Забавы уединения моего в селе Богословском

СОН

Мечтал себя я быть на троне: Я правил сильною страной, В порфире был я и в короне… И власть — делил я с дорогой! Ах! лесть не вовсе миновалась. Моей являл мне Лизу сон; Была моя — моей осталась! И что ж утратил я? Лишь трон. Не грустно мне по пышном троне, На дерне с ней я трон найду; Из рук ее златой короне Простой венок я предпочту. Цари! народами владейте. Себя я Лизе отдаю, Карать смертями власть имейте! Я милой Лизе жизнь даю. На тронах страхом охраняют Царя хранители Царей; Коварство, злобу отдаляют Блестящим острием мечей. Амуры нас оберегают; У нас любовь любови щит; От сердца то лишь отстраняют, Что нежности его вредит. Царей венчанных почитаю, Пред ними я колена гну; Царицей сердца признаваю, О Лизанька! тебя одну. Не бью челом я пред тобою; Тебе язык мой не польстить, Тебя люблю, люблю душою; Тебе страсть правдой говорит.

ПРИ ОТЪЕЗДЕ В ПОЛЬШУ

Под розой, разметавшись На мягкой мураве, С Лизетою обнявшись Я — троны на траве, Побоищ честь кроваву И свет весь забывал; Лишь тихую забаву, Лишь Лизу вображал. Вдохнувши лире страстной Приятный голосок, На лире сладострастной Повесил я венок. Венок из роз сплетенный Рукою дорогой; От сердца оживленный Пролитою слезой. Но — лишь к струнам рукою, Лишь вздумал я сказать: В утехах с дорогою, Век буду провождать! — Вдруг вихри засвистели, И порвалась струна, И громы загремели!.. Неслась над мной война. Тут вспомнил я, чем Свету, Чем должен я Царю; Взглянул я на Лизету, На Лизаньку свою! И лиру я поспешно Поставил под кустом: Петь песни неутешно, В прощаньях со дружком! — Иду я вслед герою Отечеству служить; Победу за собою, Герой привык водить. С ним лавром увенчаюсь, С ним буду человек, Я смерти посмеваюсь, Той час даст жить мне век! С сим словом, меч хватая, Стать к знамю я хотел; Но, шлем приподнимая, Гнездо под ним нашел. Птенцов в нем согревала Голубка под крылом, Умильно ворковала, Целуясь с голубком. Взглянув на птичек нежно, Слезу я уронил; Их к Лизаньке поспешно В колени посадил; Глядел — и сердце билось; Я Лизу прижимал; И слава позатмилась, И лавр пред мной завял. — Вдруг снова раздалися Гром бранный, трубный звук. «Со мною хоть простися, Мой милый, милый друг!» — Мне Лиза говорила. Сказал и я — прости! Прости, она твердила, Прости, меня люби! — Я Росс! иду сражаться И легче расстаюсь; Тогда ли сокрушаться, Как с славой спознаюсь? Злодеи! трепещите! Отмщу вам за любовь! — Мне милые! простите! — Кипи геройска кровь!

Конец книги первой.

