Забег на невидимые дистанции

Отец смотрел на нее, как на маму когда-то, просто не мог оторвать глаз, и она смеялась точь-в-точь как мама с его неотразимых, всегда удачных шуток. Две детали склеились воедино: мальчик понял, по какой причине между родителями произошла ссора и зачем отец привез его сегодня в парк. Это была катастрофа, в которой погибли робкие надежды на примирение и воссоединение.

Сету тут же захотелось развернуться и побежать – неважно, куда, лишь бы никогда не видеться с этим новым человеком, что даже не помог ему подняться с земли после падения, которое отлично видел. Однако при всем желании бежать без оглядки Сет стоял на месте, словно вкопанный по щиколотки, и глотал судороги. Бежать было неблагоразумно (куда? одному? почти ночью? вдали от дома?) и попросту опасно – отец не оставит от него живого места, когда найдет. А ведь найдет обязательно, злость всегда давала ему силы совершать невозможное.

В тот вечер Сет значительно повзрослел и навсегда возненавидел две вещи: предательство и бессилие. За первое он планировал наказывать всех, кого сможет, а второе поклялся выкорчевать в себе, как дряхлый пень или крошащийся зуб, чтобы больше никогда не ощущать себя таким ничтожным и слабым, как сейчас. Никогда.

Сообразив, что отец рано или поздно распрощается с новой пассией и отправится искать сына там, где оставил, Сет пошел обратно, в сторону фермерской выставки самый больших овощей округа Нью-Хэйвен, чтобы сделать вид послушного мальчика, который не видел то, чего ему не положено видеть. Скоро их семья развалится на части, это было ясно, такое уже происходило с родителями некоторых знакомых ребят с их улицы. Но Сет никогда не рассматривал себя на их месте, даже на секундочку. На глаза вновь навернулись непрошенные слезы, как будто все это время скапливались где-то на невидимом карнизе, а теперь его прорвало от тяжести. Мальчик нахмурился, отгоняя их, как будто грозное выражение лица помогало напугать настоящие эмоции, заставить их спрятаться, забиться в угол. Сет свирепо вытер глаза, делая себе больно (чтобы не плакал просто так), и махнул рукой, стряхивая слезы.

Еще неделю назад все было хорошо – или же ему так казалось. Пришлось остановиться, чтобы пропустить небольшое семейство, движущееся перпендикулярным курсом: мама, папа и дочка, бесстрашно сидящая на плечах мужчины столь высокого, что рассмотреть ребенка можно было лишь высоко запрокинув голову. Девочка примерно его возраста выглядела спокойной и счастливой. Сет по-доброму позавидовал ей. На всякий случай он состроил дежурное выражение лица и подобрался – вдруг девчонка заметит его и подумает, что он размазня?

Но ей было не до него. Растрепанные хвостики говорили о том, что она успела прокатиться на каком-то быстром аттракционе, и теперь яркая искра восторга не покидала ее личико. Глава семейства произнес что-то емкое, и троица, удаляясь, расхохоталась так, что на пару мгновений заглушила все остальные звуки. У Сета немного поднялось настроение, и он гораздо бодрее прежнего зашагал к тыкве – ждать человека, которого ему больше не хотелось называть папой. Странно, но от этой мысли мир больше не взрывался прямо на глазах.

* * *

Платиновые волосы отливали жидким перламутром под лучами уходящего солнца. Закаты в октябре невероятно красивы, потому что уже холодны, особенно здесь, за городом, где здания не громоздятся одно на другое. Однако стройный подросток, обладатель белокурой шевелюры, мог бы запросто состязаться в красоте с самим солнцем, словно юный греческий полубог. Он был хорош собой в той же мере, в какой людей в музее восхищает предмет искусства, и напоминал безупречно отлитый слиток серебра – блестящий, цельный, без единого шва, гладкий и эстетичный, прохладный, его не захочется выпускать из рук.

