Заберите вашего сына

— Рожок пошли, мужиками побудем, мышцами поработаем, — хватаю друга за шкирку темного свитера, сдергивая того с дивана и таща к выходу. Машка глазами хлопает, улыбается, машет нам рукой, пока Олег тоскливым взором смотрит в ее сторону.

— Доронов, ты мне мешаешь строить вечную любовь!

— Олег, ну ты же не Дом 2. Выбрось из головы эти глупости. Какая еще вечная любовь?

— Такая! Такая вот красивая вечная любовь, — огрызается Рожков, набрасывая на плечи чью-то черную куртку и не застегивая, выходя наружу.

На улице прохладно, морозно. Свежий воздух наполняет легкие, где-то неподалеку рядом с беседкой у мангала стоит парочка. Надя кутается в теплую шубку, обнимая Еремина за спину и над чем-то громко смеясь. Ощущение покоя вокруг и безмятежности уносит прочь все переживания последних дней. Все эти погони, террористы, полицейские, наряды, взрывы — хочется оставить позади хотя бы на пару дней. Не знаю, как Лиле, а лично мне совсем не улыбается бегать по кустам в поиске преступников. Пару раз она пыталась завязать разговор на эту тему. Но я быстро с нее съехал.

Незачем ей себе этим голову забивать. На подобные расследования есть профессионалы — служба безопасности отца, Юрка, обещавший достать все документы в кратчайшие сроки, и полиция. Я со своей стороны сделаю все, чтобы Магазинчикова и близко ко всему этому не подходила. Я обещал ее защищать — пусть даже от самой себя.

Дрова ждут нас прямо за домом в небольшом деревянном загоне рядом с сараем, укрытые брезентом и аккуратно разложенные по стопкам. В принципе, в доме проведено отопление, однако сама атмосфера посиделок у камина очень вдохновила девушек. И кто мы такие, чтобы спорить с дамами? Повсюду на снегу разбросаны щепки — Юра похоже не только первый раз колол дрова. Он топор в руках никогда не держал. Олег косится на истрепанные бревна, валяющиеся рядом и пнув одно, выразил общую мысль:

— Знаете, думаю Бублу лучше никаких инструментов в руки не давать. Они у него из задницы.

— Золотые рученьки из платиновой жопочки, — прокомментировала Арина, хмурясь и кусая губу, напряженно разглядывая нас. — Сами справитесь?

— Обижаешь, Сорока, — усмехнулся я, закатывая рукава на свитере, радуясь тому, что куртку не взял. — Иди лучше проверь тот детсад на кухне. И пусть никто не смеет трогать шашлык, пока я не вернусь! — грожу пальцем, получая в ответ обаятельную улыбку.

— А Лильке повезло, — хмыкает она, похлопав меня по плечу, выходя наружу.

— Нет, а почему все комплименты вечно тебе? — возмущается Олег, хватая брошенный топор.

— Так ведь понятное дело: я же настоящий грузин!

— Баран ты горный, а не грузин, — отвечает Рожков, отпрыгивая в сторону от подзатыльника.

Вдвоем дело спорилось быстрее. Потом вовсе разобравшись с большим количеством дров, понимаем, что переборщили. Еремин чуть в обморок не грохнулся, а Колька ржал, прижимая к себе Настю. Пришлось разогнать всех по углам и отобрав у любопытной Сони шашлыки, отправив ее изучать математические дроби с Юркой, я пошел готовить.

Наблюдая за тем, как ребята веселятся точно дети, бросаясь друг в друга снежками и не услышал сразу, как Лиля подкралась, вставая рядом.

— Все еще не будешь? — усмехнулся я, поднимая шампур с сочным мясом, от вида которого она сглотнула. По глазам голодным видел, что мысль прекратить беречь природу и всех парнокопытных у нее в голове уже поселилась.

— Один… — втянула носом воздух, а затем я поднял кастрюлю с уже готовым сочным мясом, приманивая ее запахами. Лиля втянула ноздрями воздух. Ее куртка распахнулась, а сама она едва не угодила носом в мясо. Удержалась на ногах, а я расхохотался, ставя ту на стол.

