За все в ответе

А л с у. Вы счастливый. У вас все было. Вы и любили! А сейчас парни все какие-то практические! Сразу бросаются лапать. Скучно!

С а т ы н с к и й. Лапать?.. Некрасивое слово.

А л с у. Вчера лежим. Скулит, скребется в дверь. Пьяный. К одной там у нас пришел. И требует — как окрошку в столовке.

С а т ы н с к и й. Окрошку?

А л с у. Ну, я примерно говорю!

С а т ы н с к и й. Да-да.

А л с у. Ну, я разозлилась, что спать не дает, говорю, давайте, девочки, из него стриптиз устроим. Затащили, разнагишали в минуту — и за дверь. Ладно, ночь была. Какая же это любовь? Унижение одно, а не любовь. Я по-другому любовь представляю, когда от нежности, быть может, взглядом боишься тишину нарушить… Вы не слушаете, Николай Николаевич?

С а т ы н с к и й. Хорошо. Тишину взглядом не нарушишь… Хорошо.

А л с у. Я все своего жду, дядь Коля. Ведь должен ко мне он прийти. Для кого я создана, а?

С а т ы н с к и й. Не знаю. Не знаю. Ничего я не знаю.

А л с у. А может, он есть уже? Только я не знаю сейчас, он это или не он? Машина пылит!

С а т ы н с к и й (поднимаясь). Значит, уеду в гостиницу. Тяжелые дни у меня, Алсу, будут. Тяжелые.

А л с у. А я думала, накормлю вас. Ребята уехали, а я картошку варю. И чай?

С а т ы н с к и й. Да-да, спасибо. В другой раз. Картошку в мундире и чай — в другой раз.

А л с у. Мы все сделаем, дядя Коля. Не беспокойтесь. Ночью будем работать!.. Дядя Коль, ведь у вас нежелатели есть, да?

С а т ы н с к и й. Нежелатели?

А л с у. Хотите, порчу на них напущу, туман? Я все могу. Взгляд у меня тяжелый.

С а т ы н с к и й. Ну, если взгляд тяжелый, не надо. Не надо!

А л с у. Боитесь или не верите?

С а т ы н с к и й. Верю, верю.

А л с у. А хотите, погадаю? По руке могу. На картах. По чертам лица. Хотите, узнаю, сколько лет жить будете? (Глядя пристально, не мигая, сильно растягивает пальцами кожу лба у него над бровями.) Не бойтесь, чего вы?

С а т ы н с к и й (опешив от неожиданности). Ты что? Что ты?

А л с у (отойдя в сторону). Сейчас вам шестьдесят два? Еще двадцать четыре года. Умрете, когда вам будет восемьдесят шесть лет. Можете пить, курить, бросаться под машины — ничего не будет!

Незамеченные, появляются С а т т а р о в и А х м а д у л л и н а. А х м а д у л л и н а тут же уходит.

С а т т а р о в. А мне погадаешь? Тоже хочу пить, курить, бросаться под машины, и чтобы ничего не было. Привет, Николай Николаевич.

С а т ы н с к и й (здороваясь). После отпуска? Что-то быстро!

С а т т а р о в (Алсу). Ну, погадаешь?

А л с у. А ты кто такой? (Узнавая.) А-а… Нет, вам не буду.

С а т т а р о в. Это почему?

А л с у. Нельзя, наверное, вам. Вы начальство…

С а т т а р о в. И ты знаешь, что мне можно и что нельзя? Все все знают, только я не знаю… А может, погадаешь? И не поверю тебе, а все равно… думать буду. Погадаешь?

А л с у. Ну, если хотите. (Подходит к Саттарову, обхватывает пальцами его лоб… и вдруг словно отшатывается.)

С а т т а р о в (потирая лоб). Ну, и сила у тебя. Не пальцы, а черт знает что… Чего молчишь?

А л с у (растерянно). Тридцать семь…

С а т т а р о в. Что тридцать семь? Мне сейчас тридцать семь!

А л с у. Не знаю. Ничего я не знаю.

С а т т а р о в. Говори!

А л с у. Это так… игра. Глупо. (Уходит.)

С а т т а р о в (после долгой паузы). Вот гадалка! Тебе все рассказала, а мне не хочет… (После паузы.) Кто такая?

С а т ы н с к и й. Сварщица. Алсу. Познакомились каким-то странным образом. Вот и разговариваем иногда.

С а т т а р о в (уже другим тоном). Ну, как дела? Что нового? Слышал, на днях госкомиссия?

С а т ы н с к и й. Были… Только что… Вынюхивать приехали. Качаева, дамочка из конкурирующего проектного института. Гоголев — из субподрядного министерства…

С а т т а р о в. Дама из Амстердама… Ну?

С а т ы н с к и й. За! Все — за! Но, говорят, надо продолжать эксперименты. Боюсь я, Гайнан… Салимович. Это не государственная комиссия будет! Ведомственная, узковедомственная. И не только по составу, но и по своим позициям.

С а т т а р о в. Ничего! Задавим их результатами испытаний! Хотят открытой борьбы — пусть ставят на карту престиж, имя, свое положение!

С а т ы н с к и й. Не все так просто.

С а т т а р о в. Мы выиграем целый год… Выиграем, Николай Николаевич, выиграем год, который уже проиграли в другом! Красиво!

С а т ы н с к и й. Что красиво?

С а т т а р о в. Не надо копать котлованы, перекидывать с места на место сотни миллионов кубов земли… Когда в работе заложена мысль!..

С а т ы н с к и й. Я о деле, Гайнан Салимович.

С а т т а р о в. А я о чем?

С а т ы н с к и й. Не все так просто. Контракты с фирмами, договорные отношения с поставщиками!.. В это дело втянуто, втравлено все! Всем надо пересматривать все. Что, дело в этом Гоголеве, Качаевой? Они лишь то, что выступает на поверхность. Даже сами заказчики против! А степень риска! Практически ни один завод не стоит на таких фундаментах!

С а т т а р о в. Не стояли, будут стоять! Ну? Держи! (Прощаясь, протягивает руку.)

С а т ы н с к и й. На меня начинают уже смотреть как на какого-то кустаря-одиночку! Как на старика зануду, мешающего всем! А я — проектировщик! Как будто все это не моя обязанность, а только моя блажь, бред! А это не бред! Не блажь!

Вдруг — шум.

К р и к и. Гараев… прораб…

— Где Гараев?

— Нет его!

— Байкова сюда! Скорей!

— Надо позвонить!

— Что звонить? Не звонить, везти, пока живой!..

Входит В и к т о р Д у р ы л и н с лопатой в руках.

В и к т о р (Сатынскому). Алсу не видели?

С а т т а р о в. Такая черненькая, глазастая?

В и к т о р (вспыхивает в ярости). А твое какое дело, что глазастая? Не у тебя спрашивают!

С а т т а р о в. А что? Стар, что ли? (Жестко.) Что случилось?