За наших воюют не только люди

Все посмотрели на него, и даже бросили карты, чтобы послушать, что скажет этот парень.

– Я за эти три дня все обдумал, и можете верить, или нет, мне все равно, но Ивашов - колдун.

К его удивлению никто явно не удивился, и продолжали ждать, что он скажет дальше.

– Вот смотрите, когда нас привезли в часть, он вел себя очень странно, как будто ни хрена не понимал. Потом мы узнали, что он якобы жил в лесу с отцом. А после его смерти вышел к людям и пошел в армию. Но был у нас один парень рыжий Фома, так тот нам определенно сказал, что и отец у Ивашова был колдун. А ушел в леса потому, что был вспыльчив очень, и как только рассердится на кого, так пожар тут, как тут. И еще, Ивашов свежие мозоли одному бойцу вылечил, прикоснулся просто и они за ночь прошли.

– Но самое главное парни, вот скажите, как мы от Тигра ушли? Вы заметили, как литер пробоины в вездеходе считал. Так там их почти и нет. Вот ему и подозрительно, думает, что немцы нас специально отпустили, и машину эту подсунули.

– А скажи сержант, вот ты удивлялся, что Игорь выжил после ранения и через два дня уже с нами наравне шел. Может обычный человек от таких ранений в живых остаться?

В землянке наступила тишина, которая вдруг взорвалась хором возбужденных голосов, оказывается все только об этом и думали, но просто боялись сказать, боясь, что товарищи засмеют.

Минут десять все что-то доказывали друг другу, что даже часовой подошел поближе, узнать, не случилось ли чего у проверяемых окруженцев.

Закончил все это обсуждение Трофимов, который внушительно сказал:

– Мужики, даже если это и правда, нам один хер, никто никогда не поверит. Скажут массовое помешательство или еще какая херня и изолируют, во избежание. Так, что на допросах об этом ни слова, поняли, а то попадем мы туда, куда Макар телят не гонял.

Старший лейтенант НКВД Сергей Леонидович Михайлов был на фронте почти с первого дня, его память сохранила и отступление с боями от границы, и дважды выход из окружения. Поэтому он в отличие от многих своих коллег более лояльно относился к выходящим из окружение красноармейцам, особенно к тем, кто так по-боевому, по-русски, перемахнул Донец на захваченной у немцев амфибии.

Когда он появился у стоявшего огромного вездехода, он не планировал ничего особенного, думал, что опросит всех, проверит документы и, если не будет ничего заслуживающего внимания, то на этом закончит. Но дело сразу приняло подозрительный характер. Со слов окруженцев, и красноармейцев наблюдающих за всем происходящим из траншей, по вездеходу прямой наводкой с расстояния метров двадцати стрелял танк и умудрился промахнуться, а на втором выстреле у него в стволе взорвался снаряд.. Кроме того по вездеходу стреляли из крупнокалиберного пулемета с этого же танка. По идее вся амфибия должна быть изрешечена пулями, но пулевых следов почти не было. От пуль автоматов, из которых стреляло почти двадцать человек, не было даже и следа.

Для лейтенанта почти все стало ясно, идет внедрение немецкого агента. И поэтому, он уже третий день все беседует и беседует с бойцами. К его удивлению, не было ни одного бойца, который хоть какое-то время находился один, или прибился со стороны. В первый день у него вызвал подозрение Ивашов, и он решил, что перед ним очень умелый симулянт. Но врач, приехавший за Ивановой, подтвердил, что, действительно этот боец был у них, осмотрел его рану, и сообщил, что, к сожалению, не видел его тогда, но слышал, как удивляются другие доктора, что этому раненому удалось остаться живым.

– Там какая-то интересная история была, - сказал он Михайлову, - вроде его в начале оставили на площадке для безнадежных, а он выжил, вот такие дела, а то, что он так долго без сознания, это обычное дело, скорее всего через два три дня придет в себя.

Его начальник, которому он позвонил, чтобы ввести в курс дела, посмеялся и сказал:

– Слушай, лейтенант, не гони, сам-то подумай, немцы отдали амфибию, какой у нас никто не видел, Ротмистров специально приезжал на нее глядеть, устроили такой шум, Целый "тигр" вывели из строя, только чтобы внедрить к нам агента на уровне рядового бойца. Самому то не смешно. Они от него, что получат? Кукиш с маслом? Ты поразмысли, может, все гораздо проще, чем ты думаешь.

Собственно лейтенант все это знал и сам, а позвонил начальству, чтобы еще раз проверить свои выводы. Черт знает, все в жизни может быть, и пулеметчик на танке промахнулся, и снаряд в стволе взорвался. Лейтенант, встал и отодвинул плащ-палатку, игравшую роль занавески в землянке, выглянул наружу и крикнул часовому, охранявшему окруженцев.

– Петрович, выпускай страдальцев. Сейчас документы оформлю и пусть пиздуют на передовую, я позвоню, за ними сопровождающего пришлют.

С шутками, прибаутками, красноармейцы полезли наверх из осточертевшей им землянки. Они тут же разлеглись на припеке, на только, что появившейся зеленой травке. А Трофимов скрутив сигаретку, отправился побеседовать с только, что охранявшим их, пожилым бойцом.

Он узнал, где находится Ивашов, и медленно пошел по широкой и светлой до прозрачности сосновой лесополосе, в которой, как считалось, очень хорошо замаскировалось тыловое подразделение. Где-то на юго-западе гремели орудия, шел бой. А здесь было тихо, ярко светило солнце, и под его лучами уже поднималась мягкая зеленая травка, которой не было никакого дела до войны.

Дойдя до медпункта, который можно было узнать по медицинскому кресту, Сержант зашел внутрь. Ивашов лежал один в землянке. Его шумное дыхание было слышно уже с порога.

Трофимов прошел и сел на чурбак стоявший рядом с лежаком, где лежал Игорь, накрытый шинелью.

– Что с тобой стряслось,- думал сержант. Ведь вроде все было нормально. Похоже, он потерял сознание, когда танк выстрелил второй раз. Неужели Чайкин прав и Ивашов колдун или кто там еще?

Он опустил ладонь на предплечье Игоря, и даже вздрогнул, настолько показалась горячей его рука.

Неожиданно глаза лежащего без сознания человека открылись и на Трофимова уставились без всякого выражения янтарные кошачьи зрачки.

Сержант вздрогнул и моргнул. На него смотрели вновь карие глаза его подчиненного.

– Свят, свят, оборони Господь,- невольно подумал про себя, коммунист Трофимов, -, вроде не с перепою, а привидится ужас какой-то. Нет здесь дело нечистое, точняк, парень колдун.

В это время в землянку зашла медсестра.

– Товарищ сержант, а вы, что тут делаете, вы, что не знаете, что сюда запрещено заходить? Немедленно покиньте землянку!

– Все, все сестричка, уже ухожу,- зачастил Трофимов,- вот навестил боевого товарища, сейчас ведь снова в бой пойдем, не знаю, увидимся, или нет.

Выражение лица медсестры смягчилось, и она уже более спокойно сказала.

– Доктор думает, что это может быть какая-то заразная болезнь, поэтому и запретил всех пускать. Меня вот тоже из-за него никуда не пускают. А он лежит уже третий день, вроде живой, а не просыпается. Мы его поим водой и чаем сладким, а еду, он не глотает. Не знаю, что дальше будет, ждем все приказа, чтобы в тыл его отправить, в карантин.

 -Поняятно,- протянул сержант,- ну что же спасибо вам сестричка, что смотрите за Игорем, если очнется, передайте, ему привет от нас и пожелание быстрее поправиться.