За тысячи лет до армагеддона
Шрифт:
Основной же прием пищи из жаренного на костре мяса и прочих доступных деликатесов осуществлялся ближе к ночи. Вот там-то в распределении пищи и доминировал принцип: «Каждому по заслугам». Причем степень заслуг определял я сам. Единолично.
От наблюдения за расслабленным Абдулой, обычно приводящее меня в хорошее расположение духа, меня отвлекла сначала Любава, опрокинувшая кипяток мне на грудь, а затем тревожные крики ребятни со стороны речки. Как всегда, когда дело доходило до чего-то важного, мои соплеменники переходили с более-менее внятной и привычной мне речи, насильно внедряемому у в обиход Жекой и Юрой последние двадцать лет, к доисторическому диалекту, состоящему преимущественно из односложных слов и смысловых интонаций. Диалекту, который я категорически был не в состоянии усвоить. Мне из всей массы выкриков удалось вычленить разве что: «Бо-Бо», что в переводе
Поскольку все все понимали за исключением меня, а паника усиливалась буквально на глазах, причем причина происходящего оставалась для меня полно тайной, решил обратится за разъяснением к Любаве. Девушка застыла соляным столбом ровно напротив меня с ярко читаемым выражением ужаса на лице. Я даже решил ее не очень сильно наказывать за пролитый чай. Разве что ночью два-три раза. Впрочем, вряд ли предполагаемое наказание будет ею оценено как таковое. Зная темперамент юницы как бы самому не стать жертвой оного.
— Любава, что случилось? — дернул рыжеволосую красавицу за подол туники. Ноль реакции. Попробуем быть ближе к народу. Все-таки ситуация мне чем дальше, тем больше не нравится. Одно дело, когда все вокруг кричат и паникуют просто так и совсем другой коленкор, когда Абдула выронив изо рта свою трубку попытается привстать опираясь на боевую палицу. И это после забористого косяка.
— Йо-Йо, мать твою за ногу, кончай изображать из себя Медузу Горгону после встречи с Персеем и скажи, что случилось? — заорал я на Любаву. Подействовало. Правда вразумительного ответа я так и не добился, но рыжая вытянула руку вперед и указующим жестом, сопровождаемым коротким: «Там» привлекла мое внимание к источнику беспорядка.
Все было совершенно очевидно. Просто до этого момента я не удосужился повернуться по направлению приближающейся угрозы. А там было на что посмотреть. По водной речной глади наперегонки друг с другом мчались три пироги — и я вовсе не оговорился, самые настоящие пироги — в каждой из которых находилось до десяти самых настоящих индейцев. Возможно и не индейцев, а аборигенов Папуа Новая Гвинея. Это не очень принципиально. Поскольку расстояние, что от Америки, что от Австралии до Европейского континент, на котором, предположительно, мы в настоящее время пребывали, составляло фиг знает сколько километров и преодолеть что Тихий, что Атлантический океаны на пирогах представлялось проблематично. Так что я, после непродолжительного размышления, списал наличие перьев в волосах и ожерелий из раковин, вперемешку с ушами, на шеях у неожиданных гостей на закон конвергенции. Это когда все людоеды схожи между собой, независимо от места проживания.
Суда по всему, пришлые были настроены самым решительным образом. О чем свидетельствовали азартные крики и размахивания копьями теми из них, кто не принимал непосредственного участия в гребле веслами.
Еще и часа не прошло, как я самодовольно утверждал, что наше племя — самое большое племя в округе, ну во всяком случае на территории местной Ойкумены. Ага. А наши слоны самые мясистые. Аж целых сто двадцать три особи, из которых часть индивидов точно можно отнести к числу разумных. В том числе и два десятка зрелых профессиональных охотников. По совместительству, при необходимости, воинов.
И что мы имеем на текущий момент. Племя атакует туева хуча индейцев-папуасов, предположительно каннибалов, судя по ожерельям из ушей и скальпам, служащим дополнительным декором в одежде отдельных агрессоров.
Интересно, откуда они нарисовались. Ну не из-за океана же приплыли, на самом-то деле. Должен признаться, что разведка, отвечающая за исследование прилежащих территорий проявила себя с самой худшей стороны. Когда закончится эта заварушка, надо будет назначить ответственного за это направление и сурово его вздрючить за допущенный прокол. А так и душу не на ком отвести. Не себя же, любимого, ругать за упущение.
Блин, вооруженный отряд захватчиков численностью без малого тридцать человек. Это же надо такое прошляпить.
