За Великой стеной

Господин Фу внимательно оглядел Пройдоху и пригласил в заднюю часть дома. Они прошли мастерские, где сидели кустари и создавали «неповторимые шедевры» старины, и очутились в маленькой затемненной комнате. Господин Фу лег на циновку, скинув вместе с европейским пиджаком европейский лоск. Он обмахивался большим мужским веером, тянул из чашечки чай и не спеша расспрашивал парня в цветастой рубашке — кто такой, откуда прибыл, что делает в Гонконге и не принадлежит ли к какой-нибудь «триаде» или тайному обществу, которых было превеликое множество в городе.

— Я плавал с американским госпиталем, — соврал Пройдоха.

— На каком корабле?

Пройдоха ответил. Для него подобный вопрос не представлял трудности — он знал все плавучие госпитали, главных врачей и членов команд.

— Кем ты работал?

— Санитаром...

— Ой-я! — Господин Фу сел. Ответ парня ему понравился. — Ты разбираешься в лекарствах?

— Да, — коротко ответил Пройдоха, не уточняя, каким образом познакомился с фармакологией.

— Хао! — сказал господин Фу. — А что тебя держит здесь? Ведь у нас жить очень дорого, тем более трудно поселиться в какой-нибудь фанзе. А ты чисто одет. Значит, не валяешься ночью на мостовой. Что тебя здесь держит?

— Хочу поступить в китайский университет, — сказал Ке. И Пройдоха не врал, он действительно хотел учиться.

— Я преподаю древнюю историю в университете, — сказал господин Фу. Он тоже не врал. — Я помогу тебе туда поступить, если ты будешь хорошо служить мне. Нам нужны грамотные кадры, — закончил Фу свою речь, не объяснив, кого подразумевал под словом «нам» и что такое «грамотные кадры».

Пройдоха охотно согласился быть слугою. Он был счастлив.

На следующее утро Пройдоха был в условленном месте. Багажа у него не было, он стоял налегке, но к дому (господин Фу проживал в европейском квартале) не подошел. Ровно в шесть из дома вышел господин Фу. Ке выбежал из-за ограды и встал на виду. Следом вышли телохранители.

К крыльцу подкатила двухместная коляска рикши. Город расположился на горах, велорикши здесь не могли работать. Конечно, мерилом достатка в Виктории, как и везде, был автомобиль, но господин Фу имел приверженность к старине и поэтому держал «выезд» — рикшу с шикарной двухместной коляской. Фу сел в коляску, поманил Пройдоху пальцем: рикша тронулся, побежал, следом за ним трусцой засеменили два телохранителя и Пройдоха. Был ранний час, улицы были пустыми, лишь со стороны китайских кварталов доносились пронзительные крики башмачников и разносчиков овощей.

Гонконг — неповторимый город. Он вздыбился по обе стороны проливчика Коулун на острове Гонконг, где центр города называется Викторией. Небоскребы окружены лачугами, берега утыканы сампанами. Здесь можно было встретить кварталы Нью-Йорка, увидеть чопорные линии Лондона, погулять на местных Елисейских полях — Нонтан-роуд, откуда ночью полиция безжалостно выгоняла бездомных бродяг, у которых матрацем и одеялом служит номер тайваньской «Мин-бао» или пекинской «Жэньминь жибао», хотя самой «богатой» считается моя газета, в ней много листов. Здесь ежедневно выходит пять газет на английском и свыше тридцати на других языках. Здесь живут и работают постоянные корреспонденты агентств Франс Пресс, Ассошиэйтед Пресс, Рейтер, Юнайтед Пресс Интернэшнл, Синьхуа (КНР), Синьхуа (Тайвань), индонезийские агентства, японские, филиппинские и многие, многие другие... Всех не перечесть. Гонконг служит дымоходом, через который западный мир подслушивает безумный континент. Здесь самая большая плотность населения на земном шаре, город занимает также и первое место по количеству самоубийств... Он давно затмил Шанхай, город моей юности, по темпам роста небоскребов, количеству ткацких фабрик, роскоши отелей и ресторанов, обороту банковского капитала и проституции. Город растет как на дрожжах, прекрасный и отвратительный, неповторимый и больной всеми пороками.

Господин Фу доехал до причала Ван-чай, где пересел на паром. Он с телохранителями ушел в первый класс, Пройдоха Ке затерялся в толпе на полубаке. Трудовой Гонконг встал раньше петухов. Из Виктории, района небоскребов, оффисов, белоснежных вилл, возвращались в лачуги полотеры, мусорщики, электромонтеры, кули, которые вместо лошадей ночами тащили повозки с продуктами по крутым улочкам, чтобы утром в лавках для господ были свежие фрукты, мясо и рыба; «ми» — мужская прислуга, повара, прачки, парикмахеры, няньки... Рабочие люди сидели на корточках, некоторые сидя спали. Пройдоха заглянул через иллюминатор в первый класс. Там, кроме господина Фу и его парней, никого не было — для первого класса было еще слишком рано.

Потом они ехали на машине. Господин сел рядом с шофером, остальные разместились сзади. Отсюда до аэропорта было рукой подать.

Аэропорт Кай-Так являлся также своего рода уникальным. Для аэродрома требовался простор, чтобы самолеты, разбежавшись, имели возможность взмыть вверх, набрать высоту. В английской колонии Гонконг не нашлось подходящего земельного участка. Поэтому намыли песчаную косу, выходящую далеко в море. Она как кинжал воткнулась в горло континента. Самолеты заходили с моря, при взлете стартовали от берега, от крутой скалы, вырываясь на морской простор. У основания косы стояли здания — штаб ВВС, казармы солдат охраны, всевозможные службы. Аэродром принадлежал военным, тем не менее авиакомпании всего мира по договоренности пользовались взлетно-посадочной полосой. Рядом с казармами разместились таможня, диспетчерский пункт, здание вокзала. На фасаде здания улыбался всеми тридцатью двумя зубами негр — реклама зубной пасты.

Машина остановилась. Сом проворно выскочил, открыл дверцу хозяину. Господин Фу пошел напрямик через зал ожидания, кивнул головой полицейским и таможеннику — они его не проверяли, они знали господина Фу, он им был просто не по зубам. Пройдоха Ке, обливаясь потом, тащил багаж. Телохранители и не думали помочь. Они вышли на лужайку. Господин Фу пошептался с каким-то военным и заторопился к причалу — на глади залива покачивалась старая допотопная «летающая лодка», мастодонт времен второй мировой войны.

Я видел не раз подобные «калоши», даже делал материалы о бывших летчиках ВВС, которые во время службы в армии копили деньги, потом увольнялись, покупали где-нибудь самолет по дешевке и бродяжничали по всему миру, зарабатывая на жизнь перевозками. «Воздушные кули», их особенно много в Бразилии, Перу, на Филиппинах, где они нанимаются со «своим мотором» в какую-нибудь авиакомпанию или образуют свою, где пилот самолета одновременно и директор компании. У этих парней сложная, запутанная и полуголодная жизнь.

«Старая калоша» отлетала на Тайвань. Место в «летающем гробу» стоило намного дешевле, чем на суперлайнере, гарантирующем скорость, сервис и относительную безопасность. «Воздушный кули» ничего не гарантировал, и тем не менее у причала стояла очередь. Это были беженцы из КНР. С детьми и узлами. У них хватило денег откупиться от английской полиции, но не хватило на билет в современном самолете, и они торопились улететь к родственникам на Тайвань, чтобы удрать побыстрее из неприветливого и коварного города, пока их не выдали КНР.