За полчаса до любви
Шрифт:
Определиться бы пора. Но, говорить легко, а как исполнить?
Или уж разбегаться нужно, коли эксперимент потерпел неудачу, или
Для чего?
Сегодня с работы Виктор пришёл почти в одиннадцать. Горячий ужин на столе накрыт двумя одеялами, чтобы не остыл. Запах чего-то очень вкусного завис над пространством комнаты.
Оля подождала, пока друг-сожитель разденется. Каждое его движение знакомо, отчётливо слышно в маленьком помещении.
Вот он снял ботинки. Повесил куртку… надел тапочки… шаркает.
– Витя, зайди, пожалуйста, ко мне. Я заболела. Поставь горчичники.
– Сейчас, руки вымою.
Холодные. Как же ты так!Через несколько минут юноша подошёл к ширме, – захожу, можно?
– Угу.
Виктор вошёл. Оленька лежала на кровати без одежды, лицом вниз.
– Ой, извини!
– Ты же горчичники собрался делать, чего извиняешься.
– Можно я тебя накрою?
– Нельзя! Начинай, – с дрожью в голосе прошептала Оля и решительно повернулась на спину.
– Да я не умею, чего с ними делать, – блеял ошеломлённый Витька, вперив застывший взгляд в живописный натюрморт, в котором центральной осью и главным символом возвышались живописные до одури холмики груди. Разглядывать детали галлюцинации было неприлично и ужасно стыдно. Ниже смотреть он так и не решился, хотя впоследствии закрывая глаза мог разглядывать сколько угодно всю экспозицию целиком.
Конец ознакомительного фрагмента.