Забег на невидимые дистанции

– В тот момент, когда тебя пытались похитить.

Они помолчали, пробуя на вкус последнее слово, позволяя ему разойтись в воздухе. Все стало как-то по-новому, но точно не хуже, чем было.

– Удивительно вот что, – довольно непринужденно начала Нина, – не так уж давно это случилось, а я практически ничего не помню. Кроме своих ощущений, и то частично. Доктор сказал родителям, что моя нервная система блокирует этот фрагмент памяти, потому что на тот момент мне было очень страшно.

Отто слушал как зачарованный, напоминая себе дышать.

– Может, и так. Я могу отталкиваться только от чувства страха, которое испытываю в нынешнем возрасте. А это… происшествие случилось со мной как будто в далеком прошлом. В другой жизни или во сне. Но да, пожалуй, я боялась. Просто не так, как сейчас. Но сильнее было чувство, что это происходит не со мной. Даже не чувство – уверенность. Что это шутка, на которую я смотрю со стороны.

Сколько Отто знал Нину, не замечал в ней страха – в привычном ему понимании. Ему всегда казалось, что она усилием воли умеет подавлять испуг в зародыше, ведь внешне он на ней никак не проявлялся. Даже в самые опасные ситуации она отшучивалась и храбрилась. Например, когда на них напали бродячие собаки и гнали около полумили по загородному шоссе. Или когда на стройке Нина стала съезжать и вспорола себе ногу.

Он был уверен, что она не боится, поэтому сам тревожился за обоих.

Но когда тебе всего двенадцать, ты в одиночестве идешь домой по безлюдной улице и вдруг появляется человек, срывает тебя с места и пытается уволочь в машину, трудно не испугаться.

– Происходит не с тобой? Что ты имеешь в виду?

– Когда он появился рядом, словно из воздуха возник, мне, кстати, казалось, что двигается он слишком быстро, и я сначала не вкурила, что происходит. Все длилось несколько секунд. Он схватил меня под мышки и так легко оторвал от земли, будто я ничего не весила. Потащил к машине, буквально побежал. Шаги у него были большие. Он торопился, это чувствовалось. В те мгновения, что я плыла над землей, я даже не отбивалась. И не кричала. У меня было состояние, как будто меня всю обмотали полиэтиленом или скотчем, и я могу только висеть. Как свиная туша на крюке.

– Ну он же тебе ничего не вкалывал? Вонючий платок к лицу не прижимал? – Отто заерзал от волнения.

– Нет. Ничего такого. Он бы тогда точно не успел. Поэтому мне и повезло. Пять секунд разницы – и меня бы не заметил тот прохожий.

Дальнейшее Отто было как раз хорошо известно, а вот сам момент похищения он впервые услышал так подробно. Ему стало легче. Теперь было нестрашно задавать вопросы.

– И ты совсем не помнишь, как он выглядит?

– Не успела разглядеть. Я хорошо помню, что он высокий и быстрый. Как Слендер. Он был в пальто, и от него пахло чем-то вроде лекарств. Как в аптеке. Или больнице.

– И прохожий не запомнил? Ни его, ни машину?

– Смутно. Он был сконцентрирован на том, чтобы вытащить меня с заднего сиденья, пока тот не дал по газам. Когда прохожий подбежал к машине, этот… человек уже сел за руль. Тогда он распахнул дверь и вытянул меня наружу за руку и за ногу. Не знаю, что было бы, не успей он этого сделать. Фоторобот, вроде, составили. Но никаких совпадений. А машина в угоне числится, вообще даже не из нашего штата. Ее тоже не нашли.

– Все прямо как в детективных сериалах, которые смотрит папа.

– Да он дилетант, говорю тебе.

– Почему? – Отто почти засмеялся.

– Мог бы хоть маску надеть или очки, платок повязать. Номера снять. Накладная борода, усы. Словом, обезопасить себя. Кто угодно мог его увидеть и запомнить. Ему повезло, что этого не случилось. Он очень быстро уехал, меня еще из машины толком не выволоки, а он так и помчался с раскрытой задней дверью, чуть двигатель не сжег. Как будто испугался до смерти. Но не того, что его могут запомнить или поймать. Он испугался, что все пошло не по плану. Что прохожий вообще появился. Как будто был уверен, что этого не случится, и просчитался.

– Может быть, это был его первый раз? – пошутил Отто, но сразу понял, что шутка неудачная, и приуныл.

– Мне вообще кажется, что он меня с кем-то перепутал. Ну вот скажи, зачем меня похищать? Кому я потребовалась?

Отто пораскинул мозгами, подбирая остроту.

– Кажется, я знаю, кто это был.

– Серьезно? Ну и кто?

– Да тебя же точно наш физрук заказал!

– Это почему? – девочка почти смеялась от нелепости озвученного предположения. Но еще смешнее было то, что она не знала, почему оно не может быть правдой.

– Нина, это же элементарно. Потому что ты достала его своими просьбами взять тебя в хоккейную сборную. Если тебя не будет, он заживет спокойно!

Нина хохотала до хрипоты. Она даже с кресла поднялась, чтобы согнуться пополам и удобнее переживать вибрации, которые били ее, словно электрошокером. Отто несколько секунд держал лицо, но потом тоже сдался и свалился на землю. Смех Нины был до чертиков заразительным. Как будто падала с полки и билась об пол гора стеклянной посуды, и нужно было удержаться, чтобы не посмотреть, но это никогда не удавалось. Пустырь вторил густым эхом, в подлеске взлетели птицы.

Наконец, Нина отдышалась и села обратно. Выглядела она довольной. Такое лицо у нее бывает, если где-нибудь на свалке она откопает аккумулятор и несет ему показать, предвкушая, как утащит домой сокровище.

– Идея хорошая, но реализация подкачала. Вот увидишь, я заставлю его принять меня! Осточертело мне играть с девочками в треть силы. Каждый раз одни и те же схемы, одни и те же приемы. Никакого риска и скорости. Тухло! До смерти тухло.

– А ты спешишь угробиться.

– Я, друг, спешу делать то, что мне действительно нравится. А угробиться я не боюсь, меня сдерживаешь ты и родители.

– Ни меня, ни родителей на льду не будет, чтобы защитить тебя от опасности быть покалеченной.

– Это спорт, – отрезала Нина, эмоционально махнув рукой. – И он мне нравится. Риски есть всегда. Не только для меня, для любого игрока. Ограничений по полу официально нет, а по возрасту я уже подхожу. Так что я заставлю его меня принять. К тому же, я неплохо играю.

– С этим никто не спорит, но…

– Нет никаких но, если человек что-то решил. Так мне говорит папа.

– А как твои родители к этому относятся?

– Мама в ужасе, – скучающим тоном ответила Нина. Это была самая частая реакция матери на ее планы или выходки. – Отец говорит пробовать, если так хочется. У него политика «дай человеку ошибиться, чтобы доказать свою правоту». А я не боюсь играть с мальчиками своего возраста или старше. Не прошу жалеть меня, поддаваться. Мне это не нужно! Тот, кто считает иначе, просто не знает меня.

– Уверен, тренер понимает, что они этого делать как раз не будут. Поэтому он против. Тебя вытравят из команды. Как ты сама сказала, они тебя не знают. Вот, как они думают: зачем нам тут девчонка? Мы и сами хорошо справляемся. Тем более, такая наглая и шумная, уж извини за честность. Другие команды будут считать нас слабачками и дразнить, если в составе появится девочка. Для них это как клеймо. Да и как с ней играть, если мы друг друга знаем, притерлись, а от нее вообще непонятно, чего ожидать?