерживал.

– Ты не понимаешь, Таиса. Я просто взял и все бросил. Бьёрн так сделать не может, он – капитан, ответственное лицо, за ним многие годы следовали лучшие из воинов. Они не поймут. И его семья, то есть родители… Это сложно. Если он и найдет выход, то нескоро. Нельзя вычеркнуть из свода законов тот, что о связях «на стороне».

– Мун! – воскликнула Ариэль сердито.

– Простите, – откашлялся мужчина. – Так у нас обычно говорят. Я не хотел тебя обидеть, Тая.

– А я и не обижаюсь, еще чего! Вот только не пойму, почему это мы – плохая сторона? У вас ведь не хватает женщин, а здесь их до фига и больше, и многие – умны и красивы.

– Со временем миры смешаются, – задумчиво произнес Мун. – То есть – скорее всего. Тогда и предрассудков не останется.

Пришла первая осознанная зима Любимки. Она полюбила снег и обожала плюхаться в сугробы, особенно если кто-то из взрослых падал вместе с ней. К сожалению, с друзьями доводилось видеться нечасто – попробуй, доберись до нас по заснеженным дорогам! Но вскоре Мун пригнал откуда-то небольшой четырехместный вездеход – и Новый год мы отмечали большой компанией: мама с папой, мы с Любимой, Селеста, Саша и Сантия с теперь уже мужем Матвеем, Ариэль и Мун, Элина и Берта со своими семьями. Что интересно, последние были женаты на мужчинах-братьях, а потому носили одну фамилию.

Я знала, что многодетное семейство Кауни прибыло в наш город издалека, и их парни – пятеро мальчишек – пользовались огромной популярностью. Элина без особых усилий завоевала среднего брата, Берта, будучи милой и красивой, понравилась второму с конца. Младшему Кауни было всего шестнадцать, и он не торопился заводить семью. Но очаровать успел половину горожанок – единственный среди братьев светловолосый, с мамиными серыми глазами. Остальные пошли в отца – смуглые, темноглазые и черноволосые. И Женя унаследовал отцовские черты, в то время как Рита была русоволосой. Так что детки были очень разными, и я, сделав фото, улыбнулась этому.

В серединке стояла Любима – плотная, высокая для полуторагодовалой девочки. Ее лицо нельзя было не запомнить – губы, брови, носик, и глаза, конечно, – все «инопланетное». Рыжие кудряшки мы украсили заколками с вишнями, которые отлично смотрелись с блестящим бордовым платьем. Справа от Любимы с открытым ртом застыл Женя – лохматый, с глазищами на пол-лица, такой же кудрявый, как подруга. Он был чуть повыше и во время съемки пытался прыгать, потому и застыл в кадре с перекошенным от старания лицом. Слева примостилась Рита – с двумя короткими хвостиками на светлой головке, голубоглазая и с ямочками на круглых щеках. На ней было светло-розое платьице, и она изящно его демонстрировала. Я долго смотрела на фотографию, желая, чтобы ее когда-нибудь увидел и Бьёрн. Потом отбросила эти мысли и вернулась в реальный мир.

Раньше на праздники я позволяла себе желания и мечты, теперь просто ела, дарила подарки и старалась больше времени проводить с детьми. Играя с малышами, я чувствовала себя лучше. Ты просто даришь свое время, искренне внимаешь им – и дети отвечают такой же искренностью.

За столом Аврора сообщила всем радостную новость.

– Скоро в рядах малышей будет пополнение. Надеюсь, получится мальчик.

Я первой обняла сестру. То-то Мун улыбался торжествующе весь вечер! Мне было радостно, пока не пошла укладывать Любиму. Я снова смотрела на Бьёрна и ощущала тягучее одиночество. Что он делает сейчас? Печален, как и я? Молча сидит за штурвалом где-то в космических широтах, или бредет по пустынной планете, думая о дочке? Холодно ему или жарко? А что, если он ранен и страдает от боли?

Я снова плакала в подушку, а наутро, моя горы посуды, старалась верить в лучшее. Время не лечило, оно учило меня подавлять боль, а это совершенно разные вещи. Я училась сдержанности и копала для всех неугодных чувств глубокую яму.

Зима затянулась, зато весна была стремительной. Снег стаял быстро, и мы заказали коляску-вездеход с широкими колесами. Правда, Любима предпочитала топать своими ногами по колено в грязи, но когда засыпала, я клала ее на удобное сиденье и долго бродила по берегу, думая обо всем сразу.

И вот в один из дней, в конце мая, мы были на пляже вдвоем. Малышка только-только уснула, и я поставила ее в теньке чуть в отдалении, а сама села читать. Книга была из тех, что успокаивают – записки путешественника.

Человек, идущий к нам по берегу, сразу насторожил меня. Наверное, потому, что он был терронцем, к тому же военным, в форме как у Бьёрна.

– Таиса Беляева?

Я закрыла книгу. В этом мужчине было что-то жуткое, и смотрел он с ехидным торжеством и высокомерием. Наверное, именно так чувствует себя муха под взглядом человека со свернутой газетой.

– Да.

– Приветствую. Я капитан Кэд Фроуди.

Тоже каштановые волосы, но глаза светлые, с маленькими зрачками. Он был высок и широкоплеч, а руки длинные, в перчатках. Зачем в такую жару надевать перчатки? Я поднялась с бьющимся сердцем. Как говорил Мун, если чувствуешь хотя бы малейшую угрозу – не давай врагу преимуществ.

– Чем обязана?

– Я хотел бы задать вам несколько вопросов.

– Побеседовать или допросить?

– Пока что первое, а там видно будет. – Он огляделся. – Оставили дочку дома?