За Уральским Камнем

Сейчас атаман в обществе братьев Шориных обсуждал эту тему, и разговор крутился все больше вокруг серебра.

— В улусах десятки братских кузнецов работают с серебром. Под покровом ночи, таясь от чужих глаз, из Оки им привозят руду, схожую с той, что обнаружили мы в старом остроге. Груженые лодки я видел собственными глазами, когда схоронился тайно возле устья Оки, — рассказывал Тимофей. — Если и существует легендарный серебряный рудник, то он там, в верховьях Оки.

— Река Ока большая, и путь до рудника, думаю, не близок, — заметил Петр. — Не зря братские не гонят лодки обратно вверх, а каждый раз новые ладят.

— Служилые Якова Хрипунова поднимались вверх до ста верст, а может, и более. Рудника не видели, а людей своих теряли, — вяло вставил Максим Перфильев.

Братья посмотрели на атамана. Было непонятно, что он хочет этим сказать? Чувствуя немой вопрос, Перфильев продолжил с некоторым раздражением:

— В этих местах я бывал со товарищами еще до Петра Бекетова и миром взял с них ясак. Затем с Яковом Хрипуновым искал в их землях руды, рушил святыни и бился с братскими. Сейчас опять миром взял с них ясак и привел к шерти. Вы, помышляя о серебряных рудах, этим оскверняете святыни братских. Василий Москвитин жаждет взять с братских большой ясак, а серебро тоже не дает покоя. Братские не позволят миром сделать ни то ни другое. Они желают жить по своим древним законам и молиться своим богам. Привести их в повиновение можно лишь силой и немалой, а пока сил недостаточно, надо все решать миром.

Их беседа была прервана появлением Турай-ад-Дина. С трудом сдерживая свои эмоции, он присоединился к братьям.

— А что по этому поводу думает наш мудрейший Турай-ака? — задал вопрос Перфильев.

— У вас у русских есть особенность, которая меня долго удивляла, — не растерялся Турай, любитель подискутировать на любые темы. — Вы настолько самоуверенны, что даже если перед дюжиной казаков стоит целый народ, считаете их своими кыштымами, все земли своими, что все вас должны понимать и мыслить, как вы!

Все были удивлены до крайности. Ведь Турай-ад-Дин, не зная сути их беседы, не только ответил на вопрос, но и примирил спорщиков.

— Турай-ака, но вы должны быть в улусах? Ждали лишь к концу седмицы! — более из уважения молвил князь Петр.

Только теперь все обратили внимание на крайнее возбуждение имама. Он просто светился, еле себя сдерживая.

— Что? Братские осадили острог? — мрачно заметил атаман.

— Мой знакомый кузнец Буху оказался улусным шаманом, — торжественно объявил Турай.

— Неужели ты поддался искушению и проявил шаткость к истинной вере. Аллах тебе этого не простит! — пошутил Тимофей.

— Аллах с нами! Он вновь указывает путь к цели! Мы должны отправляться на остров Ольхон!

— На Ольхоне у братских религиозный центр! Там, для совершения обрядов, собираются шаманы со всех земель. Это место для православных очень опасно! — предостерег Перфильев.

— Пускай князь Тимофей-джан вспомнит, что говорил величайший из воинов и друг вашего отца Матвей Бряга-джан. Он сказал, что у вашего отца князя Василия Шорина было еще прозвище князь Обдорский.

— И мне это ведомо! — воскликнул князь Петр. — Князь Черкасский, наш крестный, сказывал, что самоеды, проживающие в полуночной земле, прозвали его так!

— На острове Ольхон, в братском улусе, вот уже много лет живет белый шаман-нойон по имени Обдорский. Его боги живут в деревянной четырехстенной юрте, а на крыше установлен крест.

— Отец жив?!