КНИГА ВТОРАЯ

ГРАЦИЯМ

О Грации! любимицы сердец! Эфир у вас красуется во взоре, И белый цвет невинности в уборе; И на главе из белых роз венец, Гирляндою, из ландышей сплетенный, Обнявшися, в прогулках по вселенной; Ваш след заря, иль месяц в полноте; Вы временем под кров уединенной, Приотдохнуть идете к простоте; Теперь ваш час! — вечерняя дремота На наш полшар с луною разлилась; Склонилась к сну сварливая забота, Богини! вам природа поддалась. — О Грации! взгляните на меня. — Я вас пою, и лунный луч играет, По комнате рисуя серебром. Он, мнится мне, сей песенке внимает. Я вас пою, разлегшись под окном! — О милые подруги юных дев! Вы часто там, где горлицы воркуют; Воссели вы под тению тех древ, Друг друга где пернатые целуют. — Вы часто там, где в сереньком пушочке С птенцами мать на гнездышке сидит; Сидит и друг поблизости дружочка Поет, поет и в скуке веселит. — Вы часто там, при свете лунной ночи, Под веткой той, где свищет соловей, В унынии густой зеленой рощи, Влечет слезу мелодией своей. — Вы чаще там, при детской колыбели, Где нежна мать пробудки сына ждет; С улыбкой он ложится к ней в колени, У ней в грудях из роз млеко сосет. — Вы чаще там, невинность где краснеет; Дивится где палящу грудь огню; Сидит с дружком, сидит и онемеет, Как ей придет ему сказать: люблю! — Вы были там, там с вами я спознался, Миленугде любезную узнал; Видавшись с ней, не с вами ли видался? Ее за вас я часто принимал. Бывали вы в тех ямочках прелестных, Рождает что улыбка на щеках; Видал я вас в лазури глаз небесных; Желал ловить на розовых устах. — Вы с ней еще! но нет ее со мною! И вас давно я, милых! не видал. Я вас манил — печальною слезою, — Но ветер стон в долинах разметал! Не вижу вас! — но только ощущаю, Когда один по рощам я гуляю; Под плеском волн бываю на брегах Иль пенью птиц внимаю на полях. Но милой вздох! — и прочь вы побежите. Уже ли ей сказать вы то спешите? Когда бы так!.. О божества благия! С хвалою вам искать иду во сне Себе покой. — О Грации другая! Миленоюво сне явитесь мне.

ТОСКА ПО РОДИНЕ

Февралем, под вечерочек, У окошка я сидел, Теплый веял ведерочек, Я на Неменьпосмотрел. Взор на Немень,вздох из сердца К милой родине послал, Где любезная осталась, Где от кровных я отстал. — Гневно Неменьперед мною Ледяные цепи рвет; Волну гонит он волною И все далее течет. Все подале… Я привязан К незнакомой стороне, Цепью должности обвязан, Удален от милых мне! Тут из глаз слеза невольно Пала в Неменьиз окна; Грустно сердцу! сердцу больно! Мчит мою слезу волна. Не пойдешь, слеза родная! Ты на родину ко мне; Мчит тебя волна лихая К дальней, к чуждой стороне. — Я от Неменячужого Взор унылый отвратил, Стал читать письмо родного И окошко затворил.

ЛИТОВСКОЙ ТРУБАДУР

На темно-голубом эфире Блеснул сребристый, кроткий луч; И в бледно-палевой порфире Луна явилась из-за туч. Тогда, при Неменешироком, Влюбленный Трубадур лежал. Он на луну взглянул со вздохом; В глазах — луч кроткий заиграл. И страстна арфа зазвенела; Влюбленный Трубадур запел: И в Немене волна кипела; И ветер — в берегах шумел. Шумел, — но песня раздавалась, Влюбленный Трубадур вздыхал. Любовь! любовь им прославлялась, Красу тех мест он воспевал. «— О ты! кого не называю, Одной кем только я дышу, Кого люблю я, обожаю, Твои черты в душе ношу. Ношу и ими заниматься Хочу с тобой и без тебя, Тобою буду оживляться, Тобою чувствовать себя. Тобой, — но ты, души мученье! Твой дар есть яд — то страсть моя! Ах! подари ты облегченье Тому, кто терпит от тебя? Судьбой в край здешний завлеченный, Я, чести шествуя вослед, И блеском славы восхищенный Мнил счастие — в венце побед. Оно в тебе, теперь то знаю; Милей быть счастливу тобой, Тебе я сердце посвящаю, А честь? ей меч с моей рукой». — Так пел, и руки опустились; Вздохнул влюбленный Трубадур, Ручьями слезы покатились, Он встал — и с ним вспорхнул Амур.