Трудный возраст, отыгравшись на сверстниках, не затронул юношу нелицеприятными эффектами, которые многим приходится терпеть до полного взросления, накапливая ненависть к собственной внешности, а затем и личности. Эти чувства были незнакомы нашему герою, с детства привыкшему, что большинство считает его белоснежным ангелом и даром небес. В течение жизни такое отношение к собственной персоне казалось ему естественным, как сила гравитации. Иного он не ведал, предполагая, что так все и должно быть, а это, без сомнений, не самым лучшим образом отразилось на его характере и поведении – и до сих пор формировало его как личность. Однако если бы мальчик в полной мере сознавал, как ему повезло в генетической лотерее (так выражались между собою взрослые), то стал бы еще развязнее, грубее и отчаяннее, чем его знают нынешние приятели.

Компания сверстников расположилась на площадке недалеко от колеса обозрения, самой важной локации всего парка высотой в целых восемьдесят семь ярдов. Они в открытую распивали «Heady Topper» 1 из серебристых жестяных банок с черным рисунком, похожим на красивую гравировку. Подростки вели себя свободно и не стеснялись в выражениях, следуя примеру своего негласного Айдола 2 , хотя он, четырнадцати лет от роду, и не был старшим среди собравшихся, зато, бесспорно, самым харизматичным и дерзким.

1

На самом деле пиво «Heady Topper» стало производиться на восточном побережье только в 2011 году, в то время как действие сюжета на данный момент разворачивается в начале девяностых годов.

2

Игра слов: слово «идол» (в значении «кумир») по-английски произносится как «айдол», а Билли Айдол – популярный рок-исполнитель 70-80хх годов, тоже носил белые волосы и выступал в образе панка и сорвиголовы.

Родителей ни одного из мальчиков сегодня здесь не было, поэтому можно было вести себя, как «настоящие взрослые»: гулять, выпивать, громко смеяться, игнорировать аттракционы (ведь это для малолеток, а взрослые парни такой ерундой не занимаются). Когда один из них, совсем заскучав, предложил хотя бы на картинг сходить (исключительно ради острых ощущений), его засмеяли и спросили, пойдет ли он послезавтра с детками конфеты собирать. Больше ни от кого предложений о досуге не поступало.

Пришвартовавшись у ограждения и откупорив пиво, подростки вяло общались, время от времени разглядывая толпы гуляющих в парке девчонок и обсуждая самых симпатичных.

– Ларс, будешь еще пиво? – предложил самый младший из компании, кому поручили важнейшую миссию, – транспортировку купленного алкоголя и снеков.

– Нет, у меня здесь еще дела, – отстраненно ответил беловолосый юноша, высматривая кого-то и не замечая, как переглядываются друзья.

На самом деле мальчика звали Лоуренс, но он терпеть не мог полную форму своего имени (слишком официально и претенциозно она звучала для его крутого нрава), потому своевольное сокращение до «Ларса» его вполне устраивало. Хоть это и было совсем другое имя, но в качестве прозвища прижилось моментально, а главное – органично подошло темпераменту.

– Она тоже будет здесь, да?

– Заткнись.

– Как знаешь.

Уж кто-кто, а Ларс явился сюда точно не развлекаться, о нет. У него имелся настоящий стратегический план, механизм которого запустится, как только в Глэдстоун-парк прибудет одна прекрасная особа на год старше него – мечта почти всех старшеклассников, очаровательная скромница Лора. Как никто другой зная себе цену, Ларс понимал, что эта девушка могла бы стать для него идеальной парой (как минимум визуально – вместе они будут смотреться сногсшибательно).

Наблюдая за девушкой, он всей кожей стремился заполучить милую отличницу из бедной семьи, безукоризненную и непорочную, словно монашка. Желание туманило ему рассудок до зубного скрипа, а он привык получать то, чего хочет, по-другому в его жизни не складывалось. Лора нравилась Ларсу, нравилась без лишних слов. С первого взгляда в ее сторону он это ощутил – иглой в позвоночнике, жжением по всему телу, стеснением в груди. Казалось, в ней не было изъянов, кроме возраста, но тот факт, что девушка старше него, не беспокоил Ларса настолько, чтобы отказываться от нее.