За зеркалами

Всего мгновение передышки. Для меня. Я знаю, что для меня. Я вижу это по его увеличившимся от похоти зрачкам, по тёмному, нееееет, абсолютно непроницаемому взгляду, в котором полыхает ещё более густым чёрным цветом жажда. Но Натан отстраняется всего на секунду, чтобы позволить мне сделать глоток кислорода. И в этот момент я ненавижу его...потому что начинаю видеть ту, другую реальность. И это почти причиняет боль.

***

Сожрать. Я хотел её сожрать. Я был голоден. И на всём свете не было ни одного мудака, который знал бы, что такое голод так точно, как знал это я! Когда у тебя не просто скручивало кишки и абсолютно пустой желудок, в котором даже кипятка уже не было. Неееет. От настоящего голода скукоживался мозг, иссыхал настолько, что ты хотел съесть что угодно. Даже если оно воняло дерьмом. Даже если оно было дерьмом. Ты просто хотел наполнить свой грёбаный живот, чтобы не выть от дичайшей боли, поглотившей всё твоё существо. Набить его чем угодно, потому что ощущал пустоту, такую, будто внутренности сами себя сжирали. Чем угодно, чтобы агонию эту прекратить.

И сейчас я вгрызался в самое охренительное лакомство в своей жизни и чувствовал, как оглушительным воем зашёлся голод в крови. Да, именно в тот момент, когда губами до кожи её дотронулся, тогда и понял, насколько голодный был, понял, что точно сдохну, если дозу свою сегодня же не получу.

И нет, я не солгал. Она, действительно, дьявольски вкусная. Настолько, что сводит скулы от желания съесть всю, ни кусочка никому оставить. Мог бы - под кожу бы к себе загнал. Потому и вжимал тонкое тело в себя до одури. Всё казалось, что слишком далеко. Моя одежда, её платье...грёбаное расстояние!

Стояк каменный в её поясницу упирается, а у меня от трения этого круги цветные перед глазами. Черты лица сквозь туман похоти еле различаю. Только синие, почти неоновые маяки глаз удерживают, позволяют в этом шторме устоять. Вашу мать! В голове пульсирует одна-единственная мысль - к окну её оттолкнуть и, задрав это проклятое платье, ворваться на всю длину в горячее тело. Впиваясь пальцами в мягкую плоть. Под стоны её как сейчас...только громче. И чаще. Чтобы голос сорвала, охрипла. Чёёёёрт...наваждение возвращается. Каждый раз рядом с ней, бесы её подери!

Отвлечь её хотел...чтобы вопросов ненужных больше не задавала. Ведь близко подошла. Так близко. Знал же, чувствовал, что ответит. Отзывчивая такая. Ещё там, в изоляторе это понял. Когда своего пса безразличным холодным взглядом смеряла, а от меня глаза прятать начала. Боялась. Только я тогда всё же не до конца уверен был, кого боялась - меня или себя. Позже понял. Прочёл на её лице, несмотря на то, что скрывать пыталась за маской отчуждения.

А сейчас...сейчас плевать было. На всё плевать. Потому что слишком сладкой оказалась. Даже запах у неё дурманящий. Такой, что крышу сносит и можно свихнуться от нескольких глубоких вздохов. Да я и сбрендил. Сбрендил окончательно, если так близко к себе едва не подпустил, как никого и никогда.

Именно потому и облажался. Отстранился, чтобы отдышаться позволить, а сам любовался, как псих, опухшими от поцелуя губами и кончиками пальцев дотронулся до следа укуса на её коже, чувствуя, как изнутри поднимается что-то странное, непривычное. Никогда такого не чувствовал раньше. Не к женщине точно. Всегда на девок всё равно было. Кому до меня принадлежали, и кому будут принадлежать после меня. Имело значение только то время, что они были подо мной. Да и не задерживались они подолгу рядом. Сам не позволял. Надоедали все и каждая. А теперь смотрел на небольшое покраснение с правой стороны шеи и ощущал триумф от того, что на ней моя отметина будет. Пока такая. Как клеймо о принадлежности. И я поставлю сотни таких на всём её теле. Чтобы каждый раз глядя на них, обо мне думала. Вспоминала, что я с ней делал и как.

