За пригоршню баксов
Шрифт:
– Домой возвращаетесь?
– Угу.
– Далеко живете?
– В общем, нет.
– А здесь по делам?
– Отдыхаю я тут. Урлауб.
– Это что? – не понял Костюков.
– Это отпуск. По-немецки.
– Вы бывали в Германии?
– Я много где бывал.
– И в Германии тоже?
– И в Германии тоже. У вас особенный интерес к этой стране?
– У меня брат там служил. В Западной группе войск. Еще когда ГДР существовала.
– Где именно служил?
– Город Карл-Маркс-Штадт.
– Да, был такой.
– То есть как это «был»?
– Переименовали. То ли Хемниц
Официант принес заказанную яичницу с колбасой.
Проехала за окном машина. Костюков проследил за ней взглядом. Не милицейская.
– А вы-то тут по делам? – спросил у него сосед по столику.
– Да, в командировке.
Тут как раз принесли завтрак для Марецкого.
– Ого! – оценил костюковский собеседник. – А говорили – один только кофе…
– Я пошутил, – обронил Костюков.
Рассчитался с официантом. Поднялся, намереваясь уйти.
– А по делам каким таким, если не секрет? – осведомился его собеседник.
– Секрет.
– Ну-у, понимаю, – нисколько не обиделся сосед по столику. – Не судите меня строго за мое любопытство. Энтшульдиген зи мир битте, как говорят у нас в Костромской области.
Костюков едва не выронил поднос с блюдами, который уже успел взять в руки.
Он отнес завтрак в номер Марецкого, после чего вновь занял место на посту в коридоре.
Очень скоро появился его недавний собеседник.
– А где ваш товарищ? – спросил тот.
– Какой товарищ? – не понял Костюков.
– Высокий такой. Я ему обещал свою визитку. Хотя я ведь ее и вам могу отдать.
– Можете.
– Сейчас принесу.
Костюков молча кивнул в ответ. Его собеседник скрылся в своем номере. Костюков извлек из ящика стола переговорное устройство.
– Толик!
– На связи! – отозвался Китайгородцев.
– Три минуты назад постоялец из двадцать шестого сказал мне: «Энтшульдиген зи мир битте, как говорят у нас в Костромской области».
– Ты шутишь?
– Какие могут быть шутки, Толик!
– Где он сейчас?
– У себя в номере.
– Марецкий?
– У себя.
– Патриция?
– С ним.
– Сергачев?
– Спит.
Охранник по фамилии Сергачев отдыхал в соседнем с Марецким номере после ночного дежурства.
– Сергачева я сейчас подниму, – сказал Китайгородцев. – Позвоню ему из машины. Ты на посту?
– Да.
– Ни шагу оттуда! Я сейчас поднимусь к вам.
Через несколько минут дверь в двадцать шестом номере распахнулась. Оттуда вышел лже-Юшкин и направился к Костюкову, держа в руке белый прямоугольник визитной карточки. В правой руке он держал визитку, а левую руку Костюков не видел. То есть то, что он ее не видит, Костюков осознал с запозданием в две или три секунды, которые и стоили ему жизни. Костюков приподнялся за столом, рука уже скользнула под полу пиджака, но выхватить оружие он не успел. Идущий на него человек выхватил пистолет и первым же выстрелом свалил Костюкова.
Из двадцать восьмого номера тем временем выскочили два парня. Побежали по коридору. Лже-Юшкин указал им на дверь, за которой должны были находиться телохранители Марецкого, а сам постучал в соседний номер, коротко и приглушенно позвал:
–
Игорь!А получилось отрывистое: «Игрь!»
Он держал пистолет наготове, чтобы выстрелить сразу, едва дверь откроется, но ему не открыли. Прямо через дверь оттуда, из номера, стали стрелять. Лже-Юшкин получил две пули в грудь и упал. Его сообщники, ожидая выстрелов из-за двери соседнего номера, открыли стрельбу, в несколько секунд превратив дверь в решето, но охрана Марецкого не отвечала. Они отступили по коридору, оставляя истекающего кровью Лже-Юшкина и даже не пытаясь ему помочь.
– Уходим? – спросил один.
– Мочить его надо! – зло огрызнулся второй. – Нельзя уходить!
– Постреляют как щенков!
– Нельзя уходить! – процедил второй.
Он и сам понимал, что все очень плохо, но уходить, не доделав дело до конца, – это самим себе подписать приговор.
– Вниз! – сказал он. – Кого угодно хватай и тащи сюда! Заложник нужен! Прикрытие!
Телохранитель Китайгородцев:
Марецкий и Патриция на полу… В углу… Безопасно…
– Все нормально?
– Да.
А голос испуганный… Надо потерпеть… Просто переждать это…
– Сергачев!
– Я!
– Свяжись с Потаповым! Машину оставить! Пусть он прикроет первый этаж!
Милиции до сих пор нет… Продержаться можем и сами… Даже если пойдут на штурм… Сколько их? Стрельба была уже после того, как я подстрелил этого типа… Значит, кто-то еще… Он привел кого-то с собой из леса?.. Исключено… Потапов оставался в машине и видел все, что происходит снаружи… Появление посторонних он бы зафиксировал… Не было посторонних… А из прочих… Двое из двадцать восьмого?.. Легковой «Форд» с московскими номерами… Прибыли ночью… Если так, то двое…
– Скажи Потапову, что их двое должно быть! Это те люди, что ночью приехали!
Двое – это совсем не страшно… От двоих отобьемся… Подопечных держать на полу… В безопасном углу… Чтобы не зацепило…
Потапов вбежал в мотель. Пестряков и женщина-администратор стояли у подножия лестницы, напряженно вслушиваясь в происходящее наверху. При появлении Потапова обернулись. Лица испуганные. Потапов махнул пистолетом и сделал зверское лицо, демонстрируя, что здесь им не место.
Шаги наверху. Этих двоих удалить в безопасное место. Потапов уже никак не успевал. Он переложил переговорное устройство из руки в руку, бесцеремонно взял за шиворот стоявшего ближе к нему Пестрякова, одновременно ударив сзади под колено, и аккуратно придержал, когда тот осел на ковровую дорожку. Потапов показал женщине жестом – на пол!
Теперь их прикрывала стойка администратора, над которой возвышался один Потапов. Сверху по лестнице спускался парень. И тут в руке у Потапова ожило переговорное устройство. Голос Сергачева, искаженный шумами, произнес: