За пределами трепета

XVIII

Каникулы вновь вступали в свои нерушимые права. В воздухе стояло какое-то странное цветочное благоухание с примесью молочной, отчетливо летней томности. Яркая нежность шиповника сменилась чем-то непривычным, окутавшим россыпью белоснежных соцветий на незнакомом кустарнике. Лиля вдохнула чарующее дуновение ветра и спросила мать:

– Мам, что это за белый куст? Тот, который так приятно пахнет? Я никогда его раньше не видела.

Евгения Александровна равнодушно бросила взгляд на сияющий дым насаждений и тихо процедила:

– Понятия не имею, Лиля. Я тебе не ботаник-профессионал. Вот рядом куст с розовыми цветами – точно шиповник. А это что-то странное. Может, волчья ягода какая. Не лезь к цветам – они могут быть ядовитыми. Ты уже один раз довела меня почти до кондрашки своим экстравагантным поеданием растений. Надеюсь, что это не повторится. Еще дуба дашь со своими дегустационными изысками.

Девочка затихла, припомнив недавний печальный опыт с красными сальвиями. Лиля с друзьями пробовала на зуб все подряд. Отсутствие реальных сладостей порождало неизменные поиски аналога. Тягучая смола с деревьев, битум с ближайшей стройки служили достойным заменителем недоступной жвачки. Лепестки сальвии и вовсе оказались сахаристым чудом в самой глубине своих алых лепестков. Сочная сладость затаенного белого кончика напоминала вкус почти забытых конфет. Дети примечали красные цветы на каждой клумбе, рыскали в тенистых палисадниках в поисках природного манящего леденца. В конечном итоге лихорадочные трапезы закончились тошнотой и головокружением. Уже в кабинете врача родители Лили выяснили, что сальвия является психоактивным галлюциногеном. Она даже называлась цветком предсказателей. Концентрация ядовитого вещества в организме была невелика, и девочка скоро поправилась, но с тех пор мать неустанно журила ее, и выходка детей служила постоянным предметом для шуток в семье.

– Ты посмотри на себя! Только закончила начальную школу, а уже идешь по пути маститых наркош! На сладенькое потянуло? Ты совсем испортилась, Лиля, вот что я тебе скажу. Сначала вместе с пацанами разбиваешь тачкой соседнюю машину, заигравшись в «такси-такси-вези-вези», а сейчас еще и торчком хочешь стать. Любопытство тебя погубит в один прекрасный день. Что за поколение растет, ни стыда – ни совести! Мальчики мечтают стали бандитами и бизнесменами, девочки – моделями и путанами. Мир перевернулся. Одна надежда на воскресную школу. Я надеюсь, здесь тебя приведут в чувство.

Хоть Евгения Александровна и подтрунивала над своим ребенком, бравировала нервным оптимизмом на грани отчаяния, но в глубине душе она ощущала тайную печаль. Мать понимала, что не может так легко, как прежде, купить своему ребенку даже простых конфет. Вспоминалась недавняя ярмарка в городе. Баранки и сушки висели нарядными цепями над прилавками, круглясь своей румяной привлекательностью. Дети не смели попросить родителей о простом лакомстве, они уже понимали, что безденежье страны обрекает на вежливую скромность. Слезы матери после работы стали ранящей обыденностью. Евгения Александровна открыла кошелек, с грустью оглядела свои скудные запасы и купила одну маленькую сушку, а после разломала ее и протянула детям половинки. Нервный спазм свел ее горло и, не выдержав, женщина разрыдалась, уткнувшись лицом в ладони. Праздник был безнадежно испорчен.

