За наших воюют не только люди

– Почему не слышно пулевых ударов по броне!

Если бы он сейчас посмотрел на вездеход снаружи, то увидел бы, как пули вспыхивают неяркими огоньками, не долетая до обшивки.

А Ивашов, передав девочку Наташе, сидит на жесткой боковой скамейке с мучительным выражением на лице и держится за голову обеими руками.

Танк выстрелил второй раз и тут случилось что-то странное на его пушке что-то взорвалось, когда ушел легкий белый дым, стало понятно, что конец ствола у пушки разорван на несколько загнувшихся полос.

– Ага,- заорал Трофимов, - что фрицы, снаряд херовый попался, - и снова приник к прицелу пулемета.

Он не заметил, что Игорь упал со скамейки лежит без сознания.

Между тем амфибия уже приближалась к противоположному берегу, который озадаченно молчал, как бы ожидая, чем закончится дуэль между практически беззащитной амфибией и танком.

Под интенсивным пулеметным огнем фашисты залегли, и только сейчас вокруг Трофимова засвистели пули. Но тут, по ним был открыт огонь с противоположного берега, видимо там поняли, что вездеход целенаправленно направляется через линию фронта. И под сопровождение перестрелки вездеход благополучно выполз на берег и скрылся за ближайший бугор, остановившись у траншей занятых красноармейцами. Те несколько мгновений смотрели на замершую машину, затем один из них подбежал к вездеходу и застучал по гусенице саперной лопаткой.

– Эй, фрицы, заблудились, ну-ка на хер вылезай, приехали.

В ответ на эти действия сверху раздался голос сержанта.

– Я те, блядь постучу, ты себе по голове лучше постучи, долбоеб. Может, соображать начнешь.

– Вроде наши,- растерянно сказал красноармеец, и закричал,- парни, это наши с того берега приплыли.

В это время раздался пронзительный свист и первый немецкий снаряд, разорвался, далеко за линией обороны.

– Эй, вы наверху!- вновь закричал красноармеец, - давайте выбирайтесь, Немец опять попер. Сейчас раздолбает вашу танкетку.

Сверху, один за другим посыпались вниз красноармейцы, Ивашова, который по-прежнему был без сознания, спустили на найденной веревке. Последней пустилась Наташа и Трофимов, которой тащил на плече, открученный с треноги пулемет. Коробки с лентами несли уже спустившиеся бойцы.

Начатый обстрел после пятого или шестого снаряда внезапно прекратился. Почему, никого не интересовало.

Зато поэтому вокруг вездехода сразу собралась толпа народа, бойцы спрашивали у приехавших, как они доехали, удивлялись везению. Но тут через эту толпу прошел старший лейтенант в фуражке с малиновым околышем, при виде которого все разговоры умолкли. Он подошел к группе прибывшей с немецкой стороны и быстро определив старшего, приказал:

– Ваши документы сержант.

Он внимательно прочитал книжку, и только потом коротко сказал:

– Докладывайте.

Трофимов быстро и четко доложил обо всем, что произошло с ним и его подчиненными. Лейтенант слушал с непроницаемым лицом, после доклада с задумчивым видом обошел вокруг амфибии. По мере ее осмотра его лицо все больше приобретало кислое выражение.

Он вновь подошел к стоявшим навытяжку красноармейцам , задержал взгляд на Наташе и в последнюю очередь глянул на лежащего на шинели Ивашова.

 -Что это с ним?
– поинтересовался он,- ранен, контужен?

– Да мы сами не понимаем, ответил Трофимов. В хуторе выскочил, ребенка в кабину принес, а потом, уже когда через реку переправлялись, вдруг потерял сознание. Я не видел, как это произошло, вот рядовая Иванова рядом была, может, она, что пояснит.

Лейтенант вопросительно посмотрел на Наташу. Та растерянно сказала:

– Я ничего не поняла, он сидел, молчал, держался за голову, а потом просто упал на пол и все, и еще он очень горячий был, наверно градусов сорок.

Лейтенант нагнулся и, увидев кровяное пятно на спине, лежащего без сознания бойца, спросил:

– А ранен он был раньше?

Наташа кратко доложила обстоятельства своего знакомства с Ивашовым, а Трофимов, как Ивашов получил ранение.

Безопасник выслушав все, приказал

– Оружие сдать, под конвой и всех в тыл для выяснения и уточнения.

Бойцы, которых Трофимов заранее подготовил к такому исходу, угрюмо молчали, и послушно разоружались. Их отвели в еще недостроенный блиндаж, где они, стрельнув махорки, немедленно, закурили.

Между тем, старший лейтенант, нашел взводного и приказал выделить бойцов, для сопровождения и написать рапорт об обстоятельствах выхода бойцов из окружения на его участке. Младший лейтенант, чье подразделение вчера вечером вышло на этот рубеж, и только начали по серьезному укрепляться, выругался про себя.

– Принесла же нелегкая, этого гондона. Людей и так не хватает, охота ему возится с проверкой. Винтовки им в руки и ко мне во взвод и все дела. Вон сколько мы гражданских прямо здесь мобилизовали, кто их на хер проверял. А тут выдели людей! Чего к мужикам прицепился?

Но у лейтенанта на этот счет были совсем другие соображения.

Вскоре в сопровождении четырех вооруженных красноармейцев, вышедшая из окружения группа шагала в тыл, неся на самодельных носилках, своего товарища, так и не пришедшего в себя. А старший лейтенант все задумчиво ходил вокруг огромной амфибии и задумчиво считал следы от пуль.

Но еще больше он удивился, когда появившийся по его просьбе танкист, не смог завести эту амфибию, и, полазив в двигателе, сказал.

– Ни хуя не понимаю, как они этот сарай завести умудрились, там искры нет и близко, они ведь вроде говорили, что нашли амфибию пустой, немцы сами не могли ее завести. Сейчас танк подгоним, да отбуксируем в тыл, интересная машина, даже не знал, что у немцев такие громадины есть.

– Подожди, старшина, так, что получается, они смогли завести машину, притом, что сами немцы не могли этого сделать,- перебил старший лейтенант механика-водителя танка.

– Ну, видимо так, чего же еще - подтвердил старшина, - но это дело такое, всякое бывает, может, и временно вылезла искра откуда-то.

– М-да,- почесал затылок безопасник,- вот же хрень какая, вопрос, на вопросе, ну, будем разбираться.

Двенадцать бойцов сидели в землянке, вход был открыт, и оттуда в нее заглядывало яркое весеннее солнце, и иногда задувал теплый ветерок. Третий день бойцы находились здесь, уже раза по три побывав на допросе. Но их почему-то все еще не отпускали, хотя со слов сержанта следовало, что с ними разберутся за один день. Единственное с кем разобрались, так это с Наташей, но ей просто повезло. Остатки ее медсанбата были почти рядом и оттуда за ней приехали. И старший лейтенант, еще раз опросив ее, разрешил ее забрать. Ивашов же, так и не приходил в себя, и находился в полковом медпункте, Почему-то его тоже никуда не отправляли.

Землянка была полна табачного дыма, потому, что бойцам не разрешали выходить. И они курили прямо там. Сейчас четверо из них сидели и играли в подкидного дурака, а остальные лежали на плащ-палатках и трепали языком.

– Ну, что сержант, - в очередной раз подколол его кто-то из бойцов,- сколько нам еще здесь валандаться, который день без дела сидим.

– Да я и сам не очень понимаю, чего нас здесь, держат,- признался Трофимов.

Один из бойцов, который прибыл в часть вместе с Ивашовым, загадочно сказал,- а я вот кажется, понял.