— Что смешного?

— Ты смешная, — хмыкнул, рассматривая ее покраснее лицо. — Всегда была и есть.

— Доронов. ты дурак? — ворчит, пытаясь отшагнуть, но не тут-то было. Слышу, как Аринка возмущаются насчет запрета на ноутбук в выходной день. Бубликов огрызается в ответ, а Сонька принимается обкидывать их снежками.

— Всего лишь немножечко болтливый баран, — улыбаюсь широко, дернув ее за рукав и притягивая к себе. Тяну в сторону, уводя подальше от посторонних глаз за дом к сараю, который все еще открыт.

Там внутри темно — свет нарочно не стал включать. Пинком закрываю деревянную дверь со скрипом, и та захлопывается, погружая нас во мрак, лишь немного рассеявшийся в том месте, где через небольшое окошко проникает солнечный дневной свет. Лиля охает от удивления, когда сажаю ее на один из ящиков, зарывая пальцами в холодные медные пряди, перебирая их с маниакальностью дракона, считающего свое золото.

— Обожаю твои волосы, — выдохнул я, накручивая на палец локон, прижимая к губам и ощущая их шелковистость. Губы Лили дрожать, будто она хочет что-то сказать, но не может. Стянул шапку с помпоном, кладя на небольшой столик с инструментами. Она хватает мое запястье, обхватывая то пальцами, тяжело дыша и глядя прямо в глаза.

— Амир?

— Ммм?

— Ты не боишься зеленых? — выдыхает она, а я громко фыркаю в ответ. Нашла, о чем вспомнить в такой потрясающий момент.

Кладу ладонь ей на талию и осторожно пробравшись под свитер, поглаживаю нежную теплую кожу. Магазинчикова вздрогнула от контраста: холодные пальцы и теплая кожа. Улыбаюсь, наклонившись для поцелуя и отпуская ее прядь, позволяя той спокойно упасть на плечо.

— Ты помнишь, что я обещал, когда мы приехали? — собственный голос узнаю с трудом от хрипа. Она замирает, затем кивает осторожно, опуская ресницы. — Вот и прекрати забивать себе голову. Я все решу.

Накрываю ее губы, забирая с собой тихий вздох. Стоит только прикоснуться к ней — напрочь теряю голову от сладости поцелуя, шелковистости волос и атмосферы уединения. Пусть там чуть дальше веселятся наши друзья, которые еще некоторое время не вспомнят о нас, однако это только будоражит кровь, пробуждая древние, как мир, инстинкты. Настойчивее целую, раскрывая губы и скользя языком в ее рот, слыша тихий отзывчивый стон.

Шелест одежды и ненужные куртки падают одна за другой. Хочется одновременно сжать ее, раздеть, вытворять такие вещи, от которых у Лили бы уши горели до конца жизни. Шептать на ухо что-нибудь неприличное, наслаждаясь горящим румянцем на белой коже. И в то же время переступить через нее совсем не хочется. Ведь стоит подняться ладонь выше под свитером, к груди, она протестующе дергается, и я вновь убираю руку чуть дальше от кружева, касаясь плоского живота.

Ее руки, обнимая за шею, гладят лицо, касаясь отросшей щетины, забираясь обратно в волосы. Словно Лиля против своей воли жаждет притянуть меня к себе сильнее, и я исполняю это потаенное желание, вжимая в себя чуть сильнее прежнего. Она запрокидывает голову. Давая доступ к шее. Мои губы с удовольствием исследуют каждую впадинку, венку, бьющуюся жилку, прикусывая кожу и оставляя едва заметные красные следы.

— Амир… — выдыхает Лиля, чуть всхлипнув, отчего у меня сносит голову, стоит ей чуть тряхнуть волосами. Снова возвращаюсь к губам, в этот раз настоящее, жестче, преодолевая одно сопротивление за другим и ей не остаётся ничего, как подчинится.