За вратами ада

Сцена эта могла затянуться надолго, вот только нанятый извозчик сообщил, что деньги ему платят не за время, а за доставку людей и груза, а потому стоять некогда. Ещё раз обняв всех своих, они забросили пожитки в коляску, а следом и сами запрыгнули туда. Извозчик стегнул лошадей вожжами, те недовольно фыркнули, но тут же бодро тронулись вперёд, оставляя родной город Бутча таять в лёгкой пыльной дымке.

Дядя всю дорогу молчал, думая о чём-то своём. Бутч не задавал вопросов, знал, что бесполезно. Дядя явно хочет сообщить ему что-то важное, но для этого не пришло время. Пока он знает то, что ему положено знать. Собственно, можно было и оружие с собой не тащить, пострелять могли и на месте, но дядя знал, как сильно Бутч любит это занятие. Сомневался в его решимости? Может быть.

Дальше развивать эту тему Бутч не стал, не стоит сомневаться в благоразумности дяди, он прожил долгую жизнь, а последние годы регулярно рисковал собой. Можно предположить, что дядя что-то знает. Что-то такое, чего не знают другие.

Плюнув на эти мысли, парень сосредоточился на созерцании окрестностей. Он редко выбирался из дома, а выезжать на станцию приходилось всего раз пять за шестнадцать лет жизни. Пейзаж был однообразным, сплошные поля, пшеница и кукуруза, кукуруза и пшеница, а чуть дальше, после реки, которую они пересекут по мосту, начинается лес. Его до сих пор не срубили, поскольку эта земля ничейная. То есть, ничейной земли не бывает, земля эта принадлежит железнодорожным магнатам, правительство выделяло землю под постройку пути не в виде шести ярдов, требующихся под насыпь, а в виде полноценной полосы. Десять миль справа и десять миль слева. А дорога пересекала всю страну с востока на запад, да ещё имела кучу ответвлений на север и юг. Путестроители таким образом в одночасье сделались крупнейшими землевладельцами, но вот полноценно распахать эту землю, застроить жильём или просто сдать в аренду у них не доходили руки. Поэтому оставили, как есть, то есть под лесом, который рубить строго запрещалось.

Перебравшись через мост, они повернули на запад, несколько часов двигались параллельно железнодорожному пути, после чего въехали в небольшой городок, знаменитый своей станцией и ничем более. Назывался он Зелёной Балкой, а всё население так или иначе работало на станции или около неё.

— Сколько там времени? — неожиданно спросил дядя, протягивая извозчику купюру приличного достоинства.

Бутч хотел ответить, что понятия не имеет, но вспомнил о подарке дяди, взглянул на часы, после чего выдал:

— Без четверти два, пообедаем?

— Нет, — дядя отрицательно покачал головой. — Поезд должен быть вот-вот. Если голоден, возьми себе пару пирожков и бутылку лимонада.

С этими словами он протянул племяннику купюру в двадцать талеров. Немало, отец и за месяц не всегда столько зарабатывал. А тут просто так, походя, выдал на расходы. Дядя остался ожидать поезда, а племянник помчался покупать пирожки. Пирожков не оказалось, зато смог купить полтора фунта ветчины, свежие булочки и бутылку лимонада. Подумав, взял ещё бутылку тёмного пива для дяди, он такое любит, а по пути обязательно захочет пить. Прикинув, что денег ещё много, а дорога займёт несколько часов, купил коробку печенья и пару яблок, яблоки были зелёные, но он такие любил больше.

— Я готов, — сказал он, подбегая к стоявшему на перроне родственнику.

Дядя повернул голову, странно, он как будто изменился после того, как они отъехали от дома, стал более замкнутым, молчаливым и неимоверно спокойным. Бутч протянул ему оставшиеся деньги, но тот только махнул рукой.

— Мы едва не опоздали, — он указал рукой на прибывающий поезд, который обдал мощной струёй пара всё, что было поблизости. — Хватай мешки, идём.

Билеты им продали, пусть и не в первый класс, но и не в общий вагон, где постоянная давка и накурено. По крайней мере, здесь имелось место для сидения, и было, куда поставить вещи. Бутч, едва поезд тронулся, тут же извлёк купленные запасы и стал готовить обед, вкладывая ломти ветчины между разрезанной напополам булкой. Первый бутерброд протянул дяде, тот, что удивительно, отказываться не стал. А бутылка пива и вовсе удостоилась кивка благодарности.

— Я знаю, ты любишь, — с улыбкой сказал Бутч. — Дядя Джей, а можно спросить?

— Валяй.

— Что-то не так? С тех пор, как мы выехали, ты как будто в спячку впал, почти не разговариваешь, смотришь в одну точку, если бы я не напомнил, ты бы и поесть забыл, так ведь. Или мне кажется?

