Забереги

В тумане том, а может, в зареве, Что восходило от земли, У берега лежали забереги И холод свято берегли. И ветры вечные шумели, И шла пурга издалека, А мы ходили там и пели Про молодого ямщика. Про то, как ехал он и плакал И слезы были так легки, Про то, как колокольчик звякал Вдоль белой скованной реки.

Княженика

Княженика, княжья ягода, Сила вечная моя. Протекли уже давно года Знаменитого житья. Протекли года горенья, Утешение одно — Много сварено варенья, Много впрок запасено. Много сладкого на доле, Так и тянется вослед… Так чего ж желать мне боле, Кроме памяти тех лет? Княженика, княженика Бережет мою красу, Не мала и не велика Княжья ягода в лесу.

Мои родители

Ах, родные мои, как вы жили, Если три революции были, Если столько лет с голодовками, Если столько зим с холодовками! Ах, родные, когда вы любили, Если вечно заняты были, Если нежность совсем не в моде, Если вся судьба на народе. Да еще забота родительская, Да еще работа учительская, Да болезни большой страны От войны до другой войны. Вы и отдыха не ценили. …А потом отца хоронили. Впереди несли ордена По дороге, что так длинна. Над могилой, такой глубокой, Речь казалась такой высокой, А потом оградку поставили, Три бумажных венка оставили. …Ходит мама моя несмелая По своей земле. А у мамы волосы белые, И мое письмо на столе.

«Заря на снега не брызгала…»

Заря на снега не брызгала. Страна не платила по акциям, И в нас не вбивалось сызмала Самосознанье нации. Но мы-то ночами длинными В годы те все равно Снились себе былинными И знали, что нам дано,— На зверя ходить с рогатиной, Среди глубокой зимы, Что вскормлены медвежатиной И спиртом вспоены мы. И стоило нам ночами Вдаль повести очами, Как родина роковая Вставала, себя узнавая.

«А там, где я теперь живу…»

А там, где я теперь живу, В ручьи сронили птицы перья, И снег, недобрый, жгучий, первый Пал на зеленую траву. Он весь из ревности, из зависти, Он убивает поутру. Лесов восторженные замыслы Опять сникают на ветру. Под снегом я, с лесами равной, Встаю. И снова с ног валюсь, Но не хвалюсь своею правдой, Своею верой не хвалюсь. Я не хвалюсь, а прижимаю К щеке земли свою щеку И вместе с ней переживаю Ее осеннюю тоску. Мои глаза не голубее, Чем небо северной страны. Я не сильней, я не слабее Моей суровой стороны!

«Будут сны о дальнем человеке…»

Будут сны о дальнем человеке. Будет жизнь апрелем дорога. Разольются, разольются реки. Разойдутся шире берега. Белизну капелями закапав, Мне на север зиму уводить, Чтобы от восходов и закатов Для себя немного ухватить. Догоняю зори, догоняю. Все взахлеб, все торопясь живу. Доконаю сердце, доконаю. Упаду на жухлую траву. Вот и не осилено раздолье. Кончены земные чудеса. Осторожно разомкну ладони, И уйдут зарницы в небеса.

«Ах, как заврались, как заврались…»

Ах, как заврались, как заврались Мои надежные враги! Черти мне резче, Зауралье, У глаз вечерние круги. От тех кругов глаза поглубже И безотказней холода, От тех кругов звенят поглуше Твои ночные провода. Я говорю, что не устала, Что все как будто ничего, Что я доныне не узнала Цены веселья своего. Цены великого запрета, Цены оставшейся земли, Той, что никем не отогрета, Куда обиды завели.

«Мне не спится, нипочем не спится…»

Мне не спится, нипочем не спится. Сон не взять ни злом и ни добром. Прилетела из Сибири птица, Окольцованная серебром. Не напрасно так метель гудела По моей покинутой земле, Ошельмованная прилетела, Распластала крылья на столе. Долетела, растеряла перья, Погубила голос по пути, На последней капельке доверья, Тяжести которой не снести.

«Я зоркая или слепая?..»

Я зоркая или слепая? В окошках стёкла иль слюда? Или глаза мои слипались От сна жестокого тогда? Во сне летели густо гуси, Летели гуси до горы, И мыли ноженьки Маруси Водой студеной Ангары. Ах, Ангара, твое сказанье — На памяти холодный след, Мое большое наказанье За ликованье лучших лет. Мне красота твоя без толку, Без толку прошлые стихи, Я складываю их на полку, Как замоленные грехи. И я не видела сегодня, Не видела позавчера, Как опускались вниз по сходням Мои сплошные вечера, И как летели густо гуси Не за моим уже окном, И как смеялись там Маруси Над сбывшимся взаправду сном.

«Глупость моя!..»

Глупость моя! Мудрость моя! В ссорах ли, или в ласках, Без вас не прожив ни единого дня, Отныне вам не подвластна! Повинную голову меч не сечет. Дождями последними небо течет. По лужам иду, спотыкаюсь, Торжественно отрекаюсь. Отрекаюсь от собственной глупости. Отрекаюсь от собственной мудрости. Приятное утешение! Удобное развлечение! Иду и не откликаюсь, Самозабвенно каюсь.

«Ты мне сказал, что часто ложью платим…»

Ты мне сказал, что часто ложью платим. За то, что нам привиделось во сне, Но быть стихи должны просты, как платье, Как это платье черное на мне. Как это платье. Горькой простотою Я не хвалюсь и не кичусь давно. Такого платья я уже не стою, И мне теперь не по плечу оно.