Заберите вашего сына

— Думаю о том, где были мои мозги, когда я в школе учился, — задумчиво произнес, будто думал о чем-то возвышенном и великом. Я закатила глаза, невольно фыркая, чувствуя, как расслабляются мышцы и немного отпускает внутренний ком напряжения, туго натянувший нервы, будто струны на гитаре. Того гляди, порвутся и меня охватит настоящая истерика, потому глупые шутки были очень даже в тему. Они помогали расслабиться.

— Знаешь, вот когда ты не болтаешь точно заведенный, в тебя даже можно влюбиться, — хмыкаю негромко.

Видимо, я переборщила. Холодные пальцы пробрались под растянутый домашний свитер, щекоча под ребрами, отчего я взвизгнула и попыталась сбежать, но мне не дали. Скрутили, зажали в крепких объятиях, усаживаясь со мной на сползшем коричневом покрывале. Он продолжал щекотать, заставляя смеяться до брызнувших слез, икоты и боли в легких, пока внутри окончательно не лопнули последние сдерживающие барьеры.

Смех сменился настоящей истерикой. Я ревела, размазывала по щекам крупные соленые капли и размазывала сопли, нисколько не заботясь о внешнем виде. Вместе с каждой пролитой слезой уходил страх, чувство вины и боль из сердца. А со всем этим вылились бесконечные вопросы, так долго сдерживаемые на границах подсознания, принявшись роиться в голове, точно рой диких пчел.

Почему она? Виновата ли я, что девушка не добралась до клуба? Может быть не влезь я со своим расследованием, Жанна была бы жива?

Уткнулась ему в ключицу, ощущая, как та намокает от влаги. Судорожно сжимала влажную ткань, ревела, сбрасывая все напряжение. Меня покачивали из стороны в сторону, перебирали волосы и что-то нежно шептали на ухо знакомые губы. Он обещал, что все решит и никогда не позволит меня обидеть. Не допустит больше смертей, не даст этим людям приблизиться к моей семье и защитит, чего бы ему это не стоило.

Говорил, говорил, говорил до тех пор, пока я не успокоилась и не начала судорожно икать.

— Подзаборная хрюшка вспомнила? — улыбнулся Доронов, став снова похожим на себя. Ехидным, беззаботным и легким на подъем, каким всегда был в школе.

— Ик… не смешно, — пробурчала, судорожно принявшись вытирать лицо, представляя себе, как кошмарно сейчас выгляжу.

Да уж, роковая красотка с меня в клубе вышла так себе, что говорить про красный нос и опухшие от соленых слез глаза. Рыжий китаец с маленькой грудью вряд ли возбудить нормального парня с нормальной реакцией и эстетическим вкусом.

— Что ты, очень даже, — расхохотался этот баран, стуча от счастья своими копытами по кровати.

Злобно покосилась на него и, схватив первый попавшийся снаряд, запустила него. С садистским удовольствием наблюдала за тем, как перьевая подушка врезается в его лицо и ухмыльнулась, замечая растерянный вид.

— Баран, а баран, — потянула зловредно, потянувшись за второй подушкой. — Я же тебе еще не устраивала ни одного приличного скандала. Прямо не порядок. Ты, значит, командовать и раздавать указания можешь, а я прилично поорать на тебя — нет.

— Вах! Горячий женщина, прекрати, — замахал руками, спрыгивая с постели и шутливо убегая в сторону. — Нервная такая, как Гюльчитай, которую попросили открыть личико. Добрее надо быть к людям!

— Стой на месте, парнокопытное! Я тебе сейчас шерсть состригу и приличный свитер себе свяжу из благородного горного барана, — решительно заявила, поднимаясь с постели, сжимая в руках подушку.

Доронов отскочил к шкафу, едва не запнувшись о наши сумки, но с ловкостью фокусника перепрыгнул их. Попыталась догнать и ударить снова, однако он бодрым козликом принялся удирать от меня по ограниченным квадратным метрам. То к тумбе деревянной метнется, то за шторы, к торшеру и обратно через кровать. И все это сопровождая привычной мне болтовней:

— Лилечка, роза шипастая сада моего, давай поговорим о вечном и прекрасном.

— Так я говорю. Сейчас догоню, подушкой по голове дам и поговорю, — угрожающе потрясла в воздухе своим орудием убийства, отчего белый пух взметнулся по комнате, оседая на полу.

— Знаешь, нельзя женщине бить кавказского мужчину. Это унижает его достоинство, — Амир вновь сделал попытку увильнуть, однако я не дала ему шанса.

— Ничего, достоинство переживет, и ты тоже. У нас, русских женщин, позиция другая, — я задрала нос к потолку, снова фыркая. — Мужика дрыном на скаку остановим и на коне в горящую избу войдем.

— Э-э-э, по-моему, там все не так было, — озадаченно потянул Доронов, отступая к выходу из комнаты и поворачивая ручку двери. Вот еще, кто ему даст сбежать? Баран должен сидеть в загоне и не пытаться качать мужские права!

Дальше обмусоливать эту тему не было смысла. Я метнулась к Амиру, только он оказался быстрее и выскочил за дверь с криком: «Еремин, в твоем доме нехорошие флюиды, они дурно влияют на мою женщину».

Идиот. Как был в школе на голову отбитый, так взрослым ни капли не изменился.

Бросилась за ним, чуть не поскользнувшись на паркете, но вовремя ухватилась за стену. Тяжелая подушка оставляла за собой четкий пуховой след, отчего вышедшая из комнаты, Настя чихнула и озадаченно проводила взглядом в начале Амира, затем меня.

По пути чуть не сбили Ладужкина с подносом, на котором стояла пара тарелок с салатом, шампанское и два бокала. Ему пришлось буквально вжаться спиной в стену, пропуская нас.

— Эй, «Ну, погоди». Кто из вас заяц, а кто — волк? — весело крикнул нам в след, громко смеясь.

Уже внизу, быстро спускаясь по лестнице, я едва шлепнулась лбом об косяк, но вовремя выставила подушку, смягчив удар. Доронов даже постоял и подождал. Галантный какой.

— Думаешь не поймаю? — прорычала, помяв свое оружие и грозно сдвинула брови. — Вождь Рыжих бледнолицых индейцев сейчас покарает тебя, житель горных вершин, — пафосно заявила, встряхивая подушку еще раз и еще, пока с нее осыпался пух к моим ногам.

На шум из гостиной выглянули Еремины. Сначала любопытная Надя, потом Макс. Подозреваю, они там прятались от многочисленных гостей, сидя у камина. Во всяком случае, слишком характерно у обоих блестели глаза и были всколочены волосы.

— Ой, глянь, Еремин, — промурлыкала Гроза с ностальгией в голосе, причмокнув губами. — Прямо как в старые добрые времена, когда я гоняла тебя по школе за шутки над моим весом.

— У тебя были весовые аргументы выше нормы, конечно я боялся за свою жизнь, — хмыкнул Макс, ойкнув, получив подзатыльник от жены. — Да за что?!

— Чтоб не расслаблялся, — цокнула языком Еремина, крикнув мне, выставляя вперед кулак. — Жги Лиля! Правильный мужик — дрессированный мужик!

— Ты хотела сказать: подкаблучник? — снова вставил свои пять копеек Максим, но в этот раз ему удалось избежать удара. Он попросту отскочил к Доронову, широко улыбаясь.