За пределом
Шрифт:
— Тогда ты зачем вообще влез?! На кой чёрт ты полез туда?! — подняла голос Наталиэль, уже сама готовая сорваться.
— На кой чёрт? Да вот на этот! — я подошёл к тумбочке, вытащил оттуда деньги и швырнул ей в грудь. — Или, по-твоему, твои лекарства из воздуха появляются?! Думаешь, я ради прикола лезу под пули?!
Вновь молчат. То ли берут перерыв для новой атаки, то ли обдумывают сказанное.
— И всё же это был ты, — безапелляционным и неумолимо холодным голосом произнесла Натали. — Ты там был.
— Был, и что? Пойдёшь и расскажешь
— Не смей прикрываться мной, — этот полный угрозы и холода голос был уже от Наталиэль.
— Я не прикрываюсь. Я говорю так, как оно будет, — так же холодно ответил я. — Я сяду может на десять, а может на двадцать лет. Но тебе встретить меня уже не придётся. А Натали будет очень счастлива, да?
— Я не о себе беспокоюсь! — прикрикнула Натали.
— Тогда, блять, о ком!?
— ДА О ТЕБЕ, БЕЗМОГЛАЯ ТЫ ДЕТИНА! — заорала она со слезами на глазах. — ТЫ ТУПОЙ ИДИОТ! МНЕ ПЛЕВАТЬ НА ТО, ГРЯЗНЫЕ ЭТО ДЕНЬГИ ИЛИ НЕТ! МЫ БОИМСЯ, ЧТО…
Она отвернулась и громко расплакалась, спрятав лицо в ладонях.
— Мы боимся, что в следующий раз вместо тебя придёт отец и скажет нам, что тебя больше нет! — продолжила вместо неё Наталиэль. — Ты не понимаешь, что мы чувствуем. Мы не хотим, чтоб тебя застрелили на улице где-нибудь, как этих придурков, наркоманов и бандитов! Каждый день молюсь богу, чтоб этого не произошло!
— Зря молишься, Бога нет.
— Есть!
— Тогда где он?! — оглянулся я. — Где твой бог?! Где его долбанная помощь!? Никакой помощи! Боже, порази меня молнией, если я не прав! — поднял я голову к потолку, разведя руки. — Если я не прав, долбани своей молнией в меня или хотя бы выруби свет в этой комнате! — простоял так несколько секунд, после чего посмотрел на Натали. — Видно, его нет дома. Или вообще нет.
Наталиэль смотрела на меня, поджав губы.
— Ты даже не представляешься, как нам тяжело из-за того, что ты делаешь.
— О Боже, как вам тяжело, наверное, да?! — это уже у меня начало внутри всё гореть. — Это не то, что якшаться с самыми низами общества, лезть под пули, терпеть тех, кто семь раз на дню мочит или насилует, и при этом делать вид, что нихуя вокруг не происходит! И мне, блин, всего шестнадцать! Так что простите меня, что я не оценил вашу сверхважную и сложную работу! Перетрудились, наверное?! Вам может чая принести?!
— Тогда какого чёрта ты лезешь туда!? Я тебя ни о чём таком не просила! Ради этих долбанных денег?!
— Да! Ради этих сраных денег! Ради того, чтоб купить эти сраные лекарства, которые нихуя не помогают! Чтоб ты могла жить!
— Я не просила тебя об этом! — закричала она. — Кто тебя просит лезть туда?!
— То, что ты моя сестра?! То, что я тебя люблю и мне не плевать?!
— И что теперь?! Это я болею! Я умираю, а не ты!
— Тогда почему бы тебе просто не умереть и не мучить нас больше!? — закричал я в ответ до
того, как подумал, о чём вообще говорю.Меньше всего я хотел ей сказать… правду. Правду о том, что как бы я ни любил её, но всё же устал ждать страшной новости.
Проблема не в том, что кто-то хочет чьей-то смерти. Проблема в том, что ты любишь человека очень сильно, но понимаешь, что тебе самому прочности уже не хватает. Больно так сильно, что ты перестаёшь думать о чём-либо ещё, кроме как о боли. И понимая, что в принципе уже ничего не исправить, надеешься, что он умрёт как можно быстрее. Был бы хоть шанс, и ты бы боролся, но когда их нет…
Бывает, что человек умирает и ты желаешь ему смерти, чтоб он перестал мучиться. Но сейчас несколько другое.
Наталиэль дёрнулась, как от пощёчины. Она смотрела на меня таким ошарашенным взглядом, которого я никогда ещё не видел. Её рот раскрывался, как у рыбы, которой не хватает воздуха, когда она пыталась что-то сказать. Но ни единого звука из неё не вылетело.
Она просто развернулась и выскочила из комнаты, оставив меня и плачущую Натали одних.
И почему я не удивлён, что это произошло? Может потому, что за эти два месяца всё накопившееся в нас дерьмо и страхи должны были найти выход? За два месяца переживаний и волнений. Это просто не могло пройти бесследно.
Они волнуются за меня, но почему они не хотят понять, что я боюсь куда больше их самих? Они говорят, что им не нужно это, но почему тогда я должен тоже страдать? Почему не пойдут мне навстречу и просто не поддержат? Не говорю поддерживать меня в таком деле, а именно меня самого? Мне ведь тоже сложно этим заниматься…
— Ну и чего вы добились этой акцией? — спросил я устало. — Это того стоило? Слёзы, обиды…
— Что ты делаешь?.. — пробормотала Натали, глядя на меня мокрыми глазами. — Что же ты творишь…
— Я творю то, что приходится, — ответил я, стараясь взять себя в руки.
— Ты не понимаешь, как сильно делаешь нам больно? — всхлипнула она, глядя на меня.
Я хотел ответить. О да, как же мне хотелось ответить ей, как можно больнее ударить словами в ответ, потому что они сами ничего не хотят понять.
Но это не решит проблему, лишь усугубит всё ещё сильнее. Единственный способ сейчас во всё разобраться и расставить точки над «i», это поговорить спокойно и объяснить то, что, скорее всего, не видят они.
— Ты говоришь, что я не понимаю, как вам больно и страшно. Вот вы волнуетесь, а я не думаю о вас. Но тогда каково мне? Каково мне самому, Натали? Я ухожу к чёрту на куличики, общаюсь с такими людьми, что хочется убить их. Вижу то, что предпочёл бы не видеть. Мне постоянно страшно. Почему вам не понять, что я чувствую? Не прислушаться к моим переживаниям?
— Мы прислушиваемся…
— А потом устраиваете это? Я приезжаю домой, но встречаю обиды, ругань и непонимание. Там хреново, но и здесь не лучше, потому что вы на пару начинаете меня пилить, и это вместо того, чтоб если не поддержать, то хотя бы понять.