Крыльцо старого кирпичного домика, утопающего в цветочном дыме, испуганно заскрипело под ногами матери. Окна были невелики, толщина отсыревших стен таила защитную уверенность. Время словно застыло в этом чисто выбеленном, внутреннем пространстве с рядами раскладывающихся стульев. Постепенно зал наполнялся пришедшими детьми. Кого-то в первый раз привели родители. Таких новичков выдавал растерянный вид и неуклюжесть движений. Некоторые дети спокойно и уверенно заходили в огромную дверь, занимая свободные места, и сонно зевали в своих неуютных твердых гнездышках. Родители легкомысленно отправились по своим взрослым делам, и, спустя несколько минут, в помещение зашел приятный седой мужчина средних лет. Откашлявшись в скудную бородку и сияя голубыми глазами, он поприветствовал присутствующих детей и начал свою речь:

– Милые дети, вы находитесь в месте, где, я надеюсь, с Божьей помощью, мы посеем в вас зерна добра, мудрости и прилежания. Наша православная школа растолкует вам Евангелие, научит молитвам, которые всегда помогут вам на жизненном пути. Сейчас очень сложное время перелома в стране. Нарушены заповеди, сбиты курсы и ориентиры. Многие люди используют бранные слова, творят дела, которые искренне огорчают нашего создателя. Наркомания и разврат становятся современной моралью. Наша школа будет служить вам островком спасения в бушующем океане, тихой пристанью для души.

Когда вы заходили в школу, то могли заметить цветущие кустарники рядом. Присмотритесь к ним внимательно, они не так просты, как кажутся на первый взгляд. Шиповник – это терновый венец Иисуса Христа, а из такой белоснежной в начале лета бузины, возможно, был сделан крест, на котором его распяли. Бузина – очень опасное, колдовское растение, символизирующее грехопадение и нижний мир. Даже растения поют нам о греховности сущего, окружающего нас, о его несовершенстве. Надо прикладывать много усилий, чтобы обрести спасение и выйти на правильную дорогу.

Душа каждого ребенка – чистое полотно для живописи. Мы же будем художниками вашего сердца, поможем вам выйти на тропу милосердия и справедливости. Будьте прилежными и чистыми, как и завещано в Священном писании. Ведь каждого отрока можно узнать по занятиям его, чисто или правильно его поведение. Будьте богоугодны в деяниях своих: почитайте родителей, творите, храните невинность голубиную. Ведь Иисус наказал нам всю жизнь пребывать в прозрачном состоянии детства. Сохраняйте свой чистый свет и берегите его. В добрый путь!

Лиля поначалу с недоверием относилась к словам этого седовласого и щуплого человека. Она уже научилась смотреть на мир с подозрением, обжегшись на раскаленном песке двусмысленности. Цинизм, выросший на зараженной лицемерием почве, не позволял сердцу принять все открыто и радостно как прежде. Невинность была практически утрачена в тумане раскрепощающих лозунгов современности. Но постепенно душа ее вновь открылась навстречу истокам. Ведь невинность была изначальным состоянием рода человеческого.

Девочке и в этот раз повезло. Школа не являлась одной из случайных сект, так щедро расплодившихся в то страшное время, она действительно представляла Русскую православную церковь. В те годы возникло немало общин языческого толка, порой даже близких к сатанизму, поскольку в основе их мировоззрения было неприятие христианства. Население, ощущавшее болезненный духовный голод, доверчиво ринулось в многочисленные капканы оккультных организаций, теряло имущество, рассудок, жизнь. Но Лилю хранило само небо. Несмотря на небрежность случайного выбора школы, постоянную занятость и усталость родителей, их нежелание вникнуть в истинную суть заведения. Возвращение к состоянию праведности проходило сквозь богословские дисциплины, творчество, таинства церкви, архитектуру храмов, притчи, песни, основы психологии и философии и, конечно, спасительные молитвы. Воскресная школа мягкой рукой направляла неокрепший детский дух в радостный путь познания и доброты. Что-то иррациональное было в этих встречах, стирающее изъяны окружающего мира снаружи. Это действительно был независимый остров. Обитель спасения для неокрепшего сердца изменила судьбу Лили. Духовные наставники обнаружили у нее талант к рисованию. Это послужило причиной того, что родители девочки отдали ее в художественную школу.

XIX

Художественная школа являлась своеобразным пережитком давно утраченного времени. Она лежала на берегу жизни как красивая раковина, почти незаметная под безобразными водорослями и слоем тины. Память лучшей версии страны была глубоко и надежно спрятана в ее недрах. И только случайные фрагменты прошлого напоминали о чем-то уже почти недоступном. В блестящем потоке мишуры трудно было различить прежнее величие. Дух медленно стагнировал, к нему уже прикасались корыстные мотивы и медленно пятнали, забывая о тонкой неприступности.