За шаг до ненависти

– Завтракать будешь? – ласково спросила Инна.

Она его настроение чувствовала, старалась быть незаметной.

Обычно его это устраивало, даже нравилось, а сейчас почему-то разозлило.

– Нет, – отказался Владислав. – Поеду.

На тебя не угодишь, улыбнулся бы сейчас в усы дед.

Дед был бы прав, на него, Владислава, не угодишь. Илона желала им управлять, и он не смог этого выносить. Инна полностью ему подчиняется, и это вызывает у него жалость и раздражение.

Уж лучше бы чего-нибудь потребовала! Обиделась бы на какую-нибудь ерунду, заплакала. Устроила бы скандал! Это могло бы отвлечь от настоящих проблем.

– Поеду, Инна. – Владислав небрежно ее поцеловал, вызвал такси.

Машина подошла быстро, когда спустился вниз, желтая «Тойота» уже стояла у подъезда.

До дома Владислав не доехал, попросил остановить у ресторана в двух кварталах. Тот уже открылся, но, кроме Владислава, посетителей еще не было.

Он заказал яичницу, которую вполне мог бы съесть у Инны, и кофе.

Нужно понять, как документы попали к Илоне.

Она ничего в них не поняла бы, если бы просто нашла их у матери в столе.

Кто-то ей объяснил.

Молодой азиат-официант принес заказ. Аппетита не было, но Владислав принялся медленно жевать.

Он всегда старался быть сильным и независимым, как учил дед.

Он организовал свою фирму еще в университете. Дела шли так себе, но считать себя независимым позволяли.

Независимость была мнимой, но тогда Владислав этого не понимал.

Выигрывать тендеры без соответствующих знакомств оказалось трудно, это потом он сумел кое-как раскрутить фирму, а тогда, еще до женитьбы, хватался за любой вариант.

Предложение пропустить через фирму некоторую сумму за небольшой процент поступило от университетского приятеля. Тот, в отличие от Владислава, еще студентом устроился в одну из ведущих фирм по их тематике и правдами и неправдами старался сделать там карьеру.

Владислав немного подумал и согласился. На счет фирмы поступила приличная сумма, а на следующий день чиновника, ведавшего распределением госбюджета, по статьям которого переводились деньги, арестовали по коррупционной статье.

Владислава тогда спасла будущая теща. С Надеждой Антоновной у них была намечена встреча насчет совместной деятельности. Владиславу казалось, что держался он хорошо, но будущая теща что-то заподозрила и напрямик спросила:

– Что ты такой хмурый? Неприятности?

Теща за редким исключением всех звала на ты. Получалось это у нее по-своему мило и не обидно.

– Если неприятности касаются фирмы, признавайся сразу. Мы теперь партнеры, я должна знать все про твои дела.

Будущая теща злоупотребляла косметикой, но и броский макияж выглядел на ней мило.

– Или с девушкой поссорился? – усмехнулась она.

Губы в тот день у нее были накрашены кроваво-красной помадой.

И тогда, и сейчас Владислав не понимал, почему решил довериться полузнакомой тетке.

Будущая теща его спасла.

– Не догадывалась, что ты идиот, – озадаченно покачала она головой.

Через два часа она продиктовала ему номер счета, на который нужно немедленно сбросить деньги. Потом подсказала, как правильно оформить налоговую отчетность.

И все прошло гладко.

Аппетита не было совсем, Владислав отодвинул несъеденную яичницу.

Не факт, что надзорные органы тогда им бы заинтересовались, не факт, что получение денег закончилось бы для него трагически, но страху он натерпелся.

Сейчас было все то же самое. Какой-то следователь, или кто он там, может или посмотреть сквозь пальцы на его причастность к тем незаработанным деньгам, или уцепиться и состряпать дело.

С ним случилось то, чего он всю сознательную жизнь старался не допустить: он попал в зависимость от чьей-то злой воли.

Владислав отпил кофе, отодвинул чашку, расплатился и вышел из ресторана.

* * *

Он еще ничего не сказал, но Вера, медленно пойдя по дороге, тихо попросила:

– Федя, не надо!

– Почему? – Он пошел рядом. – Почему, Вера?

За растущей у обрыва травой показались крыши Илониного поселка. Если внимательно посмотреть, можно найти ее дачу.

Вера резко остановилась. Он едва на нее не налетел.

– Федя, ты очень хороший. Но… не надо. Меня это обижает, понимаешь!

– Нет, – честно сказал он. – Не понимаю!

У нее были грустные несчастные глаза.

Раньше, в прошлой жизни, у нее никогда не было несчастных глаз.

Они у нее ласково светились, даже когда она читала грустные книжки. Над ними она плакала.

– Мы не на равных, Федя.

Она опять пошла дальше, но он ее остановил, повернул к себе за плечо.

– И в чем неравенство?

– Если ты не понимаешь, объяснять бесполезно. Но думаю, что понимаешь. – Она повела плечом, столкнула его руку.

– Я не понимаю! – Он не дал ей идти дальше.

– Я не хочу, чтобы ты ухаживал за мной из жалости! – Ему показалось, что она сейчас заплачет. – Это унизительно! Не хочу!

– Да при чем здесь жалость! – Федору захотелось ее потрясти, чтобы перестала молоть чушь. – Я хочу тебя видеть! Я все время о тебе думаю! Вера, на что ты обиделась?

– На судьбу. – Она грустно усмехнулась. – Считай, что нас развела судьба.

– Не буду я ничего считать! – Он взял ее за плечи и не дал вырваться. – Ты мне нужна! Ты мне необходима! И я буду к тебе приходить!

– Федя… – Она все-таки высвободилась. – Ну пожалуйста, не надо! Ты же жил без меня все эти годы.

– Я не жил, – честно и зло сказал Федор. – Я прозябал. А больше не хочу! Я буду к тебе приходить, и мне плевать, что ты об этом думаешь!

Она знала, он умеет быть упрямым.

Вера повернулась, медленно пошла в сторону деревни.

– У меня в ноге протез, – через несколько шагов тихо заговорила она. – Его не видно, но я-то знаю. Я инвалидка.

Он зло сжал губы.

– Нога иногда болит, иногда немеет. Тогда я начинаю хромать.

– Вер, перестань! – попросил он. – Ты мне нужна, и я от тебя не отстану! Заболит нога – вызовем врача.

Он потерял долгих четыре года и больше не собирался терять ни одной минуты.

До деревни они шли молча.

У калитки Федор не дал ей молча уйти, повернул к себе, провел рукой по щеке и наклонился к губам.