За занавесом прошлого

Сначала я кричала, а затем заплакала навзрыд, из последних сил отодвигая от себя руку Итачи со спиртом. Третий раз я уже не смогу перетерпеть. Учиха оставил в стороне злополучную бутылку и аккуратно притянул меня к себе, успокаивая и что-то нашептывая на ухо.

– Отнеси меня в больницу… - истерила я.

– Ты сама понимаешь, что это не самая лучшая идея, - спокойно парировал он.
– Давай еще один раз. Это будет последний раз, хорошо?

Я интенсивно закачала головой из стороны в сторону. Итачи ловко усадил меня обратно, а сам оказался прямо передо мной. Он взял моё лицо в свои руки и заглянул своими черными пронзительными глазами, казалось, в самую мою душу. Его лоб столкнулся с моим, и Учиха нарочито медленно заговорил:

– Ты вернулась ко мне, и не позволю тебе еще раз исчезнуть из моей жизни. Но если я не обработаю рану, то могу снова потерять тебя. Сакура, прошу, не делай этого со мной снова.

Я положила одну дрожащую руку ему на шею и кивнула, глядя в добрые черные глаза. Отчего-то его слова меня успокоили. Итачи не оставит меня умирать в одиночестве, а значит, он простил меня за мой проступок.

Учиха не сводил с меня глаз, когда мое тело охватила новая волна резкой боли. На этот раз я не кричала, а лишь до крови закусила нижнюю губу и оставила ноготками царапины на шее Итачи.

– Умница, - пролепетал Итачи и отстранился.

Он приподнял моё тело и стянул с меня мокрую, окровавленную майку. Затем быстро начал перебинтовывать рану. Каким-то чудесным образом ему удалось остановить кровотечение. Я тихо стонала от боли и сжимала руками края ванной.

– Кровотечение остановить удалось, - тихо произнес Итачи, снова взяв меня на руки и прижимая к своей теплой груди.

Я слышала его частое сердцебиение, и, готова поспорить, сердце парня билось в унисон с моим…

========== Глава 21. С чистого листа. ==========

Проснувшись, первое, что я почувствовала - отнюдь не жуткая боль. За моей спиной тихо посапывал в две дырки Итачи. От его тела веяло теплом. Удивительным было отсутствие в моей голове вопросов и сомнений. Казалось, я вновь обрела потерянный покой. Мои глаза снова прикрыли тяжелые веки… Значит, всё, что произошла вчера, не было дурным сном и галлюцинациями. Я смутно помнила события минувшего дня, но некоторые эпизоды время от времени вспыхивали у меня под закрытыми глазами. Ох, уж это чувство!… Будто я после похмелья и снова рядом с ним… Меня окружала какая-то безмятежность и спокойствие.

Итачи дремал позади меня на кровати, уткнувшись в мою спину. С трудом повернув голову, мне довелось увидеть его невинное лицо, не омраченное в сладком сне задумчивыми морщинками на лбу. Такое невозмутимое и удивительно красивое. Стрелки часов мчались сломя голову, пока я тихо наблюдала за этим большим ребенком… Меня совершенно не смущала его близость, как прежде. Наверное, в данный момент я нуждалась в ней…

Черты его лица напоминали мне о Саске, а его доброта и безмятежность - о Наруто. Итачи был своеобразным напоминанием о данном мной обещании. Обещании жить и любить эту жизнь такой, какая она есть; принять её со всеми своими недостатками и невзгодами, продолжая бороться за своё счастье. Что-то определенно изменилось после долгожданной, и одновременно неожиданной, встречи с моими старыми друзьями. Словно мои внутренние весы наконец нашли равновесие. Будто моё заржавелое сердце смазали маслом и устранили все неполадки. Казалось, я снова вошла в колею. И каким-то чудесным образом этому поспособствовали не только Саске и Наруто, но и Итачи.

Вот оно! Я поймала, наконец, за хвост это чувство, которое испытывала к сопящему возле меня брюнету! Оно не покоряется наукам и не подвластно здравому смыслу. Это настолько удивительно, что по телу бегают мурашки. О, нет… Это не то обжигающее чувство любви, которое я испытывала к Саске. Это похоже на что-то теплое и пушистое, что-то, что не хочешь выпускать из рук до самой смерти. Спокойствие.

