Забайкальское казачество

Разъезды урядников Верхотурова и Номоконова 1-го Аргунского полка постоянно находились в соприкосновении с противником, наблюдая за каждым его шагом и своевременно посылая донесения командиру полка. Отличились ординарцы командира — казаки Хутуков и Мадаев, которые под ураганным огнем немцев, верхом, двигаясь наметом через поле, кипящее от разрывов снарядов, доставили приказание на отход двум сотням полка, сдерживающим продвижение немецкой пехоты. Если бы они не сумели сделать это, то сотни, не имевшие права отойти без приказа, были бы окружены и уничтожены превосходящими силами противника.

Прошел год с тех пор, как забайкальские казаки убыли на войну. Много они совершили подвигов, прославив свое войско. Однако в силу различных причин эти мужественные воины не избежали и позорящих их поступков. Объективности ради следует отметить, что эти поступки, как правило, совершались не в боевой ситуации, а в тылу. Чтобы прокормить своих лошадей, когда интенданты не поставляли для них корм, казаки таскали потихоньку сено, принадлежавшее местным жителям, присваивали их скот или домашнюю птицу себе на пропитание. Когда начальники казаков узнавали об этом, то пострадавшим немедленно выплачивалась компенсация, а виновники наказывались. Эти мелкие нарушения на войне встречались во всех войсках и связаны были с естественной необходимостью или безысходностью положения, когда в обеспечении частей случались перебои.

Но были и серьезные проступки-преступления, порочащие честь забайкальского казака. В большинстве своем это происходило, как и везде, на почве употребления спиртного, которое на войне в Русской армии было запрещено. Еще 22 мая 1914 года был издан приказ по военному ведомству под номером 309, в котором говорилось: «Государь-император в своих непрестанных заботах о благе армии, дабы оградить ее от признанных опытом и наукой вредных последствий употребления спиртных напитков и сохранить в ней силы, здоровье и твердость духа, столь необходимые боевой готовности как в мирное время, так и в военное, высочайше повелеть соизволил принять к неуклонному исполнению прилагаемые к сему „Меры против потребления спиртных напитков в армии“». Подписал его генерал-адъютант Сухомлинов. В 4-м пункте введенных приказом «Мер…» сказано: «При исполнении всяких порядков и служебных обязанностей, как то: на дежурствах, в караулах, научениях, стрельбах, смотрах, маневрах, подвижных сборах, при выступлении в поход и т. д., а также во всех прочих случаях при совместном выполнении служебных обязанностей и когда офицеры находятся в присутствии низших чинов, употребление спиртных напитков запрещается». В 15-м пункте: «Низшим чинам всех категорий в течение состояния их на действительной службе, а также запасным и ратникам ополчения во время призыва в учебные сборы воспрещается потребление спиртных напитков где бы то ни было».

Сказать, что в Русской армии все рекомендации, изложенные в «Мерах…», выполнялись, значит покривить душой. Одним указом или приказом пьянство не ликвидировать, но то, что употребление спиртного в армии было ограничено, факт бесспорный. Пока сохранялась дисциплина и военная организация, эти «Меры…» претворялись в жизнь, с разрушением их борьба с пьянством прекратилась. Военные неурядицы и все связанное с ними не способствовали трезвому образу жизни. Пили все: офицеры, солдаты, казаки, военные чиновники как на фронте, так и в тылу, но повального пьянства не было. С этим злом в 1915 году еще боролись. Запасы спиртного, захваченные у противника в качестве трофеев, уничтожались, в зоне военных действий запрещена была торговля спиртными напитками, а спиртовые заводы закрывались Или уничтожались. Меры эти были правильными, так как в боевой обстановке вред от пьянства может быть огромный. В 1-й Забайкальской бригаде понимали это и всячески ограждали казаков от употребления спиртных напитков. В результате за все месяцы войны не было ни одного случая нарушения воинской дисциплины на почве пьянства, ни одной жалобы местных жителей на забайкальцев. Не предан даже полковому суду ни один казак. «Появился спирт — появились преступления», — с горечью отметил адъютант 1-го Аргунского полка в «Журнале военных действий» полка. Примером этому может служить происшествие, случившееся в 1 — м Читинском полку в последний день июля.

Недалеко от деревни, где расположился полк, находился спиртовый завод с большим запасом спирта. Для его уничтожения командование направило группу солдат из пехоты, которые, прежде чем уничтожить завод, запаслись спиртом и угостили им читинцев. Некоторые казаки перепились, а один из них, Луговский, в пьяном виде изнасиловал женщину в деревне и был пойман. Казака предали полевому суду, и он понес заслуженное суровое наказание по законам военного времени. Случай этот, единичный среди забайкальцев, не дает основания считать казаков, как об этом пишут некоторые авторы, грабителями, пьяницами и насильниками. Не только забайкальцы, но и казаки других войск в подавляющем большинстве своем честно и добросовестно выполняли свой служебный долг и пролили немало крови в борьбе с врагами России.

Отход за Буг

К началу августа армии Северо-Западного фронта, находящиеся в Польше, продолжали отход на восток.

1 и 2 августа 1-я Забайкальская бригада сдерживала наступление противника, прикрывая отход 16-го корпуса генерала Клембовского за р. Буг.

