За вуалью

Я отыскала голос.

— Что? — я села прямее, пытаясь оглядеться. Сон закончился ужасно, внезапно, и я боялась, что вернусь в тот кошмар в любой миг.

Папа расхаживал передо мной, сцепив руки за спиной, и я знала, что это было настоящим. Но отец никогда не будил меня посреди ночи. Всегда было иначе.

Вдруг я поняла, что было теперь. Только я и он остались в большом старом доме. И больше у нас ничего не было.

Он остановился, посмотрел на меня с таким страхом, что я засомневалась, знала ли я такой страх. Я еще не видела папу испуганным. Горюющим, да. Безутешным, да. Злым, обманывающим себя, наглым, упрямым — миллион раз да.

Но испуганным? Отец был хорошим профессором теологии. Он не боялся. На его стороне был Бог.

— Я могу сходить с ума, Ада, — тихо сказал он и отвел взгляд, словно не мог вынести мою реакцию.

— Ничего, — прошептала я и кашлянула. — Что случилось?

Он сел на край кровати, потрясенно глядел на стену впереди.

— Не знаю, — едва слышно сказал он. — Не знаю. Твоя мама.

Я села прямее. Я видела, как нечто черное разрезало ее пополам, и ее взгляд, ее мольбу убегать.

— Твоя мама, — он нахмурился с болью. Как я хотела, чтобы он сейчас был сильным, без чувств. — Она была со мной в постели. Она была там. Там, — он всхлипнул и уткнулся лицом в ладони. — Это была она. Она, Ада. Я не спал. Это был не сон.

Но, хоть это все беспокоило, хоть было больно видеть отца таким, я ощутила надежду. Она была в порядке. Она была с ним, а не как в моем сне.

— Она была там со мной.

Я прижала ладонь к спине папы.

— Все хорошо. Она пыталась сказать тебе, что она в порядке. Она счастлива, — мягко сказала я.

— Нет, — резко сказал он. — Она умирала. Снова.

Я не могла дышать. Я смотрела на него, не зная, как себя вести, как понять, что мы думаем об одном.

— Пап, мама уже мертва.

— Знаю. Я знаю. Но она не была такой только что. Она умирала. Пыталась дышать, и я услышал ее голос в своей голове. Она сказала… сказала…

Боже. Я закрыла глаза, молясь, чтобы тут не совпало.

— Она сказала: «Не ищи меня. Что бы ни происходило».

— «Что бы я ни сказала», — тихо закончила я.

Он пронзил меня взглядом, и его страх изменился. Он уже не боялся увиденного.

Он боялся меня.

— У меня был сон, — объяснила я. — Она тоже такое сказала. Только что. Перед тем, как ты разбудил меня.

Он потрясенно смотрел на меня, быстро моргая.

— Пап. Что случилось после этих слов?

Он все еще не реагировал, словно не мог соединить две реальности.

— Она… я… — он закрыл глаза, глубоко вдохнул. — Я отодвинул одеяла, а ниже шеи ее не было. Только кровь. Много крови.

Я не знала, как это исправить. Папа пытался объяснить это логично, но такого в наших жизнях еще не происходило. Теперь обвинят меня. Он видел, что произошло в Манхеттене. Он видел, что произошло тогда со мной, а за месяцы до этого с Перри, но не верил. Его вера ему не позволяла.

— Ты веришь в призраков? — спросила я. Мой голос дрожал, и я никак не могла помешать этому.

Он уставился на меня, я видела борьбу в нем. Я уже знала, какая сторона победит. То, что он знает, на что может положиться. Его вера.

— Нет, — мрачно сказал он. После увиденного признание, что он видит призраков, потрясло бы основы его мировоззрения.

— Тогда это сон, пап, — мягко сказала я. — Ложись спать. Ее там не будет. Ты проснешься утром.

Я не знала, чему он поверил, но встал, сказал мне, что любит меня, и ушел.

Я ждала, затаив дыхание, заговорит ли он с ней. Закричит ли. Но не было ни звука. Она точно была там, но уже пропала.

Я легла и закрыла глаза. Я хотела понять, что это значит, но не было сил, а еще я ощущала сильную печаль. Грудь словно разбили изнутри.

Я плакала без крови, а потом уснула.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Когда я проснулась утром, солнце светило в окно, значит, я пролежала в постели дольше, чем стоило.

Но мне было все равно. Я могла проспать весь день. У меня не было снов (кроме того), и потому хотелось укутаться в одеяла и сделать вид, что все в порядке. Я хотела погрузиться во тьму забвения, остаться там надолго. И ничего плохого. И ничто не навредит мне.

Я не хотела думать о прошлой ночи. Совсем.

Стук в дверь чуть не вызвал мой крик. Мое подсознание не успокоилось.

— Войди, — сказала я, решив, что это папа.

Дверь открылась.

Я вдохнула. Не папа.

Джей стоял на пороге с моей кружкой «Сначала кофе, потом захват мира» в руке.

— Ч… что? — я поняла, что сидела в постели только в камисоли (и все было видно). Я схватила одеяла, натянула их до плеч. — Какого?

— Я уже все видел, — сообщил он, глядя на одеяло, проходя в комнату. — Принес тебе кофе.

— Как ты сюда попал? — завопила я в смятении. — Перенесся телепортом?

Он покачал головой, опустил кофе на столик у кровати.

— Я стучал. Никого не было. Твой папа оставил записку, что будет позже. Кофейник был еще теплым.

Он оказался ближе, и я ощутила его пряный запах, вызвавший во мне тепло. Он снова был в черном — туфли, джинсы и футболка, прилипшая к его мышцам. Я была взволнованна, заведена, хоть он просто был в моей комнате, но при этом меня такое раздражало.

Я посмотрела на кофе, обещавшее исправить все, что было не так со мной.

— Так Якобы проходят в дома людей без приглашения?

Он скрестил руки на широкой груди и посмотрел с вопросом на вещи в комнате.

— Так делает Джей. Тут ты спала раньше. Тут всегда было как во время распродажи в магазине?

— Чего? — прошипела я, не зная, пытался он меня оскорбить. Я не давала ему шанса.

Его было сложно прочесть. Он выжидающе стоял рядом и смотрел на кофе.

— Попей, — сказал он. — Прочисти мысли. И обсудим прошлую ночь.

— Прошлую ночь, — повторила я. Он кивнул на кофе.

Я вздохнула и взяла чашку. Он будто знал, что я плохо соображала без кофе в крови.