За Уральским Камнем

Туча стрел, накрывшая лодки, казалось, способна разрушить и утопить их. И хоть они превратились в ощетинившихся ежей, на самом деле урон был незначителен, что нельзя сказать о плотах. Те оказались хорошей мишенью, и малочисленные стрелы братских всегда находили себе жертву.

Первое столкновение длилось мгновение. Лодки как внезапно появились, так же стремительно исчезли за скалой, а на смену им пришла новая группа, затем следующая. Они, как по команде, молниеносно приближались, расходились веером, следовала атака, а затем скрывались за утесами.

Эта смертельная карусель могла продолжаться до бесконечности. Тем более что на одну выпущенную стрелу лодки привозили десять обратно. Но на плотах дела обстояли хуже. Число раненых и убитых росло, запасы стрел в колчанах стремительно таяли, а ведь лук для охотника и кочевника основное оружие.

Князья и Еренсей со своим окружением наблюдали за сражением с одной из прибрежных скал. Отсюда, несмотря на хмурую погоду, панорама сражения открывалась во всей своей мощи и драматизме. Видно, как плоты потеряли строй, где-то сгрудившись в кучу, а где-то образовав бреши, подставив незащищенные стороны под убийственные стрелы братских.

Воины саха, не обращая внимание на стрелы, ожесточившись, упорно продолжали движение к желанному берегу. Теперь каждый из плотов шел сам по себе, растянувшись цепью на большое расстояние и открыв себя со всех сторон противнику. Но до берега оставалось менее половины пути, еще немного — и враг будет на берегу Ольхона.

Наступил момент, когда решалась судьба сражения, и по команде князя Еренсея двинулась очередная группа лодок. На этот раз лодки были большим числом, и пошли прямо на плоты. Пройдя сквозь потрепанный строй, они пустили стрелы, а затем множество пловцов с ножами в зубах нырнули в воду. На плотах это заметили, что вызвало лишь удивление и смех. Воины саха даже взяли в руки шесты, весла, высматривая в воде смельчаков, чтобы глушить этих безумцев прямо в воде, но те были неуязвимы. Лишь изредка мелькнув между плотами, вдохнув воздуха, пловцы тут же исчезали в водной пучине.

Между тем, развернувшись у противоположного берега, лодки, набирая скорость, пошли обратно. Почти не сбавляя ходу, они подобрали оставленных пловцов и скрылись в бухте. Понимание случившегося и непоправимого пришло чуть позже.

Теперь навстречу плотам вышел весь флот ольхонских улусов. Чего-то выжидая, лодки остановились, готовые в любую минуту сорваться с места. На плотах раздался воинский клич, и заработали все весла. Это был последний рывок.

Далее началось невиданное доселе и нежданное пришлыми. Плоты, казавшиеся столь надежными, стали разрушаться на глазах. Поврежденные пловцами ремни лопались, освобождая от пут бревна. Те издевательски крутились под ногами, тонули и расплывались в разные стороны. Боевой клич саха мгновенно заглушил вопли гибнущих от стихии людей. Лодки, как разъяренные псы, кинулись на поверженного врага. Большинство кочевников, не умеющих плавать, под тяжестью оружия и доспехов шли на дно сразу, а тех, что успели ухватить или оседлать бревно, разили стрелами, рубили мечами, глушили веслами.

Бойня была жестокой и безжалостной. Казалось, она вовлекла в свой водоворот даже всех духов и богов Ольхона. Неожиданно сменился ветер. Из ущелья задул легендарный Сармат. Он усиливался с каждой минутой, приводя Байкал в бешенство. Скоро его вой заглушил боевые кличи и заставил братских бежать к берегу. Поверженных врагов, и тех, кто упивался битвой и возвысил себя над богами, Сармат унес в открытое море, достойно наказав людей, забывших заповеди предков.

Буря бушевала всю ночь, выбрасывая на берег трупы людей, обломки плотов и лодок. Лишь немногим саха, тем, кому не хватило места на плотах, удалось спастись. Разбив братских, что высадились на их берег в надежде легкой добычи, они под покровом ночи ушли на север, уводя с собой небольшой полон.

7

К утру все стихло, и солнце вновь осветило Малое море, прибрежные скалы, степь и леса Ольхона. Победа досталась братским, но дорогой ценой, ведь племя лишилось самых сильных и здоровых мужчин. Нескоро залечатся раны, нескоро вернется радость в юрты Хужирского улуса.

