Забава. Сбежавшая невеста

Он хмыкнул и облокотился на меня. Просто припечатал ладонями к земле, если рухнет, то похоронит меня заживо.

– Я упал с лошади два дня назад, во время тренировки. – Закрывая глаза, бледными губами ответил Захар.

Я встала на цыпочки, стараясь увидеть реакцию зрачков на свет, скомандовала: - Открой глаза! В этот момент калитка снова распахнулась, и на пороге появился воевода.

– Забава! – позвал он, еще не видя меня. Затем поднял взгляд, встретился с моим, медленно перешел на богатыря. Лед побежал по тропинке, замораживая все на своем пути. Брови грозно сошлись к переносице, в руках щелкнула ручка калитки, осыпаясь деревянным крошевом на землю. Взгляд метал молнии, потом потух и Алексей неожиданно выдал: - Василиса?! – на мгновение прикрыл лицо ладонями, стремительно обернулся и был таков.

Бежать за ним я не могла: - Алексей! Стойте! – только и успела крикнуть, но ответа не последовало.

– Идем, быстро! – потянула богатыря за собой. Он начал оседать, и если рухнет прямо здесь, то помочь ему я не смогу.

Осторожно вошли в летнюю кухню, еле дотащив Захара до лавки, уложила, подсунув под голову, свернутые в тугой валик полотенца. Выбежала во двор и позвав хранителей, попросила найти Анну и Машеньку. Душа рвалась за воеводой.

«Кто такая Василиса?» - билась в сознании мысль, вытесняя все другие. Была у меня в прошлой жизни лучшая подруга с таким именем.

– Сестрица, звала?

– Да, Машенька. Ты говорила, что была у воеводы Алексея в гостях, сможешь меня к нему проводить? Нужно узнать все подробности падения Захара. – Стараясь не привлекать особого внимания к вопросу, спросила девочку.

– Конечно! Тут совсем недалеко.

– Зачем звала меня, Забавушка? – зашла с вопросом тетушка.

– Побудь с ним. – Кивнув на богатыря, попросила я. – Только спать не давай, да меняй полотенце на голове почаще, на ледяное. Я скоро вернусь. – Приглаживая волосы и смотрясь в зеркало, проговорила я.

– Далеко ли ты собралась, девонька? Не забыла про жениха своего?

Меня, как дверью стукнули, как я могла такое из виду выпустить, а если увидит и признает! Не видать мне больше свободы. Развернулась к женщине: - Как быть? Перед воеводой я хочу в своем обличье предстать!

– Ох, девка! В какой ты омут голову пихаешь! – щелкая перед моим носом пальцами, проговорила Анна. – Ступай. За Захара не переживай, пить ему что давать?

Я кинулась в лекарский домик и принесла успокоительную настойку: - Только это питье, больше ничего, прохладная тряпица на лоб и не давать уснуть хотя бы час. Потом уже и перенести его, куда можно будет.

Женщина хмыкнула, остро глянула на меня и, махнув рукой, отправила со словами: - Ступай своей дорогой, Забава. Давно пора!

Не сдержавшись, я поцеловала ее в румяную щеку, схватила за ручонку Машеньку и выбежала на улицу, навстречу своему счастью или погибели.

Глава 26 Воевода

Увидев Забаву в объятьях другого, боль, яркой молнией, выстрелив в голову, мгновенно растеклась по всему телу, вызывая эмоции, которых я уже давно не помнил.

Да много чего я не помнил. Практически всю жизнь, очнувшись два года назад на лавке полуразрушенного дома, свой отсчет времени веду именно оттуда, что было до – покрыто густым туманом. Ни образа, ни фразы. Только сегодня, увидев девушку, вспомнил, что такое уже было, со мной. Я был на месте Захара, мое лицо держали в нежных руках, в мои глаза заглядывали, чтобы что-то сказать. Но вот что? Туман! И имя – Василиса! Которое заставляло биться сердце чаще, разгоняя и без того горячую кровь.

Сжав виски пальцами, я кинулся подальше от боли, грозившей разорвать мое сердце, и даже девичий окрик: - «Алексей!» - не позволил остановиться. «Имя! Что не так с моим именем?» - бился раненой птицей вопрос в сознании. И как обычно, пытаясь вспомнить, и, встречая только пустоту, я шел домой, к той, которая молча, ждала и принимала. Которая спасла мне жизнь и не проронила ни слова. К Аксинье. Только она могла усмирить демонов в моей душе, просто положив прохладную ладонь на лоб и дав выпить ключевой воды. Я шел, как мне казалось, по знакомой тропе, но, наконец, очнувшись, понял, что очутился совершенно в ином месте. Сил возвращаться не было, поэтому просто сел под первое попавшееся дерево, прикрыл глаза и стал вспоминать, раскручивая моток событий.

