За тридевятью морями

– Товарищ капитан, Вас просят срочно к городскому телефону.

Прохоров разговаривает по телефону с Клочковым.

– Ты знаешь, Володька сегодня в десять часов расписывается со своей возлюбленной, Марией.

– Где? Ждите. Без меня не начинайте!

– А меня там не будет. Я не могу отлучиться из аэропорта. Много дел.

– Понятно. Рвут тебя, как всегда, на части, а эти части еще мельче рвут, а вот эти части уж совсем мелко так рвут!

Клочков хохочет:

– Вот именно! Вдребезги рвут!

– Лечу. Как быстрый бригантин!

– На всех полных парусах не плывет, а летит мой отважный бригантин. Ты уже всю испанскую классику освоил?

– А ты как думал? Мол, если пехота… Что с нее взять?! Некогда мне. Пока! Десятый час. Я сейчас же еду. Буду свидетелем.

– Там свидетелей хватает. Тебе не стоило бы там появляться. Могут быть неприятности Но, если ты так решил, записывай адрес ЗАГСа.

– Беру такси и еду. Спасибо, что сообщил. А Володька мне ничего не сказал.

– Он и сам не знал, что так получится. И не хотел тебя подводить.

Владимир бежит по улице и сбивает с ног поющего песню продавца арахиса. Кулечки с орешками «мани» разлетаются в разные стороны. Ершов просит у паренька тысячу извинений. Видит автобус и вскакивает в него. Едет несколько остановок. Потом пулей вылетает из автобуса, влезает в ветхое такси и дает задание водителю гнать в ЗАГС в центре города, указывает адрес. Машина, фыркая, несется по городу.

К ЗАГСу на бешеной скорости, обгоняя друг друга, подлетают два такси и чуть не сталкиваются. Из одного выскакивает Владимир, а из другого Прохоров. Ершов очень удивлен.

– Ты что ж мне не позвонил? А?

– Я не хочу тебе неприятностей.

– Ерунда. Пусть только попробуют! Это мы еще посмотрим!

Прохоров многозначительно, по-кубински, оттягивает вниз указательным пальцем нижнее веко глаза.

– Я буду твоим свидетелем.

Прохоров лезет в карман за документом и… достает удостоверение личности. Временное.

– Е-ке-ле-ме-не! У меня же паспорта-то и нет. Я совсем забыл. В спешке. Мне только что Клочков позвонил. Я все бросил на переводчика и прямо сюда.

– Спасибо, дружище. Свидетелей мы набрали. Сейчас главное уговорить, чтобы нас пропустили другие пары без очереди. Я надеюсь, что кубинские друзья нас пропустят. Пошли в ЗАГС.

Брачующиеся и их свидетели радостно обнимаются и вваливаются в ЗАГС. Рука Владимира кладет паспорт на полированную столешницу. Рядом с российским паспортом изящная ручка Марии кладет кубинский паспорт… Смуглая рука сгребает со стола оба паспорта. Клерк кубинского ЗАГСа деловито открывает российский паспорт и, высунув кончик языка, начинает записывать его данные в книгу. Перед столом клерка стоят Владимир и Мария. За ними торжественно стоят свидетели: Лаура и Элена.

Над столом Рытова настенные часы показывают 12: 00. Из-за развернутого журнала «Крокодил» доносится странное хихиканье. Рытов рассматривает карикатуры. На глаза Рытову попадается его же письмо. Письмо уже напечатано и им подписано. Рытов читает вслух.

– Лейтенант Ершов вступил в несанкционированный, аморальный контакт с кубинкой…

Рытов вертит письмо в руках, раздумывая.

– А! Ольга права. Не буду брать на себя обязанности Господа бога. Живи, Ершов. И благодари меня за мою доброту.

С этими словами он с сожалением, но в то же время решительно рвет письмо и, скомкав, метко бросает его в корзину. Звонит телефон. Рытов недовольно шелестит бумагой, снимает трубку.

– Подполковник Рытов слушает. А это Вы, Петр Михайлович! Здравствуйте. Что? Нет. Не знаю. Ершов? Женился на кубинке? Не может быть!

Рытов выслушивает гневную тираду, кивает головой…

– Извините. Конечно, Вам верю. Явился к Вам в посольство и показал штамп в паспорте? Ну, пацан! Есть, Петр Михайлович! Через полчаса буду у Вас. Отменить отлет Ершова в отпуск? Не понял… Ах, объясните на месте. Хорошо. Сейчас отменю и еду в посольство.

– Ну, Ершов! Сколько ты надо мной издеваться ещё будешь? Без ножа режет! Где мой портфель, где портфель?! Ну, Ольга! Ай, да Ершов! Ай, да сукин сын! Ну, учудил, стервец!

В кабинете посольства Рытов и Секретарь парткома.

– Как же вы так товарищ Рытов?! Недосмотрели…

Рытов вытирает платком пот с лица, шеи, отдувается… Секретарь смотрит сквозь Рытова. Подходит к своему столу, листает перекидной блокнот. Рытов вытягивается по стойке «смирно».

– Петр Михайлович! Виноват! Я его вмиг вышлю с Кубы. В 24 часа! И духа его здесь не будет! У меня есть фотокарточки…. Вернее, сказать, были.

Секретарь с усмешкой смотрит на Рытова.

– Пригласить бы Вас на партком, да пропесочить как следует!

– Не надо… парткома… Может, так обойдемся?

– Не надо… Надо бы! А если пораньше головой-то подумать! А этими своими фотокарточками свой красный уголок обклейте. Пусть молодые учатся, как надо вас таких объегоривать.

Рытов снимает очки, протирает их.

– Ну, ладно, ладно! А переводчик-то этот… Сколько ему лет, говорите?

– Где-то двадцать два-двадцать три… Малец еще совсем!

– Что, будем ломать парню жизнь? И этот отец его невесты! Герой войны в Анголе! А, может, не будем? Можем, из него еще что-то толковое получится? А? А… пускай себе женится! Нет правил без исключений! Сами знаете, что от смешения кровей гении родятся. Пусть плодит советско-кубинских гениев! А? Нам, ведь, гении нужны? Согласны со мной?

– Пусть плодят… Согласен. Даже очень-очень согласен! Вы правы.

– Вот именно! Поступим так…. Готовьтесь к свадьбе.

– К какой такой… свадьбе?

– К интернациональной. Вы что совсем ничего не понимаете?

Секретарь показывает Рытову фото из газеты. На фотографии представительный кубинец в военной форме. Это отец Марии при регалиях. Это производит на Рытова впечатление.

– Понимаю… Я… и обязанности свои знаю. И, честное слово, мне кажется, что вины моей здесь нет. Это же любовь по большому счету. Между хорошим нашим парнем и хорошей, порядочной кубинской девушкой. Ромео и Джульетта, так сказать. Вам тоже, наверно…. В общем, наши дружественные нации… Молодые ребята… Спасибо Вам.