ПРЕКРАСНОМУ ПОЛУ

Любимицы небес благия! Краса и жизнь природы всей Излейте взоры голубые Во глубину души моей; Наставьте, Грации! меня; Вдохните сердцу песнь согласну; В твореньи вашем славлю вас! — Пол кроткий, милый! пол прекрасный! Тебе в полночный тихий час Сложил я песнь: прими ее. Прими с улыбкой дорогою Подарок мой, утешь меня! Так майский нежный цвет росою Лелеет утрення заря. — О милые! ваш взор небесный Всему наградою прелестной, Всегда, везде и всякий чтет. Для вас и воин умирает; Надежда воина питает, Что лавр у вас в сердцах цветет; Любовью, славой ополченный, На лаврах рыцарь пораженный Вскричал, как с кровью жизнь текла: «Когда б здесь милая была!..» — Для вас на арфе страсть играет, Резец каменьям жизнь дает, И кисть полотна оживляет, Для вас на свете все живет. — О милые! какою ж силой Вы правите природой всей? Велики, сильны силой милой, Священной слабостью своей; И теми важными правами, Что с мукой вам и со слезами Судьбе угодно было дать, В себе жизнь нашу помещать; Быть первой пищей твари слабой, Подпорой в ангельски лета, Единой зрелых лет отрадой, Подругой милою, — всегда. О вы! которых сотворила Любовь для блага жизни всей! Ужель любовь вас научила Быть злою казнью наших дней? Ах! нет. — Я слышал, что шептала Она любимице своей; И вот чему ту поучала: «Цвети, мила, как роза в поле; Как та, цвети для одного; Одно ты сердце, а не боле, Счастлив подарком своего. Стыдись богатствами прельщаться; Тебе ли ими восхищаться? Или не все сокровища с тобой: Милее богатить собой. Не позволяй, чтобы иная, Не ты, не мать его родная Кормило нежное дитя; Питай его, питай собою, Слезу смывай своей слезою, Являй ты матерью себя: Или не сладко восхищаться Улыбкой первою его; Или немило удивляться Затеям сына своего? Немило взор им утешать, Когда при груди отдыхает, Лилеи розами сжимает? Немило сердцу созерцать В лице незлобности спокойной Черты любимца своего; В чертах любезных образ сходный Встречать с родителем его?» — О милые! давно бы должно Урок любови протвердить; Давно он дан, и было можно Урок тот добрый позабыть. Уже любовь святая правит Летами юности одной: Едина юность только славит Небесную любовь хвалой; Летами зрелыми забвенна, Она химерой сочтена; В красе без злата, что? презренна! Где злато, там приятств толпа. Уже невинность не находит Свой щит в невинности своей; И верность к дикому уходит; Не грустно ль, милые! по ней? — О ты! горжусь я чею властью, В чьих взорах Грация живет, И горе от кого напастью Душа влюбленная не чтет. Почто несходны все с тобою? Тогда бы в милых невозможно Пороков было находить; Их добродетель было б должно, Их прелести всегда хвалить; Любя хвалить или молчать.

