За пределами добра и зла. Пьесы

Эдгем. Нормальная реакция писателя.

Вика. Каждая пьеса – это океан идей для творчески мыслящей личности.

Михаил (с улыбкой на лице). Океан революционных идей?

Вика. Подчас, революционных, – когда вижу, что создатели спектакля погрязли в «болоте» помпезности и дурного тона и стараются зрителя опустить до своего уровня. Лично я не хочу вращаться в подобной среде.

Михаил. Наивный писатель планеты Земля! Да, ты уже в этой среде вращаешься!

Вика. Возражаю!

Принадлежу не к вашему числу:

Ведь мне же честь, достоинство к лицу.

А вы жестоки! мелочны! слабы!

Вам не дано летать, вы все – рабы:

Рабы условностей, корысти и вранья.

Ваш ум – как волк, и сердце – как змея.

В вас человечности не вижу, вы – глупцы.

Какие ж вы ПО СУТИ подлецы!

Вам не понять, как можно быть другой:

Спокойной, одаренной и не злой.

Вам невдомек про искренность и труд.

Но ВАШИ мысли правду не найдут!

Не победить вам чистоту и мир.

Не состоится ваш тщеславный пир!

Вам не дано красиво победить:

Глупцы не могут жизни навредить…

Вас не боюсь, ведь страх у ВАС в крови.

А я свободна! Помню о любви…

Михаил. Как я понял, комедию «Горе – от ума» – ты рассматриваешь, как раритет?

Вика. Так точно!

Михаил. И Чацкого ты, наверняка, венчаешь ореолом почёта?

Вика. Он мне не безразличен. Я уважаю Чацкого за отважный поиск ответов на вечные вопросы жизни… Он мастерски меня волнует, его душа с моей танцует!

Михаил. Так вот, Чацкого, москвичи сочли сумасшедшим! Опасно выбиваться из среды, деточка!

Эдгем (радостно). А Вика презирает опасности!

Вика. Презираю. Откровенную глупость и продажность я презираю тоже. Многие в наши дни поют про Москву, про Русь святую, но не из сердца их песня льется, а холодный расчет ума «бьет ключом» – преподнести публике то, что модно. А модной стала показная искренность, показная любовь к Родине. Подлинное же простодушие подлежит осмеянию. Так странно… Ведь в простодушии – гордость и красота земли русской. Расскажу один пикантный случай. Недавно я посмотрела спектакль, пропитанный пошлостью и показухой.

Эдгем. Бездарный режиссер-постановщик?

Вика. Вот именно! Актеров жаль! Они играли потрясающе! талантливо! Жаль, что они участвовали в такой – абсурдной – постановке. После этого спектакля мне захотелось умыться чистой водой, чтобы смыть впечатление – до того было противно. И еще возникло жгучее желание написать благодарственные стихи в адрес того театра, который вызывает у меня восхищение за то, что четко придерживается своей линии и остается в наши дни бескорыстным и умным. Стихи написала. Приобрела билетик на очередной спектакль любимого театра. В день спектакля решила купить букет цветов, чтобы подарить его актерам театра вместе со стихами. Зашла в коммерческий киоск, в котором продают цветы. Цены «аховые». Уступить в цене мне не согласились. У продавцов хватка железная, своего не упустят. Я ушла ни с чем. Подхожу к метро и вижу: бабушка продает букетики превосходных, ярких, необычных цветов. Она назвала мне смешную стоимость букета. Я с радостью сделала покупку. И, что вы думаете? Видя мой восторг, бабушка спросила: «А четыре букетика возьмете? За ту же цену! Все равно, цветы свои, с дачи.» Моему счастью не было предела, говорю: «Возьму, конечно!» И бабушка отдала мне четыре букета по смешной цене одного. У меня было в тот момент такое ощущение, словно вся Вселенная озарилась изумительной красотой и добром! Я порадовалась тому, что жива щедрость душевная в простых людях; тому, что не умерла еще бесхитростность на нашей земле.

Эдгем. Ну, и как? Вручили Вы свои стихи актерам любимого театра?

Вика. Еще бы! Вместе с букетами садовых цветов, с огромным удовольствием, после спектакля.

Эдгем. А спектакль-то понравился?

Вика. Я нашла его удивительным – так тонко, изысканно он был поставлен. Это было настоящее феерическое шоу со спецэффектами, всевозможными «фишками» и трюками. Я была поражена изобретательностью мыслей режиссера.

Эдгем. А содержание пьесы?

Вика (смеясь). Как обычно: захотелось написать что-то поинтереснее того, что я увидела.

Эдгем. А что же Вы все-таки увидели? Что Вам не понравилось в содержании?

Вика. К примеру, среди всего прочего, показали, как искушенный мужчина совратил юную девушку и затем ее «бросил». Девушка, естественно, не смогла пережить «трагедию». Для меня подобный сюжет представляется банальным. Он меня ничему не учит. В нем герой – не герой и девушка – матрёшка.

Эдгем (смеется). Матрёшка?

Вика. Ага! Девушке следовало бы быть интересной, увлеченной, свободной, целями собственными обладать, чтобы мужчина с ней не заскучал. Надо располагать преимуществом перед другими дамами: это может быть веселый нрав, живой ум.

Михаил. Да, большинство живет инстинктами, а не мозгами!

Эдгем. Работу мозга заменяют телевизором.

Вика (отрицательно качает головой). Я знаю тех, кто не приемлет «застой», стандарт, господство пустоты и деградацию общества.

Михаил. Я дам таких не знаю. Да, и мужчины такие – редкость. Наверняка, ты имеешь в виду Грибоедова, Чернышевского и Льва Толстого?

Вика. Их!.. И еще кое-кого!

Михаил. Им подобных?

Вика. Ага! Иногда приходится общаться с Островским и Белинским.

Михаил. Честно… Но глупо.

Вика. Вы хотите сказать: честно жить – глупо?

Михаил. Не я: классики во все времена об этом говорят.

Вика. Значит, я буду классиком.

Благородство, честь деды наши ценили.

А сейчас про эти ценности забыли.

В благородство люди нынче не играют.

Честь и совесть постепенно умирают.

Год от года Русь-красавица нищает.

Благородство мою Русь не освещает.

Где вы, смелые, правдивые таланты?

ЧЕСТЬ и СОВЕСТЬ – настоящие бриллианты.

А снобизм родной земле только мешает.

Черствость душ Русь утонченности лишает.

Как же так: о вечных ценностях забыли?

А ведь раньше честью Русь мою святили.

Михаил. С одной честностью к вершинам Олимпа не пробьешься.

Вика. А мне хватит настойчивости! Главное, продолжать трудиться, развивать свой интеллект.

«А, если не сможешь? А, если – провал?» -

Все «если» легко отрицаю.

«Ведь я – человек, а не мелкий комар!» -

Душой на весь мир восклицаю!

Должна я суметь, я должна победить.