А у нас все воины-охотники в данный момент находятся в служебных командировках, на охоте, и в наличии всего-то три половозрелых мужчины. Да и стойбище я до сих пор и не удосужился частоколом обнести. Хотя в данном случае это бы не сыграло никакой роли. Поскольку защитники представлены всего-то мною, Абдулой и дедом Мазаем. Так я для себя называл мутного калеку преклонного
возраста, прихрамывающего на обе ноги. Мазай специализировался на изготовлении орудий из камня. Как то: наконечников для копий, эрзацев ножей и самых разнообразных скребков, в непомерном количестве расходуемых женщинами в бытовых целях.Все остальные — женщины и дети.
Хоть времени и прошло всего ничего, но двое из трех защитников уже готовы встречать нападающих во всеоружии. Абдула наконец-то принял вертикальное положение и начал угрожающе размахивать дубиной, а Мазай вооружился этакой доисторической глефой. Раньше ничего подобного не видел. К метровой деревянной рукояти крепилось метровое же каменное обсидиановое лезвие. Достаточно широкое, с ярко выраженным зазубренным краем. Наверняка необычайно хрупкое, исключительно тяжелое и смертельно опасное. Что называется оружие последнего шанса. Поскольку гарантированно развалится на составные части после первого же удара. При всей твердости вулканического стекла, его хрупкость ничуть не меньше, чем у стекла обыкновенного, к тому же каленого. Правда этот недостаток совершенно не помешает гарантированно прикончит жертву с этого самого первого удара.
Надо бы и мне чем-нибудь вооружится. А то неудобно как-то получается. Надо сказать что я попервах не слишком-то серьезно отнесся к угрозе со стороны пришлых. Слишком уж полагался на эффект аномальной энтропии. Понимая, что серьезного ущерба папуасы мне нанести не могут.
В таком благодушном состоянии я прибывал целую минуту, ровно до того момента, когда захватчики сходу выскочили на берег и начали хватать разбегающихся во все стороны женщин.
Дети, руководствуясь командой Абдулы, к этому времени скопом скрылись в лесу. Все-таки не напрасно я внедрял принцип безусловного выполнения команд. Да и сержант Петренко проявил себя с лучшей стороны и возглавил оборону, сконцентрировав все наличные силы в лице самого себя и деда Мазая вокруг меня.
А вот я продолжаю тупить. Не очень понимая, что же в этой ситуации надо делать. И хотя самому мне ничего не угрожало, но лишится главного достояния племени, его людей, значит быть отброшенным на многие десятилетий назад. Это стало бы настоящей катастрофой. Опять же как я товарищам, доверившим мне племя, стану в глаза смотреть.
К тому же выработке правильного решения препятствовали и не слишком понятные для меня действия захватчиков. Уж больно аккуратно они обходились со своими жертвами. Так, в худшем случае легонько по башке стукнут древком копья или дубиной, после чего сомлевших потерпевших группа заготовителей оттаскивала к пироги, где и грузила тела навалом. И уж ни в какие ворота не лезло поведение самих женщин. Вместо того, чтобы оказывать нападающим яростное сопротивление или на худой конец вслед за детьми скрыться в лесу, жертвы похоже сами подставлялись под удары. Одна особенно настойчивая леди далеко не первой молодости, и если мне не изменяет память отличающаяся удивительно скверным характером, по имени Ко Бо — похоже Бо это на местном диалекте признак всего не слишком приятного, типа Fack в английском — трижды пыталась попасть под удар дубины, а когда это у нее не получилось выхватила палицу из рук обалдевшего от такой наглости захватчика и сама себя стукнула по голове. После чего аккуратно свалилась к его ногам не выпуская дубину из рук.
К числу третьего фактора, превращающего все происходящее вокруг в картину полного абсурда, помимо странного поведения агрессоров и не менее странной реакции женщин, можно было отнести и реакцию моих товарищей по оружию.
Мазай, усевшись на один из семи булыжников, расположенных в ряд ровно напротив моего трона и служащих этаким аналогом Круглого Стола — именно здесь я время от времени проводил совещания с племенной элитой — с любопытством наблюдал за разыгрывающейся драмой, демонстрируя всем своим поведением абсолютное миролюбие. Даже свою каменную глефу ногой отодвинул куда подальше. Компанию ему составил Абдула, водрузивший свой зад на соседний булыжник и пытающийся заново раскурить свою трубку, предусмотрительно захваченную на битву. По ходу дела защитники племени устроили этакий спор на предмет — прихватят ли агрессоры с собой в пирогу Ко Бо или эта склочная баба самостоятельно и нелегально попытается проникнуть на транспортное средство захватчиков. Надо сказать что это спокойствие выглядело вполне оправданным, поскольку индейцы-папуасы старательно и демонстративно обходили то место, где располагалась наша троица племенных охранителей и примкнувшей к ним Любавы. Вторым поводом для спора между Мазаем и Абдулой стали рассуждения о том, ограничатся ли агрессоры двадцатью телами, либо смогут погрузить на свои пироги все пятьдесят.