ПОСЛАНИЕ К МИЛЕНЕ

Позволь в час мирного досуга С тобой не о себе тужить, О тех, кто не имеют друга И сами не хотят любить; О тех душах окаменелых, Распутством сердце что мертвят; В глазах, слезою покровенных, Слезой любви лишь слабость зрят. Любовь сердец, любовь прелестну, Химерой смеют называть; Названьем бредней страсть небесну Они дерзают унижать. В постыдной неге утопая, Лишь в тине светской ищут жить; В сердечной пустоте зевая, Они с собой бояться быть; Презрев любви дары простые, Ценят высоко счастья дар: Венки с полей или златые Дают спокойствию удар? Любовь, спокойство возмущая, Тогда же сладостью манит; Тщеславье, тоже разрушая, Что сердцу мертвому сулит?.. — Жаль вас! но вы того хотите: Толпитесь вкруг богов своих! Улыбку получить ищите Вельмож в отменах золотых! Что в них искать себе? не знаю! — Искать ли знатности пустой? Я их и знатность не сравняю С моей Миленоюдрагой! — Я принял меч, щитом закрылся, Шлем гордый на главу надел И в поле ратное пустился; Быть мил любезным я хотел. Для них за славою гонялся! Теперь вся цель моя в одной; И для любезной лишь остался Миленыдруг, блистать войной! Чтоб ты, Милена! не краснела Нигде за друга своего; Сказать чтоб право ты имела: «Узнать там можете его». — А тамсоздать трофей потщуся, Хотя и кровью тот облит; Щитом я слабых тамявлюся, Чтоб в их сердцах трофей мог быть. Сражусь ли в поле я с врагами, И в поле враг падет попран, В ножны и ярость пусть с мечами, И пусть слеза кровь моет с ран, Пусть сердце к пленным сострадает, Пусть слезы с пленными прольет; Героя вздох не унижает, И лавр живей от слез цветет. Но жатвы лавров мы лишенны: Итак, в бездействии ль вздыхать? Стезя к добру не затворенна В себе Миленуукрашать. Украшу сердце постоянством, Чтоб ты, Милена!не могла Своим душевным всем убранством Его верней найти стекла. На шлеме буквами златыми, Любовь и честь!я написал: Завет священный сей своими Досель делами сохранял. Потщусь хранить! чтобы мне вверить Могла Миленасвой залог — Невинно сердце, — и уверить Ее своим я сердцем мог. — Когда б ты, милая! со мною На здешних берегах жила, Меня б кратчайшею стезею К желанной цели ты вела: Шаг каждый взором ободряла, Сближала бы мечты конец, Успех улыбкой награждала И тот же час дала венец. Плети его, плети в разлуке, И пусть судьбина все вершит! В награду подвигу и муке Его она мне подарит… И мзду заслуга украшает; И благу зло цену дает! — …Тобою друг твой день кончает; Последню мысль тебе он шлет.

НЕМЕНЬ

Немень! Неменьмой любезный! Друг тоскующей души! Дай раздаться песни слезной, Шумом волн ту не глуши; Чтобы эхо повторяло Песнь унылую со мной: Хоть бы эхо сострадало, Сокрушенному бедой. На брегах уединенных, Пеной белой орошенных, Милых дикою красой Ты мне возврати покой. Дай дрожащею рукою Милый вензель начертать; Окроплю его слезою: Те слезы не смей смывать! Их тебе бы я поверил; Ты далек от дорогой, Не туда течешь, назначен Путь иной тебе судьбой. — Если ж здесь опять драгая Снова будет обитать: На брегах твоих, гуляя, Верно сядет отдыхать; Погони волну волною, Шумно их начни струить, Чтоб заняв ее собою, Страсти след моей явить. — Ель столетня наклоненна Над твоей висит водой; Ель увидишь оживленну, Горлиц страстною четой; И не в горестной пустыне Потекут твои струи: Будет образ тут отныне Постоянства и любви.

ЛЕТНИЙ ВЕЧЕР

За сини дальних гор хребты Лучи златые закатились; Ближайши сердцу красоты Унылым вечером явились. Луна скользит на струйках чистых, Сребрит зеленые поля И, зыбляся в древах пушистых, Алмазы сыплет вкруг себя. Нет ветров буйных: не дерзают Свистеть в брегах, клонить древа. Древа стоят и отдыхают В объятьях ароматна сна. Все спит и тенью все одето. — Приятно мне! душа полна! Тесней тень сблизила предметы, Роднит с природою она! Роднит? Но будто сердцу страстну, Окроме милой, есть родня! Дружит, — чтоб в участи злосчастной Был друг в природе у меня. Мой друг! отрада всех влюбленных! Луна! прошла ты весь эфир. Скажи мне, что в пространствах тленных Тебе являл наш бедный мир? Луна! ты видела ль Милену? Ах! помнит ли она меня? Храня в глазах слезу священну, Она взглянула ль на тебя? Главою на руку склоняясь, Она вздыхала ли тогда? Шепнула ль, в думу погружаясь, Что мил я буду ей всегда? Скажи! — чтоб сердце не томилось, Скажи скорей, и слезу в дар!.. Вдруг облако — луна сокрылась. О рок! за что мне сей удар? Ах! слезы чувствия драгие, Уже мне не с кем проливать; Хотя б луны лучи благие Могли в глазах их осушать!.. О рок! о рок! или ты вечно Меня к несчастью осудил? Нет! нет! ты сжалишься, конечно, Надежды если не лишил.