Имя – вот то, что дается каждому с рождения. Но я не помнил и его! У меня бы только браслет на правой руке под броней, с выбитым, на гранях мелких камушков, именем – Алексей. Да кулон, крепко зажатый в левой, который даже Аксинья не смогла отобрать, хотя несколько раз пыталась. В амулете, как мне казалось, была спрятана сила, которая мне могла помочь вспомнить и вернуться, но беда заключалась в том, что сердцевина его была разбита практически в крошево и держалась неведомыми силами вместе, не позволяя содержимому просто высыпаться.

Тогда я очнулся на лавке в доме, с одним окном, покосившейся и дырявой крышей, еле живой, в подтеках своей и не только крови. Мое лицо обтирала теплой тряпицей незнакомая женщина и кротко улыбалась.

– Ты кто? – первое, что я спросил. – Я где? – второе.

Ни на один из вопросов не получил ни одного ответа. Женщина оказалась немой, а вспомнить прошлое, оказалось непосильной задачей. Я стал звать ее Аксинья, предварительно спросив, не против ли она, и, получив согласный кивок, предложил такого же немтыря, как и мать, мальчонку звать Егоркой. Тьма, окружавшая меня, только благодаря им не была абсолютной.

Раны были глубокие, но не смертельные. В благодарность за уход выстроил новый дом, взамен полусгнившей хибары, а явившись в гарнизон, стоявший неподалеку, да покумекав с местным воеводой, совсем преклонных лет, дал согласие на руководство дружиной. Я не помнил, что было со мной в личном плане, но навыки воина во мне остались. Богатыри стали часто захаживать в наш дом, приняв Аксинью за мою жену, а Егорку за сына. Никто не стал их в этом разубеждать. Женщина вела наше небольшое хозяйство, а мальчик пошел в местную школу, вызывая по первости беспокойство у своей матери. Но сияющие глаза Егора, да толпа друзей, частенько прибегавших к нам в гости с условием ночевки на сеновале, быстро развеяла все тревоги. Мальчик отлично учился, а ответы спокойно писал на специальной доске мелом или в тетрадках. Так и жили, тихо, да мирно.

Пока не вырвал я из лап медведя, истерзанную девушку. С тех самых пор, места себе не находил, хотелось постоянно быть с ней рядом. Но кому нужен был такой, как я? Покалеченный внутри и снаружи.

С ее появлением черный сумрак начал развеиваться, вызывая во снах пока не ясные образы прошлого: звон мечей, дружеские пожатия, женский смех, заставляя просыпаться по ночам и невидящим взором смотреть в потолок, пытаясь вспомнить.

Ужас за Забаву, когда нашел ее, погруженную по самое горло в трясину, не давал спать и сейчас по ночам. Йокш, вытащивший ее из болота, каждый раз вдоволь получал угощенье, просто проявляясь посреди ограды нашего дома, вызывая первое время оторопь у Аксиньи, благо голоса не было, а то пол-округи сбежалось бы на крик. Мишка – так его и я стал звать, в угоду Машеньки, которая расцветала, благодаря этой Забаве. Только бы прежняя не вернулась. Спасая от медведя, я видел, как ушла одна, а ее место заняла другая. И уже беря на руки девицу, точно знал, что начиная с этого мгновения, никому другому носить на руках ее не позволю, покуда жив.

Боль отступала, позволяя расслабится, и впустить в душу, пока еще тонкий лучик надежды. Я закрыл глаза всего на мгновение, открывая их от всплеска воды и незнакомого вскрика: - «Йу-ху!»

Глава 27 Забава

– Машенька, давай быстрей! – поторапливала я ребенка, шагая по лесной тропинке.

– Сестрица, мы так едва не бежим, а тут под ноги смотреть нужно, оступишься ненароком и все! Конец! – со знанием дела, проговорила девочка.

Немного сбавив темп, действительно, не хватало еще ногу сломать, на большую поляну, где стоял добротный бревенчатый дом, я уже вышла медленной грациозной походкой. Доплыла до ступенек крыльца, периметр ограды не был укреплен забором, и величаво остановилась, гордо развернув плечи и задрав подбородок, в ожидании хозяина. В окнах мелькнула тень, дверь распахнулась настежь, выпуская наружу стройную женщину. Ее нельзя было назвать истинной красавицей, но вся стать, достоинство, с каким она себя держала, указывало на то, что не из простых крестьянок вышла. Большие голубые глаза, выразительные, густые брови, толстые косы, сложенные в прическу, длинная шея. С такой шутить было нельзя, только принимать как равную. Она стояла, мило улыбаясь, не делая ни малейшего движения, чтобы начать разговор.