— Нет, — дядя приложился к пиву. — Не кажется, всё так и есть, просто это профессиональное. Так уж получилось, что человек моей профессии должен быть готов в любой момент переключиться на бой, постоянное ожидание боя куда тяжелее, чем сам бой. Оттого и привычка всегда, когда вокруг нет врагов, впадать в эту, как ты её назвал, спячку. Старые охотники на нечисть почти всегда такие. Я даже, в бытность мою студентом, слышал от профессоров умное слово, обозначающее таких людей. Флегматик. Такой вот аморфный тип без всяких эмоций, тело просто бережёт энергию, но в случае необходимости, не пройдёт и секунды, как я вскочу с этого места и начну палить из пистолета. Но, если причины для такого нет, организм просто замедляется. Кстати, спасибо за пиво.

Больше они не разговаривали, а Бутч старательно рассматривал в окно достопримечательности, редкий лес мало что скрывал. Например, когда их путь приближался к концу, заросли разом исчезли, сменившись редкими уродливыми деревцами, высотой в четыре-пять футов. Да это и понятно, земля под ними напоминала спекшийся вулканический пепел. Да и воздух здесь был такой, что пассажиры массово потянулись закрывать окна. Пахло серой, угольным дымом и чем-то ещё неприятным. Близость Пятна сказывалась, хотя от дороги до него с десяток миль.

Дядя окончательно впал в прострацию, не подавая признаков жизни, спал с открытыми глазами, даже, кажется, не моргая. Но, стоило ему услышать, как объявляют остановку, а следом и паровозный гудок, он моргнул и уже без тени сонливости скомандовал вставать.

На перроне оба задержались, дядя сказал стоять рядом и никуда не ходить. Когда поезд, окутанный облаком дыма, умчался дальше, а пассажиры и встречающие разошлись, к ним подошёл извозчик.

— Ехать, куда угодно, всего восемь талеров, — голос был вкрадчивым, он говорил Джею едва не в ухо.

— Эд, у тебя скоро треснет задница, — со всей серьёзностью заявил Джей.

— Объясни?

— Потому что именно туда ты засовываешь свои миллионы, заработанные на доверчивых путешественниках, иного объяснения тому, что ты до сих пор здесь, а не в парламенте, я не вижу.

— Куда там, — фыркнул извозчик, потом посерьёзнел и снова спросил: — Так вы поедете?

— Да, только не за восемь талеров, а за три. В гостиницу святого Марка.

— Себе в убыток, залезайте.

Теперь Бутч мог понаблюдать за куда более интересными местами, здесь он был только один раз, приезжал к доктору, вместе с отцом. Тогда он мало что запомнил, а теперь внимательно рассматривал все достопримечательности. Центральную площадь с хлипким фонтаном и памятником кому-то из отцов города, парк для прогулок горожан, витрины дорогих магазинов, городские бани, парикмахерские, лавки скобяных изделий, оружейный магазин и ещё многое другое. Потом миновали небольшой квартал, где проживала городская элита, богатеи и просто крупные дельцы. Часть из них сделала свой капитал на торговле добром из Пятна. Не самими трофеями, а тем, что готовят из них алхимики. Алхимики, кстати, тоже проживали здесь, как и маги — так называли учёных, что работали с артефактами Пятна. Их деятельность проходила под контролем Братства, также они отстёгивали в казну организации нехилый процент, но даже так прибыли были колоссальные, на фоне которых пара сотен талеров, отданных за ингредиенты охотнику, казалась сущим пустяком.

Дальше потянулись кварталы победнее, не трущобы, конечно, нищих здесь почти не было, здесь проживали фабричные рабочие, а поскольку рабочий день как раз заканчивался, сейчас в квартале царило некоторое оживление.

Гостиница святого Марка находилась на самой окраине, как раз там, где широкая дорога уходила в степь. А в степи не было распаханных полей, там даже трава плохо росла, и чем дальше по дороге, тем хуже. Близость Пятна меняла природу этого места. Постоянными жителями гостиницы были охотники, Братство избегало селиться там, построив себе для отдыха обитель на расстоянии полумили от границ города. Такая мера была предпринята неспроста, все они, хоть и работали чаще не молитвой, а карабином, оставались святыми братьями, а потому придерживались обетов, в том числе избегали чревоугодия и блюли целибат. Делать это было куда легче вдалеке от мирской суеты и соблазнов, гостиница святого Марка, несмотря на благопристойное название, соседствовала с двумя борделями и дюжиной питейных заведений.

Сама гостиница представляла собой внушительное каменное здание в четыре этажа, где первый этаж был складом и закусочной, а второй и выше отводились постояльцам. Ничего особенного для устройства в гостинице не требовалось, никто не спрашивал имена и не требовал документов. Джей просто кивнул смотрителю за стойкой, тот выдал два ключа и равнодушно кивнул в нужном направлении.

— Два номера рядом, — сообщил Джей, протягивая племяннику ключ. — Двести двадцатый — мой, двести двадцать первый — твой. Там тесновато, но есть постель, там чисто и нет клопов, даже постель раз в неделю меняют. А помыться можно в подвале, там есть горячая вода. Захочешь есть — внизу закусочная, только крепких напитков там не наливают, исключительно пиво. Если лень спускаться, крикни работника, принесёт сюда. Вот тебе на расходы, но не расслабляйся. Оставь вещи и отдохни пару часов, как стемнеет, пойдём по злачным местам.