Эта мысль затмила у братьев все. Ведь желания найти друг друга и узнать о судьбе родителей во всей этой бесконечной кутерьме были главными. Их путь, как оказалось, не закончен в Братском остроге, он идет далее в неведомое, а сейчас их ждет остров Ольхон.

Историческая справка. С отбытием атамана Максима Перфильева заканчивается и мирный период отношений с братскими улусами. После его отъезда, соединясь с окрестными тунгусами, братские отказались платить ясак, грозились убивать русских, где бы их ни пришлось встретить, и сжечь Братский острог. В конце августа 1631 года через своего шамана они сообщили о своих намерениях в острог пятидесятнику Василию Москвитину, о чем он поспешил сообщить в Енисейск. Чтобы успокоить братских, из Енисейского острога был освобожден весь полон из братских людей, но это не изменило ситуацию.

Недостаток в Енисейске людей и запасов помешал применить в 1632 и в 1633 годах решительные меры против братских. Те, покинув улусы, ушли на Оку, где к ним присоединились братские с верховий реки. Лишь в 1634 году на помощь Братскому острогу был послан отряд в количестве шестидесяти человек под командой пятидесятника Дунайки Васильева. Это не успокоило братских. Решившись на карательную экспедицию, Дунайка Васильев с отрядом казаков в пятьдесят два человека, самоуверенно отправился вверх по Оке. Там, в восьми верстах от устья Оки, возле речки Сиби, он был окружен большим числом братских и потерпел такое сильное поражение, что ни один русский не ушел живым. С тех пор река Сиби получила русское название Дунаевой.

В 1635 году на подмогу прибыл енисейский сын боярский Николай Радуковский со ста служилыми людьми. Братские в этом году осадили и сожгли Братский острог, но, понеся огромные потери, ушли от порогов в верховья Ангары и Оки.

Потери русских в этот раз оказались невелики. В 1636 году служилые люди под началом Николая Радуковского поставили новый Братский острог против устья реки Оки, вблизи оставшихся братских юрт, летних пастбищ и сенных покосов.

Глава седьмая. В землях Баргуджин-Токума

1

Конец июня 1631 года. Верховья реки Ангары.

Небольшой струг, управляемый пятеркой отважных друзей, с трудом двигался вверх по Ангаре.

Мужчины сидели на веслах, а Дарья — за рулевого. Изначально струг был делан на шестерых гребцов, рулевого и груза пудов тридцать. Средние весла были убраны и управлялись вчетвером. Крепкие и выносливые от природы, Петр и Тимофей не знали усталости. Дарья, сидя у руля, могла любоваться братьями целыми днями. Их обнаженные по пояс тела играли всеми мускулами рук, плеч и торса. Загорелые мышцы под лучами солнца казались еще более рельефными и приводили Дарью в полное изнеможение.

Вульф и Турай-ака тоже нажимали на весла изо всех сил. Пожалуй, не стоит считать этих достойных людей этакими дряхлыми и престарелыми. Ведь им всего за сорок, а природа не обделила их ни здоровьем, ни разумом. Возраст хоть и считается почтенным у казаков, редко кто живет более. Но эти герои не знали болезней, злоупотреблений или других излишеств и выглядели вполне достойно.

Нелегкое дело идти против течения. Частенько лишь на бечеве удается тащить ладью. Но все не так грустно. Ангарская долина не балует разнообразием ветров, и вскоре Турай-ака заметил, что ветер здесь преимущественно имеет два направления. Он и название придумал: «Байкал» — ветер со стороны озера дует. От него веет прохладой. Ничего хорошего от Байкала не жди. Парус сразу снимай, а то и к берегу причаливай, махом тучи свинцовые пригонит и дождиком все зальет. А вот когда с верхней Ангары подует, то к радости. Под ласковым солнцем, с попутным ветром, под парусом идут ходко, веслами гребцы более по привычке помахивают. Ангара чаще радует утром. Вот люди и ловят момент, ну а как задует Байкал, тут же — к берегу.