ПОНЕМУНЬ

Благословенная сень мира! Храм меланхолии благой! Тебе хвалу, уныла лира, Хвалу гласить своей струной. Под кровом древ твоих кудрявых Я встретил некогда любовь; И вместе с кипом вод тут рьяных Во мне вскипела юна кровь: Клубились волны и шумели, А я под плеск их отдыхал; Амуры, вдруг порхая, пели; А я — души в себе искал! Искал! — Миленабелокура, Резвясь с подругами, бежит; Стан Грации и вид Амура!.. Душа за нею вслед летит. — Я счастлив был и все с тобою Свои восторги разделил; Я на сосне тогда ж рукою Мне милый вензель начертил: Он тут! он тут! и если взглянут Сердца влюбленны на него, Гулять без чувствия не станут В твоих пределах, круг его. — Была весна и удалилась; Был счастлив я — и счастья нет: Миленас нами разлучилась! — Но в сердце у меня живет! О ты! убежище спокойно! Храм меланхолии благой! Еще в твоих пределах вольно Мне душу утешать тоской: Везде предметы все постылы, Меня с Миленойне ближат; Твои пребудут вечно милы, Они про друга мне твердят. Миленав сердце обитает; Пребудь ты в мыслях у меня; И пусть душа не разделяет, Мою Милену— и тебя!

НОЧНОЙ БРЕД

Зарделось солнце, покатилось За верх ближайшего холма: Все тише, тише — и спустилась Глубока всюду тишина. И я, с природой унывая, Свет взором томным провожал; И взоры в дальность устремляя, Мечтами душу восхищал. — Смотрел на дальние равнины, На лес, на горы и поля, И на реку, и на стремнины; Гулял далеко взором я! Гулял, и сердце вдруг забилось; И будто облако к глазам; И нечто в дальности явилось… Является Миленатам! Является в слезах, уныла, И ищет будто бы чего: Искала близ — не находила… Как будто друга своего. И друг хотел бежать поспешно К прелестной, к милой, к дорогой! И тут — о горе неутешно! Я зрю — мечту лишь пред собой. Ах! кстати, кстати сокрываться В тенях природа начала; Со мной в унынии равняться Как будто мысль она взяла. Лазурь небесна почернела; Темно в душе — везде темно! Природа траур свой надела. Я встал и затворил окно. Позвал с стены гитару страстну; Снимал дрожащею рукой, Чтобы воспеть любовь злосчастну, И пел: слеза текла рекой! Тут вдруг стихии взбунтовали, Грозою рушился покой; Во мраке молнии летали, Клубясь извивистой стрелой; И ветры бурные ревели, И гром со треском упадал; На цитре струны онемели. Внимать чтоб буре, я привстал. — Но ясно небо, как и было! Еще от звезд своих светлей. Где ж туча черная ходила? Где ж буря та? — В душе моей!.. В душе, души своей лишенной; В душе лишенной дорогой; Драгой! иному покоренной; Иному! варварской рукой. — Теперь себе не доверяю; Я был игрушкою мечте; Луна! тебя я умоляю, К твоей прибегнул красоте! Видала ль ты меня с Миленой? Сливалась ли у нас в глазах? Играла ли в слезе влюбленной? И множила ль ты страсть в сердцах? С ней счастлив был ли я весною? И был ли счастлив я когда! Прошу тебя, прошу с слезою, Уже ли все одна — мечта? — Ах! нет. — Мне грусть то подтверждает: Был друг у сердца моего! — И страстно сердце изнывает, Утратив друга своего! Познал чрез горесть разлученья, Лишь то мечта, что веселит; То истина и без сомненья, Что камнем на сердце лежит.