За пределом беспредела (На воле)

Уже через пару месяцев заведение полностью поменяло свой облик и стало напоминать старый тбилисский духан не только интерьером, но и настоящей, кавказской кухней. Колян заезжал в эту чебуречную едва ли не каждую неделю. Она являлась единственным местом в городе, где он оставлял деньги, тем самым признавая профессионализм кулинаров, и шеф-повар, немало наслышанный о подвигах Николая Радченко, принимал деньги за обед с искренней благодарностью.

«Мазда» подрулила к самому входу. Колян вышел первым, секундой позже вылез из-за руля Валька.

Как правило, машину знаменитого гостя узнавали издалека и распахивали перед Николаем дверь, словно опасались, что он застрянет в проеме. И на этот раз было то же самое. Бритоголовый гардеробщик бросил какого-то невзрачного клиента и поспешил навстречу важному гостю.

Неожиданно Колян почувствовал, что его правую щеку что-то обожгло. В стену, отбив кусок штукатурки, сочно щелкнув, врезался какой-то предмет.

Реакция Коляна была мгновенной: он бросился на землю, сбил Спиридонова с ног и резким, коротким рывком перевернул на себя, прикрывшись им, как щитом. Следующая пуля не заставила себя ждать – она угодила в самую середину лба Валентина. Тот резко дернулся и мгновенно обмяк, придавив бригадира.

Молодой кавказец, отшвырнув гардеробщика, исчез внутри ресторана. Кто-то поблизости громко ахнул. Послышался рокот отъезжающей машины. В нос Николаю ударил приторный запах крови. С минуту он лежал не шелохнувшись, а когда понял, что выстрелов больше не последует, то спихнул на асфальт неподвижное тело.

Теперь он понимал, почему Аркаша вел себя так смело.

Глава 24. СТАРЫЙ ЗНАКОМЫЙ

По дороге с кладбища Олег Спиридонов зашелся в рыданиях. Он грозился самолично придушить Штыря и проклинал себя за то, что его не оказалось рядом в тот момент, когда неизвестный киллер послал пулю в голову брата. Олег повторял, что потерял часть себя самого. Братья и вправду были настолько похожи, что люди, стоявшие у гроба, посмотрев на Олега, замирали в суеверном ужасе.

Потом Олег почему-то стал винить во всем бабу, к которой братья наведывались поочередно. Женщина не видела между близнецами никакой разницы и с удовольствием принимала обоих.

Колян минут пять терпеливо слушал эти сбивчивые речи, после чего повернулся к раскисшему телохранителю и со злобой произнес:

– Послушай, баба тут совершенно ни при чем. Если кого винить, так это меня… Ведь это я отпустил тебя в тот день, правильно?

Слезы Олега мгновенно высохли.

– Колян, ведь брат же! – послышались в его голосе виноватые нотки.

«Мерседес» остановился у самого престижного ресторана в городе. В главном зале были накрыты столы. Колян умел не только щедро платить, но и красиво провожать на тот свет.

– Валька был парень что надо, – негромко произнес Радченко. – Он отменно выполнял любую работу, и за это я ему платил очень неплохие деньги. А потом… Он ведь являлся моим телохранителем и обязан был подставлять свою башку под пули. Чего ты молчишь? Или, может быть, считаешь по-другому?! Если это не так, тогда зачем мне нужны телохранители?! – В Николае просыпался уснувший ненадолго дьявол.

– Нет, что ты, Колян… Все по делу, только Вальку жаль… Брат все-таки.

Глаза у Олега просохли окончательно, щеки побледнели и ввалились.

– Ладно! – хлопнул Колян по плечу телохранителя. – Идти надо. Матушку свою успокой, а то голос сорвет от крика.

Колян уже распахнул дверь, но неожиданно повернулся к Олегу:

– Да, вот что я хотел у тебя спросить, Олежек. Может, тебе организация наша не нравится, так ты скажи мне напрямик, я тебя отпущу…

Улыбка у Олега получилась беспомощной. Он уже испугался по-настоящему. Уйти из бригады боец мог только в землю. Скорее всего, это была самая настоящая проверка. Колян всегда подчеркивал, что они связаны на всю жизнь и даже в аду будут вариться в одном котле.

Месяц назад из бригады попытался уйти девятнадцатилетний парень, которого все знали как Пескаря. Причина ухода была простой – он влюбился и пожелал переехать в другой город, к своей подруге. Перед отъездом он долго разговаривал с Коляном, выпрашивая у него отпускную. Чем закончился разговор, никто не знал, однако Пескаря с тех пор больше никто не видел, а девушка через неделю получила посылку, в которой, завернутые в целлофановый пакет, лежали два отрезанных уха. К ним прилагалась записка: на листке из тетради в клетку кривым почерком было нацарапано: «Последний подарок от незабвенного Пескаря».

Удивительно, но Коляном никогда не интересовались правоохранительные органы. Поговаривали, что половину своих доходов он отдает ментам.

– Что ты, Колян! Я за тебя в огонь и в воду! Если позволишь, буду, как и прежде, телохранителем…

Голос Олега прозвучал испуганно и подобострастно. По его лицу было видно, что отлучение от бригады Коляна он воспримет как катастрофу.

– Хорошо, – смилостивился после некоторого раздумья Колян. – Надеюсь, ты все понял…

Колян вышел из машины. Ему потребовалась всего лишь секунда, чтобы нацепить на лицо маску печали. Каждый, кто видел его лицо в эту минуту, нисколько не сомневался в том, что он искренне скорбит о погибшем соратнике.

* * *

Выслеживать Штыря оказалось делом нелегким. Во-первых, потому, что передвигался он исключительно на автомобилях, которых в его распоряжении имелось немалое количество. Во-вторых, Штырь оказался человеком настроения и поступал чаще всего по внутреннему позыву: в течение одного часа он мог побывать в десяти различных местах, а порой застревал на какой-нибудь хате, и невозможно было угадать, когда он появится – выскочит в следующую секунду или останется до самого утра. Аркадий никогда не пользовался дважды подряд одним и тем же маршрутом – то ли из соображений личной безопасности, то ли от большой любви к своему городу. Он совершал порой замысловатые петли, словно не подозревал о том, что кратчайшим расстоянием между точками А и Б является прямая.

За прошедшие несколько дней Хмырь и Сявка убедились, что Аркаша не наведывался в пикантные салоны, где кроме эротического массажа можно было получить еще дюжину всяких удовольствий; не имел излюбленных ресторанов и баров; никогда не прохаживался в одиночестве по городу. Он был во всем нормален, вернее, почти во всем, за исключением разве что карт.

Они были его страстью, которая высасывала из него денег куда больше, чем самая неразумная благотворительность. Штырь мог за ночь проиграть не один десяток тысяч долларов, а на следующий день выглядеть свежим и жизнерадостным. Создавалось впечатление, что карты для него являются живительным эликсиром, поддерживающим жизненный тонус на должном уровне. На протяжении одной ночи Штырь наведывался в пять-шесть мест, где игра шла по-крупному. Там он или оставлял целое состояние или, наоборот, сгребал в карманы банк.

О том, чтобы проникнуть в катран, не могло быть и речи. Все заведения охранялись очень тщательно, и попасть внутрь можно было только по поручительству одного из завсегдатаев катрана. Неразумно было бы караулить Штыря и где-нибудь неподалеку – оставленная машина наверняка привлечет внимание охраны.

– Послушай, Сявка, – повернулся Хмырь к напарнику, – если мы не замочим Аркашу на этой неделе, то уже на следующей Колян прирежет нас. На сей счет у меня недобрые предчувствия.

– Что предлагаешь?