В этот момент Ева резко повернулась к окну. Проследить за её движением и чертыхнуться, заметив в стекле, как меняется её взгляд, как испаряется плотная вуаль возбуждения, лежавшая на нём.

И затем крепко сжать челюсти, когда отражение женщины, нахмурившись, пытается отстраниться, выставляя вперёд локти.

– Я всё ещё жду твоего ответа.

– В таком случае не нужно было мне затыкать рот.

Огрызается. И мы оба знаем, что не на меня, а на себя.

– Но тебе ж понравилось.

– С каких пор ты со мной на «ты»?

– С тех самых, - дёрнул её к себе резко, сводя на нет её сопротивление, - как трогал твою грудь, мисс Арнольд. Или все твои мужчины и в постели обращаются к тебе на «вы»? Причуды богатеньких девочек?

– Зачем тебе знать обо всех моих мужчинах? Тебе никогда не быть на их месте, Дарк, - я не сдержался и засмеялся, особенно когда синее небо её глаз вспороло молниями ярости, - а теперь отпусти меня. Немедленно!

– А их было много, Ева? Этих мужчин? М? Со сколькими из них госпожа детектив проводила следственные действия?

Намеренно грубо, желая задеть. Потому что, да, взбесила меня сама. Своими словами о том, что недостоин её. Тоном высокомерным...хотя нет. Потом вспоминал и понимал - не было никакого превосходства в её голосе. Только злость...и еле заметный страх. На свою же реакцию. А в тот момент я слишком зол был, чтобы обратить на это внимание.

Усмехнулся, когда она вдруг улыбнулась, натянуто спокойно, так улыбаются, скрывая гнев или боль. И вдруг спросила почти равнодушно.

– Может, всё же продолжим игру? Ты хочешь фантазии, Дарк?

– Только самые грязные.

– Я богатенькая девочка, король бездомных. Мне не позволяли с самого рождения узнать, что такое грязь. Только стерильная чистота.

– Нет ничего отвратительнее стерильности. Слишком скучно и пресно.

– Зато безопасно.

И снова холодно улыбнулась одними губами, а у самой в глазах всё те же молнии сверкают, и кажется, приблизишься, ступишь не на тот клочок земли - ударит стрелой, оставив один только пепел.

Руки её перехватил и назад завёл, охнув, когда она ударила меня ногой в колено и злорадно ухмыльнулась. К себе её рванул, ощущая, как всё сильнее разгорается азарт в крови напополам с желанием сломать эту её самоуверенность, подчинить себе.

– Безопасность? Именно поэтому, - подталкивая её назад до тех пор, пока она не уткнулась в широкий подоконник, - ты стала следователем?

– Слишком много вопросов, не находишь?

– Нет, - зарываясь пальцами в её волосы, чтобы наброситься на искривлённые усмешкой губы, прикусывая острый язычок за эту одновременно раздражающую и будоражащую дерзость, - Фантазия!

Прорычать невольно, невнятно, не отрываясь от её рта ни на мгновение...и всё же неподвижно замереть, услышав ядовитое:

– Ты!

А после сорваться вместе с этим коротким словом. Камнем вниз.

***

Он не позволил договорить. Накинулся с каким-то гортанным рыком, опуская руки на мои бёдра, одной крепко сжимая, а второй судорожно задирая подол платья вверх.

– Дальше.

Коротким приказом. Прильнув к моей шее очередным долгим поцелуем, от которого закатываются глаза и слабеют пальцы, вцепившиеся в его запястье. Я должна...должна стряхнуть его ладонь, должна оттолкнуть от себя этого мужчину, от одного запаха кожи которого кружится голова...но я, словно заворожённая, околдованная ядом его губ, подставляю шею, всхлипывая, когда он смеет разорвать контакт даже на короткий миг. Скользнул рукой между моих ног, и я сжала их, ощущая, как медленно, но начинает отступать это наваждение. Вонзилась ногтями в его запястье, и Дарк, наконец, обратил своё внимание на мое лицо...а я едва не закричала, увидев его взгляд. Безумный, страшный взгляд, в центре зрачка которого клубится густым дымом вожделение.