За секунду до взрыва

Дэггет повернулся к нему левым ухом.

— Да, я был сюда когда-то откомандирован. Давно… сто лет назад. Познакомился здесь со своей женой. В баре мы с ней познакомились. Я даже помню до сих пор, какой там играл оркестр. — На какое-то мгновение он вдруг вспомнил все так ясно, как будто вновь очутился в том баре. — Смешно, — медленно произнес он, — какие мелочи иногда запоминаются.

Шосвиц кивнул с печальной полуулыбкой.

— Все еще женаты? — спросил он.

«Надо повесить бирку на рукаве», — подумал Дэггет.

— Нет, — ответил он вслух.

— Вот и я нет. Работа наша, наверное, виновата.

— Да, чаще всего.

— А теперь, я так понимаю, вы женаты на контрразведке?

— В самую точку попали. Если точнее, на борьбе с терроризмом, с иностранным терроризмом. Третий год в этом отделе.

— Дети есть?

— Сын.

— У меня две дочери… где-то там. А у вас… она забрала сына?

— Нет, он со мной.

— Повезло вам. Для меня это тяжелее всего.

— А вы давно в полиции? — спросил, в свою очередь, Дэггет. На самом деле он чувствовал себя не в своей тарелке: раскрываться перед незнакомым человеком! И в то же время он безошибочно ощущал, что между ним и этим человеком есть какая-то связь. Может, одинаковая профессия или похожий образ жизни. А может, то, что им обоим одинаково не повезло в этой жизни. А ведь этот самый Шосвиц, похоже, сразу его вычислил, с первого взгляда.

— Давно ли я в полиции? — говорил тем временем Фил Шосвиц. — Да, по-моему, слишком давно. Разве не видно?

Подъехал весь побитый черный автомобиль с дыркой от пули в ветровом стекле. За рулем сидел человек. Они забрались на заднее сиденье.

Водитель, сержант по имени Ла Мойя, был одет получше, чем другие полицейские. У него были большие и, по-видимому, очень сильные руки, длинные вьющиеся черные волосы и необыкновенно уверенный, скорее даже самоуверенный вид.

Дэггета поразило то, как изменился город. Они свернули налево, к югу. Дорога шла чуть вверх. По пути они обсудили информацию, полученную от полицейских, и предварительную беседу с окружным медицинским экспертом доктором Рональдом Диксоном.

— Значит, в центре «Данциг» это делается так, если вы еще не в курсе… — сказал Шосвиц. — Если хотите поговорить с кем-либо из сотрудников, можете сделать это не на территории «Данинга» или же в помещении, которое их служба безопасности выделит нам для этого. Они сами все организуют, назначат место и время для всех интервью, так чтобы не было проблем и чтобы не отрывать людей от работы. Теперь дальше. Обычно такими делами — убийствами — занимается сам шериф, это его прерогатива. Так повелось с самого начала, что «Данинг» практически находится вне юрисдикции города. Однако на этот раз нас попросили о помощи из администрации шерифа. Нас это вполне устраивает. Мы одолжили им Да Мойю. А я должен за всем этим присматривать, так что пришлось оставить на время свой кабинет. — Он помолчал, может быть, ждал, что Да Мойя что-нибудь добавит. Потом продолжил:

— Замечу в скобках: в «Данинге» не любят, когда мы крутимся у них на территории. Но в данном случае у них нет выбора: произошло убийство. Мы все хотим быть в хороших отношениях друг с другом, поэтому скорее всего никаких препон не будет. И скорее всего нас там будет сопровождать их главный, по имени Росс Флеминг. Он ничего, нормальный мужик, и, кстати, один из ваших, из ФБР — попал в «Данинг» после отставки. Он нас потихоньку проведет. Да в любом случае в отделении тренажеров нет контроля, так что никто нас не заметит.

