За пригоршню астрала

Из приемника диспетчер Аникина, превозмогая помехи, вдруг затребовала:

— Ковалев, отзовитесь!

Спустя две секунды отозвались:

— Дома твой Ковалев. Дрыхнет. Они все выходные Апрашку трясли. Паленую водку конфисковывали…

Аникина возмутилась:

— Никакой он не мой, этот Ковалев. Поступил сигнал. Московское шоссе двадцать пять. Подозрение на кражу со взломом. — И диспетчер обиженно отключилась.

— Принято, — прохрипел эфир мужским басом.

Максимыч, слушая вполуха, сунул блокнот обратно в портфель и достал вместо него синюю папку. «Быстрых Александр Моисеевич».

Завтра эту папку, естественно, дополнив нужными данными, вместе с папками Ильина и Делюкина он вручит главному по кадрам российско-германского СП «Вольшпрунг Инк». Немцы выиграли тендер на реконструкцию нескольких домов на Восстания и спешно набирают персонал. Конечно, Ильин, как главный инженер, будет пошустрее Быстрых, но Ильина Максимычу и так есть кому продать. Посему — было важно так скомпоновать содержимое папки, чтобы немцы клюнули именно на Быстрых, а не на Ильина или Делюкина. От Делюкина гансы через три месяца откажутся, и Максимычу придется в качестве компенсации подыскивать им инженера даром.

Справа проплыл мрачный мавзолей Инженерного замка, оцепленный голыми, будто ощипанными деревьями. Сторожа заверяют, что там и поныне бродит призрак убиенного императора. Какую только нежить не накамлают догматые тленники.

— Сергеев, передай своим, что эксперты на труп на Ильича задерживаются, — сказала Аникина, и Максимыч слегка насторожился. — Они колесо прокололи.

— Черти ленивые, — сердито отозвался Сергеев — очевидно, шофер из милицейского «жигуленка». — Мужики уже в снежных баб превратились.

— А я что могу сделать?..

Уже на подъезде к Дому офицеров шофер, не отводя глаз от дороги, позволил себе спросить:

— Максим Максимович, вам сейчас куда — на службу или на работу?

Максимыч быстренько прикинул задачи на сегодня и принял решение:

— Давай на работу.

«Волга» послушно свернула с Литейного и притормозила у служебного входа Дома офицеров.

— Аникина, — проснулся эфир, — проверили Московское шоссе, двадцать пять. Ложный вызов.

— Принято, — кратко откликнулась диспетчер.

Шофер не увидел заинтересованности в глазах выбирающегося из машины шефа и переключил приемник обратно на «Балтику».

— Она прошла как каравелла по зеленым волнам, — ожило радио голосом Меладзе. Или Леонидова? Максимыча это не очень-то волновало.

Максимыч отпустил упирающуюся дверь, пружина усердно скрипнула и вернула дверь на место. Хрясь!

— Пропуск, — на лязг двери сказал вахтер, но головы не поднял, а чуть погодя вяло кивнул — дескать, проходи.

Разом стало душно. Максимыч привычно кивнул заключенному в пыльный стеклянный куб вахтеру, хотя тот так и не собрался поднять глаза от газеты, и по скользким ступеням затопал наверх. Скользкие ступени — это хорошо. Это значит — много посетителей.

Непонятно почему, но настроение было на нуле.

Лестничные пролеты широкие, ступени мраморные. Перила вытерты ладонями до маслянистой черноты. Третий этаж. Уже близко. Удрученный мученик в зимней шапке на глаза, чуть не задев плечом, проскочил мимо и яростно затараторил подошвами вниз по ступеням. Дружище, а кому сейчас легко?

Вот и родная контора, рекрутинговая фирма «РомЭкс». Дверь с помпезной медной табличкой открылась мягко и бесшумно — в отличие от входной — и с тихим, довольным вздохом захлопнулась за спиной Максимыча, пропустив того в недлинный, отделанный белыми пупыристыми еврообоями коридор. В коридоре стоял неистребимый преловатый запах мокрой верхней одежды. Можно даже сказать — запах безработицы. С солидными заказчиками Максимыч предпочитал встречаться вне офиса.

Нет, не зря велел Максимыч зеркало здесь водрузить. Ну и видок! Нижняя пуговица на плаще оторвалась. Словно по малой нужде сходил и забыл застегнуться. Ладно, расстегнем и остальные, не так заметно будет. Кепчонка убогая, перед людьми стыдно. Надо бы сегодня в магазин завернуть, что-нибудь приличное на голову купить.

Морщины, мешки под глазами — с этим бороться поздно. Да уж, в возрасте Максимыча положено по ночам не шастать, консервы не жрать, а ковыряться на шести сотках с перерывами на здоровый сон четко по инструкции… тьфу! — по распорядку дня.

Пять человек отражалось в зеркале. Пять человек ждало приема. Двое сопели над листами бумаги, периодически поглядывая на вывешенную в рамочке шпаргалку «Как заполнять резюме». Единственная дама сидела, забившись в угол, и мыслями явно находилась далеко. В руке дама держала завернутую в блестящую фольгу надкушенную шоколадную плитку. Скулы меланхолично двигались. Лицо удовольствия не выражало. Даме было душно (Максимыч мельком посочувствовал), но наглухо застегнутое пальто распахнуть она себе не позволила. Возможно, не верила в неотразимость наряда под плащом. Еще двое водили пальцами по вывешенному на стенде перечню вакансий.

Тщательнейшим образом изучив одно за другим отражения посетителей, Максимыч убедился, что с этой стороны судьба ему каверз не приготовила. Тогда почему у него так нехорошо на душе?

Из своего кабинета с чашкой кофе в руке, что-то дожевывая, вышел Николай Викторыч. Максимыч лишь хлестнул нарушителя суровым взглядом, но при посетителях отчитывать не стал. После, после.

Струйка пота потекла за шиворот. Надо бы распорядиться купить и установить кондиционер. Чай, не нищенствуем. Дверная ручка показалась до блаженства холодной. Секретарша Зоенька — кудрявая пампушка о тридцати годах — подхватилась с места:

— Здравствуйте, Максим Максимович. Петр Александрович уже ждет вас.

— Что новенького?

— Приходил один художник с необычным предложением. Образцы показывал. Хорошие, кстати, образцы. Предлагает альбом липовых рекомендательных писем сделать. Вроде как благодарности нам за подобранный персонал от кого захотим, вплоть до губернатора. Кстати, можно и от более важных персон. Даже от Лужкова. Но это дороже.

Пахнуло духами. Правильно прочитав небрежный жест шефа, секретарша умолкла.

Максимыч вошел в свой кабинет. Зацепил кепку за крючок вешалки. Стянул плащ и повесил рядом с плащом Пети. Чего это юношу в такую рань принесло? Хотя — какая рань? Полдевятого утра.

Рабочий стол добросовестно сохранил оставленный в пятницу беспорядок. Крошки от пиццы (позапозавчера засиделся допоздна, ужинал на работе) скукожившуюся дольку лимона в недопитом чае. На факсе красовалось приглашение на заседание Российского Кадрового клуба. Цена в конце меленькими буковками. Отодранный и смятый факс полетел в мусорную корзину.