Я шугалась этого чувства до недавних событий, отвергала его и упрямо отторгала одну только мысль о нём. Меня целиком и полностью устраивало питать любовь к тем, кого уже нет в живых. Плакать по мертвым и жить прошлым. Спокойствие я никак не решалась воспринимать всерьез, до психоза привыкнув к этим необузданным будням войны и проказам смерти. А как же иначе? Не так просто принять безмятежность души, когда долгое время был погружен во мрак ненавистных побоищ и нескончаемых битв.

Я толком не знаю, как теперь начну жить по-новому, без воспоминаний о прошлом. Не знаю, как смогу забыть пережитую боль. Но это необходимость. Это всего лишь инстинкт выживания…

Итачи поморщился, потянулся и случайно задел мои ребра рукой. С моих уст слетел болезненный стон. А вот и боль! Долго же она не заявляла о себе… Парень мгновенно проснулся, заметался из стороны в сторону, а затем склонился надо мной.

– Сакура, извини, пожалуйста! Вот чёрт! Извини!
– спросонья охрипшим голосом затараторил он.

Боль быстро отступила. Она не стала беспокоить меня дольше, чем это нужно. Когда с моего лба исчезли болезненные морщинки, я посмотрела на Итачи и тепло улыбнулась ему. Мне было жаль, что я нарушила его безмятежный сон и внесла суету. Его черные бездонные глаза отражали чувство вины и заботу. Ничего похожего на злобу, обиду или горечь от того, что произошло. Только теплота и мягкость.

Я попыталась встать, но из-за резкой боли снова рухнула обратно на подушку. Итачи поспешил взять ситуацию в свои руки. Он бережно усадил меня возле прикроватной стенки. Я облокотилась и тяжко вздохнула. Переломанные кости всё же давали о себе знать. Учиха неотрывно смотрел на меня, словно ожидая какого-то чуда, а мне довелось снова испытать чувство вины перед ним. Как же я могла бросить его?…

– Итачи… - неуверенно залепетала я себе под нос. – Прости меня. Я знаю, что я поступила, как последняя тварь, когда сбежала от тебя. Без слов, без записки, без объяснений. Ты ради меня столько сделал, а я отплатила тебе своим исчезновением… - Я с каким-то ожиданием следила за Итачи, но у того не последовало никакой реакции после моих слов.
– Я знаю, от второго шанса у меня попа слипнется!
– Истеричный смешок.
– И я пойму, если ты откажешь мне в помощи, но…

В таких ситуациях обычно помогал мне сам Итачи, перехватывая инициативу и продолжая выражать мои корявые мысли своими красноречивыми и лаконичными высказываниями. Однако сейчас, когда я нуждалась в этой “речевой” поддержке, как никогда раньше, Учиха молчал, как партизан. Будто воды в рот набрал! Только смотрел на меня своими большими умными глазами и ждал чего-то, а я мямлила, в свою очередь тоже ожидая от него какого-то чуда.

Не выдержав этого молчания, я отвела глаза и тихо прошептала:

– Накричи на меня, прогони, ругайся, высказывайся, злись, но только не молчи, прошу тебя…

Без лишних слов Итачи обнял меня. Крепко-крепко. Так, что даже здоровые кости заныли. Однако, несмотря на боль, сковавшее моё тело, я была счастлива этим объятиям. Это словно спасительный круг для меня. Безмолвное одобрение и прощение за все мои грешки. Этим всё было сказано. Я повисла на сильных руках и опустила подбородок на его плечо.

– Больше никогда не уходи от меня. Пожалуйста.

– Я больше никогда не уйду от тебя, - тихо прошептала я, сдерживая слезы. Чувства снова переполнял моё озябшее от долго пребывания в одиночестве сердце.

Итачи отстранился, вновь устремив на меня пытливые глаза. Я слегка улыбнулась. Такое выражение лица у него бывает только в том случае, когда ему невыносимо любопытно. Учиха ждет от меня рассказа.

– Ну, с чего бы начать… - задумчиво протянула я, оттягивая концы длинной рубашки. Это была его вещь…