— Нет контроля, говорите? — быстро вставил Дэггет. — Я читал об этом в вашем отчете и не мог понять, как это так. Столько ценного оборудования…

На этот раз ответил Да Мойя:

— У Флеминга сейчас большие неприятности из-за этого.

— Не сомневаюсь.

— Вы, конечно, будете говорить с ним, — продолжил Шосвиц. — Он отвечает за безопасность ста пятидесяти тысяч сотрудников «Данинга», работающих по всему миру. В его ведении более ста заводов. Он зависит от фиксированного бюджета, работая на оборонку в первую очередь. А уж потом идет аэрофлот и всякие технические тренажеры — это, по сути дела, просто средство для обучения пилотов коммерческого класса. Поэтому до последнего времени, до того, как ЭТО произошло, тренажеры были для него делом второстепенным. На дверях у них замки с цифровыми кодами, которые считаются верхом надежности и верхом секретности. Но вот один-единственный прокол, и теперь все будут показывать на него пальцем. Но мы-то знаем, что, если кому-то очень надо сюда попасть, он сюда все равно попадет. — Шосвиц помолчал еще немного, обдумывая что-то. — Флемингу это все тоже не нравится. А я вам так скажу: это только лишний раз подтверждает, что здесь работал профессионал. Как я уже сказал, если кто захочет куда попасть, обязательно попадет. Хотя бы и пришлось кучу денег за это выложить.

— А что, есть какие-нибудь доказательства? Деньги, я имею в виду. Что-нибудь замечали со стороны Варда?

— Нет, — ответил Ла Мойя, — абсолютно ничего. Ни образ жизни его не изменился, ни поведение. И никаких секретных счетов в банке мы не обнаружили. Жена говорит, все было нормально. Но меня на это не купишь. Я вам скажу: у него была дамочка на стороне.

— Почему вы так думаете?

— Джон у нас думает при помощи члена, — быстро вставил Шосвиц. — И на вашем месте я бы не оставил его без внимания, этот источник.

— Поосторожнее, вы там, — сказал Ла Мойя, — не забывайте, я за рулем.

Он резко дернул машину, чтобы было нагляднее, и все трое расхохотались.

— Если девушка наклонилась над фонтанчиком с водой, — продолжал Шосвиц, — а Ла Мойя в тот момент оказался рядом, для этой девушки лучше принять противозачаточные, вот что я вам скажу.

— Ну, это удар ниже пояса, лейтенант.

— Видите! Видите! Ниже пояса! Вот, у него всегда все ниже пояса.

— Почему я сказал такое про Варда? — обратился Ла Мойя к Дэггету. — Есть причина. Он купил сезонный билет на стадион. Знаете, на мой взгляд, для этого должна быть серьезная причина.

— А на мой взгляд, это говорит о том, что у парня интеллект не на высоте, — вставил свое слово Шосвиц. — Имейте в виду, я тоже этим же грешен, у меня тоже есть сезонный билет.

— Он купил сезонный билет, — продолжал Ла Мойя, — но никогда не появлялся на матче раньше последнего сета. Мы это проверили. Просто проверяли слова жены; она утверждала, что он ходил на все матчи. А сосед, у которого тоже был сезонный билет, говорит, что Вард никогда не появлялся раньше девятого сета. В последний же вечер он вообще не появился. — Ла Мойя поискал глазами Дэггета в зеркале. — Мой вывод, вывод человека, который думает членом: он пудрил жене мозги этими матчами, а сам в это время развлекался на стороне.

— Кто она? — спросил Дэггет. — Есть какие-нибудь предположения?

— Вы что, клюнули на это? — запротестовал Шосвиц.

Дэггет лишь пожал плечами. Ла Мойя поспешил ему на выручку.

— Мне кажется, — проговорил он, — это кто-то с работы. Этот парень, Вард, он работал по двадцать четыре часа в сутки. Понимаете, о чем я? Никаких интересов, помимо работы. Так что либо она официантка из ресторана, либо кто-нибудь с работы. С тренажеров. Другого варианта нет.