К 3 августа пехота беспрепятственно перешла по мостам через реку, и командир корпуса дал команду генералу Томашевскому, чтобы он отводил своих казаков, так как мосты будут скоро уничтожены. 1-й Читинский, 1-й Верхнеудинский полки, две сотни 1-го Аргунского полка, 1-й Забайкальский казачий дивизион переправились на противоположный берег у д. Мацковичи по мосту. 4-я, 5-я, 6-я сотни 1-го Аргунского полка воспользовались 4 августа мостом у д. Ослово, а 3-я сотня, действующая в разведке, перешла реку вброд уд. Мацкевичи, так как мост уже горел. Казаки ушли за Буг последними.

Противник с ходу форсировал реку и безостановочно преследовал 16-й корпус, планово отходивший на указанный ему рубеж. Казаки прикрывали его отход, а также беженцев, которые покидали свои деревни и вместе с войсками или раньше их уходили в Россию. Интересно, что при отходе наших войск к Бугу жители деревень не оставляли свои насиженные места, а лишь на время боя скрывались в лесу, возвращаясь потом назад. Все имущество, скот, домашняя птица, хлеб, лошади не бросались на произвол судьбы, а находились под присмотром.

За Бугом картина изменилась. Прихватив с собой все, что можно было унести или увезти, жители деревень покидали родные места и длинными колоннами устремлялись на восток. Много добра и домашних животных осталось брошенными. Любую живность, хлеб можно было купить за гроши. За счет бесхозного скота казачьи интенданты пополняли полковые стада. Каждый полк имел свое стадо и табун лошадей.

8 августа бригада из 16-го корпуса перешла для прикрытия отхода гренадерского корпуса.

9 августа 1-й Верхнеудинский полке 5 аргунскими и 3 читинскими сотнями, бригадой пулеметной команды (8 пулеметов) и Забайкальским дивизионом выступили над. Малые Опоки. Для ведения разведки была выслана вперед 6-я сотня верхнеудинцев. Одна сотня читинцев, две (3-я и 4-я) — верхнеудинцев и три — аргунцев под общим командованием есаула Копунова стали в передовую линию и окопались, прод лив фронт обороны Киевского полка. К вечеру читинцы заняли позицию Таврического полка, который понес большие потери и отошел, а 2-я сотня верхнеудинцев стала на место читинцев. На ночь часть сотен отошла с позиций в д. Дворец, чтобы к утру вновь занять ее, а 3-я и 4-я сотни верхнеудинцев остались в окопах. В результате их кони были сутки под седлом и без фуража. 1-я сотня 1-го Аргунского полка убыла для действий с Ростовским полком, но казаков в передовую цепь не поставили, а разместили сзади пехоты, как выразились офицеры, в «нравственную поддержку».

10 августа рано утром читинцы ушли в д. Бушмичи. Три их сотни выдвинулись в распоряжение командира Самогитского полка, а остальные — в резерв командира 2-й гренадерской дивизии.

Доведя свой артиллерийский огонь до наивысшего напряжения, противник повел наступление на позиции Киевского, Ростовского и Самогитского полков. Вся местность, где немцам оказывалось сопротивление, буквально перепахивалась снарядами. Дым от взрывчатки и пыль не рассеивались. Все наши окопы были завалены трупами русских гренадеров. За 1,5 часа по каждой деревне, занимаемой пехотой, и по окопам было выпушено несколько сот снарядов разного калибра.

Русская артиллерия молчала. Только одна батарея Забайкальского дивизиона изредка выпускала по атакующим немецким цепям и позициям артиллерии по одному снаряду на каждые 20–30 немецких. На 8 августа весь гренадерский корпус имел немногим более 3 тысяч шрапнелей и гранат.

При такой мощной артиллерийской подготовке атаки и поддержке в ходе ее немецкая пехота успешно продвигалась вперед, почти не неся потерь от русских снарядов.

В 11 часов дня Ростовский и Самогитский полки гренадерского корпуса, не выдержав ураганного артиллерийского огня, стали отходить на вторую позицию. Стоявшие правее ростовцев дружинники тоже отошли, бросив свой пулемет. Его нашел урядник Рогалев 1 — го Аргунского полка и вывез к своим.

Подойдя ко второй позиции, немцы при поддержке такого же по силе огня атаковали ее левый фланг, где оборонялись верхнеудинцы. Казачья батарея открыла беглый огонь шрапнелью по пехотным цепям противника. Пулеметы казаков вырывали из их рядов десятки солдат. От непрерывной стрельбы стволы винтовок казаков раскалились. Сначала немцы остановились, залегли, а потом попятились назад. Не добившись успеха на этом направлении, противник перенес главный удар по правому флангу верхнеудинцев, куда для поддержки была выдвинута 4-я сотня 1-го Аргунского полка, а к вечеру на помощь забайкальцам подошли две сотни 52-го Донского полка и рота пехоты Таврического полка. Общими усилиями атака была отбита, и противник стал окапываться в 500–600 шагах от русских окопов. Во время этого боя отошедший на вторую позицию Самогитский полк, без всякой на то причины, вышел из окопов и в полном беспорядке стал отходить к д. Бушмичи. Резервные сотни аргунцев и читинцев были высланы, чтобы вернуть их обратно. Примечательно, что немецкая артиллерия вела сильный огонь не по окопам Самогитского полка, а с недолетом 400–300 шагов перед окопами, но страх у солдат был настолько велик, что они не стали дожидаться, когда артиллеристы противника внесут поправки, и ушли с позиций. Казаки рассыпались по полю и поодиночке собирали деморализованных солдат. Атаки немцев были отбиты главным образом казаками. Окопы 2-й сотни верхнеудинцев были сравнены с землей. Казаки несли большие потери, но ни один из них не ушел с позиции. Стояли насмерть, и противник не прошел.