А вот друзья пребывали в полном отчаянии. Исчезла Дарья, и все поиски ни к чему не привели. Петр запретил ей участвовать в битве и, оставив одну в юрте, велел провести ночь и следующий день в молитвах. Последнее время тихая и послушная девушка покорно осталась без малейшего пререкания, но, видимо, все пошло не так.

После многочисленных расспросов обнаружили тех, кто видел, как Дарья в полном вооружении с отрядом нукеров переправилась на тот берег. Но весь отряд погиб, а среди трупов ее не было. Нашли лишь поврежденный шлем и изломанный клинок девушки. Все говорило за то, что саха увели ее с собой. Нельзя было терять ни дня. Была надежда нагнать и отбить девушку, пока следы ее не затерялись в бескрайних сибирских просторах.

Последние дни Дарья чувствовала себя скверно. Ей казалось, что мужчины перестали ее считать другом и покручеником. После пострига, который теперь казался глупостью и оскорблением, все изменили к ней отношение. Она превратилась в обычную женщину, сестру, а иногда даже дочь. Петр и Тимофей стали заботливыми старшими братьями. Оберегают ее от опасности и тяжелой работы, следят за одеждой, чтобы всегда выглядела достойно, была в тепле и более соответствовала девице, чем парню. Турай-ад-Дин — этот вздорный араб, придумавший постриг, решил заняться ее обучением, и теперь просто ее преследовал, изводя всякими проповедями о женском смирении, семье и благочестии. Даже Вульф, боясь за ее здоровье, не допускал более до опасных опытов.

Все эти сантименты повергали Дарью в меланхолию, что воспринималось мужчинами как послушание, но, оставаясь в одиночестве, ее охватывала злоба и безумное желание вырваться из этого ненавистного монастыря, созданного мужчинами.

В то утро, услышав шум битвы, она не выдержала. Облачившись воином, спустилась к берегу, где небольшие отряды нукеров несли караул на случай высадки врага на остров. Но водная стихия крепко держала противников, и лишь малыми группами, а то и по одиночке, воины саха, в надежде спастись, с трудом выползали на берег. Но их тут же вяло лишали жизни караульные.

Дарья была в отчаянии. Но тут она увидела лодку, которая уже отходила от берега. То был отряд нукеров, не пожелавший, а может, испугавшийся сражаться на воде. Теперь, не дождавшись врага на своем берегу, их ждал позор и презрение соплеменников. Они шли на верную смерть. Нескольким плотам удалось вернуться, и теперь воинов саха раздирала злоба и отчаяние.

Они напали на нукеров сразу после высадки. Схватка была короткой, отчаянной и кровопролитной. Дарья, успевшая заскочить в лодку, была с ними. Эта была ее стихия, видимо, в чем-то ошибся Господь, сотворив Дарью дивчиной.

Дольше всех в том бою продержалась Дарья. Кованое стальное зерцало надежно защитило ее от вражеских стрел и копий. Легкий прямой меч фехтовал быстро и разяще, и воинам саха редко удавалось отразить его удары. Лишь изнемогая от усталости, сломав клинок и получив удар деревянной палицей по голове, Дарья потеряла сознание. Даже без надежды остаться в живых, она чувствовала на протяжении всего боя необъяснимое удовольствие и переполняющее чувство дикого восторга.

Вид у нее был мертвее мертвого, и в тот момент это ее спасло. Старый вождь и предводитель саха, низко склонившись над девушкой, с любопытством разглядывая необычного вида врага. Он чем-то напоминал тех белых людей, что пришли в его стойбище и уничтожили его страшными огненными стрелами. Но те были бородаты и сильны, как медведи. А этот хоть и ловкий и железом закован тем же, но очень тонок и пригож собой.

Оставшиеся в живых уходили ночью, под гром бури и шум дождя. Заметив, что белый воин жив, старый вождь саха не стал его добивать, а, погрузив на вола, взял с собой, не понимая и не стараясь понять, зачем он это сделал.

Глава восьмая. Беглянка

1

Остатки племени саха уходили на север уже знакомым ущельем реки Сармы. Мелководная каменистая река сама служила проходом среди горного лесистого кряжа. Верхом на волах кочевники двигались по широкому руслу реки. Вода едва доставала до брюха животных, и те без особых усилий брели, на ходу утоляя жажду, непрерывно жуя траву, густо растущую на островках мелководья. Эти на удивление выносливые животные могли идти так бесконечно, как и их хозяева, способные дремать на ходу и принимать пищу. Лишь ночная мгла заставляла остановиться орду. Волы ложились на землю, а люди, приготовив пищу, насытившись, завернувшись в шкуры, располагались рядом.