Заберите вашего сына

Мне снова захотелось плакать, истерить и проситься на ручки к маме с бабушкой. Вот только нельзя, если я сейчас поддамся этому, не смогу придумать хоть что-то. Давай, Магазин, скрепи мозгом! Эх, бабуля, вот она сейчас весь город на уши поднимет.

Представила на минутку, как бабуля моя Серова к стенке ставить и из ружья в нем дырки делает — прямо полегчало. И мама обязательно бы подключилась, Давид Джумберович, Амир… Стоило только вспомнить этого упряма чернявого барана, снова дурно стало и реветь захотелось.

— Сильная вы, Лилия Дмитриевна, — подбодрил меня Семен, уткнувшись лицом в руки. — Держитесь… — раздался глухой голос, на что у меня вырвалось нервное:

— Ха!

В этот момент замок заскрипел снова. Снаружи кто-то некрасиво матерился — бабушка бы за такое рот с мылом промыла и зачитала бы правила поведения настоящего пионера. Замок поддался, дверь со скрипом отворилась, впуская ледяной воздух в пустое помещение и гоняя по углам грязный мусор. Стоило нежданному гостю переступить порог, как я мгновенно узнала в мелкой худой девице Олесю. Она жалась, оглядывалась и как-то опасливо смотрела по сторонам, явно чувствуя себя неуютно в подобном месте. Готова поспорить, меньше всего ей сейчас хотелось находиться тут.

— Меня попросили принести вам воды, — фыркнула она, как можно более независимо, поднимая руку с зажатой в ней бутылкой. Я только тихо фыркнула. Вода, тоже мне благодетели!

— Попросили или приказали? — краем глаза заметила, как Семен качает головой, будто пытаясь убедить меня помалкивать. Сама Олеся вздрогнула и недовольно зашипела:

— Могу вообще унести, подохнешь тут!

— Валяй, но вряд ли потом спокойно будешь спать по ночам, — отозвалась я, стараясь не показывать своего страха, усталости и того, что сама на грани истерики.

Зожница подошла ближе, отвинчивая голубую крышечку от бутылки «Аква Минерале». Я ей явно не нравилась, но еще больше ей не нравилось свое положение. Мою колкость Олеся проигнорировала, подходя ближе и с независимым видом поднеся ближе бутылку.

— У меня руки сцеплены, — намекнула я, кивая на наручники, а она в ответ закатила глаза, поднося воду ко рту и давая сделать несколько живительных глотков.

Что ж, в рту все еще гадят кошки, а голова чумная, но влага помогла немного успокоится и будто даже ожил организм. Зато, когда закашлялся Семен от первых глотков, выплевывая кровь вместе с каплями, Олеся испуганно отшатнулась, проливая немного на грязный бетонный пол. Ее буквально трясло, она испуганно покосилась на меня, затем на дверь и вновь с опаской подошла к Семену.

— Ему нужна помощь.

— Это не моя проблема Миша решает, что будет с вами, — огрызнулась в ответ девушка, поправляя выбившуюся из-под черной вязаной шапки русую прядь и с опаской кидая взор на моего охранника.

— Но ведь это и тебя касается, — отозвалась я, пристально глядя на нее, облизнув пересохшие губы. Ее быстрый взор в мою сторону сказал о том, что она боится. Очень боится происходящего. — Где сейчас ваш напарник?

— Напарник? — глухо отозвалась, будто не понимая, о чем речь.

— Да, тот, здоровый. Боксер, — кивнула я, заметив, как Олеся опустила взор на пол, попытавшись сделать хорошую мину при плохой игре. Иными словами, отделаться общими фразами:

— Он ушел по делам. Тебя это касаться не должно. Пей и помалкивай, — она еще раз дала нам возможность попить, а затем подорвалась с пола с такой скоростью, будто за ней гнались черти. Олеся уже почти настигла двери, когда ее догнали мои слова:

— Ты и правда готова сесть за соучастие? Чем он вас держит? Деньги? Клятва помочь природе? Ты правда веришь в эту чушь?!

Она застыла на мгновение, а затем чуть обернулась, пока я говорила. Слушала, пока не сорвалась, бросившись в мою сторону на моменте о деньгах. Именно это слово зацепило ее настолько, что огонь во взгляде стал поистине безумным. Кажется, я оскорбила ее.

— Да что ты понимаешь вообще?! — зашипела она, чуть сгибая и разгибая пальцы, отчего пластик трещал в ее руках. — Миша идеален! Хоть знаешь, сколько он сделал ради нас? Кем мы были до встречи с ним? Потребителями! Мы убивали эту землю, разрушали ее! А он помог нам понять и увидеть правду. Ту, которую вы, люди, отказываетесь видеть. Как ваши безалаберные действия приводят к разрушению нашего общего мира!

Брызгая слюной, немного давясь словами, она почти кричала, тыча в нас пальцем. Фанатичка, чертова фанатичка, которая одной частью мозга понимает ситуацию, а другая не дает ей видеть картину в целом. О нет, я допускала мысль, что Михаилу нужна природа. Но волновало его вовсе не это. Да он сам фанатик, это видно было по глазам, по жестам и действиям, жаль только я разглядела не сразу. А Амир видел. Может не понимал, но точно чувствовал, потому просил его проверить.

Только почему никто ничего не нашел?

— Ради чего все это? — выдохнула я, останавливая этот поток, глядя прямо на застывшую Олесю. — Зачем? Ты понимаешь? Потому что я запуталась и не могу понять, какую правду должна увидеть. Почему сейчас? Почему? Почему семья Дороновых?

Она открывала рот, точно рыба, выброшенная на берег. За этим разговором мы не слышали вошедшего, пока он сам себя не обозначил. Когда прозвучал в полутьме голос Михаила. Я вздрогнула, услышав его вкрадчивое:

— Потому что Дороновы разрушили мою семью. Кучка жалких, жадных, мелочных олигархов, считающих, что вправе владеть всем миром, — произнес Серов, встав за спиной сжавшейся Олеси, будто пытавшейся стать меньше. Я смотрела на него, пытаясь увидеть ответы на многочисленные вопросы. А Миша, тем временем, положил руку на плечо Олеси и выдохнул:

— Иди, молодец, ты все правильно сказала, — он улыбнулся, потрепав ее точно собачку и ловя восхищенные взгляды. Рядом раздался хрип, отчего я на секунду отвлеклась, посмотрев на Семена, едва способного двигаться и прикрывшего глаза. Страх мгновенно вернулся, напоминая о том, что мы на грани жизни и смерти, причем он первый в очереди.

— Семен! Семен, ты слышишь? — позвала его, дернув наручниками и зашипев от боли. Хотелось плакать, но я сдержалась, попытавшись приблизиться.

— Семен! — крикнула громче, едва не подпрыгивая на месте. Обернулась на нависшего надо мной Михаила со скрещенными руками, прорычав в панике:

— Что ты стоишь?! Не видишь? Ему плохо!

— И это все вина Доронова. — убежденно кивнул, точно заведенный болванчик, присаживаясь подле меня на корточки, наблюдая за тем, как я ловлю в панике воздух ртом. — Видишь до чего они доводят людей. Смерть, разрушение, страдания — удел таких, как твой парень и его отец. Но мы это обязательно остановим, — Михаил улыбнулся, потянувшись к моему лицу пальцами, отчего я дернулась в сторону.

— Ты больной, — прошипела я, чувствую бегущие дорожки слез. — Амир ничего не сделал. И его отец тоже! Это все ты!